Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть
и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее:
ведь вас, право, за кого-то другого приняли…
И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. Право, не знаю.
Ведь мой отец упрям
и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете.
Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу,
и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях
и у того
и у другого.
Хлестаков. А, да! (Берет
и рассматривает ассигнации.)Это хорошо.
Ведь это, говорят, новое счастье, когда новенькими бумажками.
А
ведь долго крепился давича в трактире, заламливал такие аллегории
и екивоки, что, кажись, век бы не добился толку.
Городничий. Ступай на улицу… или нет, постой! Ступай принеси… Да другие-то где? неужели ты только один?
Ведь я приказывал, чтобы
и Прохоров был здесь. Где Прохоров?
Городничий.
И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же
и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то
и на языке. Конечно, прилгнул немного; да
ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий.
Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами
и во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со временем
и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А?
и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять.
Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а
ведь, с другой стороны, развлеченье для ума.
Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
Хлестаков. А
ведь, однако ж, признайтесь,
ведь и в маленьком городке можно прожить счастливо?
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет —
и нигде не оборвется! А
ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши?
Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Хлестаков.
Ведь это только в столице бонтон
и нет провинциальных гусей. Как ваше мнение, не так ли?
Городничий. Ну, в Питере так в Питере; а оно хорошо бы
и здесь. Что,
ведь, я думаю, уже городничество тогда к черту, а, Анна Андреевна?
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков
и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но
ведь тогда все-таки была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского мира…
— А
ведь это поди ты не ладно, бригадир, делаешь, что с мужней женой уводом живешь! — говорили они ему, — да
и не затем ты сюда от начальства прислан, чтоб мы, сироты, за твою дурость напасти терпели!
— А что, братцы!
ведь она, Клемантинка, хоть
и беспутная, а правду молвила! — говорили одни.
— Ах, с Бузулуковым была история — прелесть! — закричал Петрицкий. —
Ведь его страсть — балы,
и он ни одного придворного бала не пропускает. Отправился он на большой бал в новой каске. Ты видел новые каски? Очень хороши, легче. Только стоит он… Нет, ты слушай.
— Да вот посмотрите на лето. Отличится. Вы гляньте-ка, где я сеял прошлую весну. Как рассадил!
Ведь я, Константин Дмитрич, кажется, вот как отцу родному стараюсь. Я
и сам не люблю дурно делать
и другим не велю. Хозяину хорошо,
и нам хорошо. Как глянешь вон, — сказал Василий, указывая на поле, — сердце радуется.
— Мне всё равно. Мне лучше всего щи
и каша; но
ведь здесь этого нет.
—
Ведь я прошу одного, прошу права надеяться, мучаться, как теперь; но, если
и этого нельзя, велите мне исчезнуть,
и я исчезну. Вы не будете видеть меня, если мое присутствие тяжело вам.
— Ах, какой вздор! — продолжала Анна, не видя мужа. — Да дайте мне ее, девочку, дайте! Он еще не приехал. Вы оттого говорите, что не простит, что вы не знаете его. Никто не знал. Одна я,
и то мне тяжело стало. Его глаза, надо знать, у Сережи точно такие же,
и я их видеть не могу от этого. Дали ли Сереже обедать?
Ведь я знаю, все забудут. Он бы не забыл. Надо Сережу перевести в угольную
и Mariette попросить с ним лечь.
— Никогда не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или не жалко.
Ведь мое всё состояние тут, — он показал на боковой карман, —
и теперь я богатый человек; а нынче поеду в клуб
и, может быть, выйду нищим.
Ведь кто со мной садится — тоже хочет оставить меня без рубашки, а я его. Ну,
и мы боремся,
и в этом-то удовольствие.
— Да вот я вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по саду. «Нет, — говорит, — Степан Васильич, всё у вас в порядке идет, но садик в забросе». А он у меня в порядке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо.
Ведь их тысяча лип, из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене,
и струбов бы липовеньких нарубил».
— Ну,
ведь как хорошо нам вдвоем! Мне, то есть, — сказал он, подходя к ней
и сияя улыбкой счастья.
― Отчего ж?
Ведь это всегдашняя жизнь вас всех молодых мужчин, ― сказала она, насупив брови,
и, взявшись за вязанье, которое лежало на столе, стала, не глядя на Вронского, выпрастывать из него крючок.
— Да, надо ехать. Я ездила кататься,
и так хорошо, что в деревню захотелось.
Ведь тебя ничто не задерживает?
— Что это за бессмыслица! — говорил Степан Аркадьич, узнав от приятеля, что его выгоняют из дому,
и найдя Левина в саду, где он гулял, дожидаясь отъезда гостя. — Mais c’est ridicule! [
Ведь это смешно!] Какая тебя муха укусила? Mais c’est du dernier ridicule! [
Ведь это смешно до последней степени!] Что же тебе показалось, если молодой человек…
— Хорошо, хорошо, поскорей, пожалуйста, — отвечал Левин, с трудом удерживая улыбку счастья, выступавшую невольно на его лице. «Да, — думал он, — вот это жизнь, вот это счастье! Вместе, сказала она, давайте кататься вместе. Сказать ей теперь? Но
ведь я оттого
и боюсь сказать, что теперь я счастлив, счастлив хоть надеждой… А тогда?… Но надо же! надо, надо! Прочь слабость!»
— Так мне иногда кажется.
Ведь это будет ужасно
и для меня
и для нее.
— Отлично, отлично, — говорил он, закуривая толстую папиросу после жаркого. — Я к тебе точно с парохода после шума
и тряски на тихий берег вышел. Так ты говоришь, что самый элемент рабочего должен быть изучаем
и руководить в выборе приемов хозяйства. Я
ведь в этом профан; но мне кажется, что теория
и приложение ее будет иметь влияние
и на рабочего.
— Вот если б я знала, — сказала Анна, — что ты меня не презираешь… Вы бы все приехали к нам.
Ведь Стива старый
и большой друг Алексея, — прибавила она
и вдруг покраснела.
«
Ведь всё это было
и прежде; но отчего я не замечала этого прежде?» — сказала себе Анна. — Или она очень раздражена нынче? А в самом деле, смешно: ее цель добродетель, она христианка, а она всё сердится,
и всё у нее враги
и всё враги по христианству
и добродетели».
— Но
ведь не жертвовать только, а убивать Турок, — робко сказал Левин. — Народ жертвует
и готов жертвовать для своей души, а не для убийства, — прибавил он, невольно связывая разговор с теми мыслями, которые так его занимали.
— Как это удивительно делают мыло, — сказал он, оглядывая
и развертывая душистый кусок мыла, который для гостя приготовила Агафья Михайловна, но который Облонский не употреблял. — Ты посмотри,
ведь это произведение искусства.
— Ну, я пешком пойду.
Ведь мне здорово. — Кити встала, подошла к мужу
и взяла его за руку.
— Ты, я
ведь вижу, всё понял
и оценил
и с сожалением относишься к моим заблуждениям, — заговорил он опять, возвышая голос.
— Ай, ай, ай! — вскрикнул Левин. — Я
ведь, кажется, уже лет девять не говел. Я
и не подумал.
— А ты знаешь, Весловский был у Анны.
И он опять к ним едет.
Ведь они всего в семидесяти верстах от вас.
И я тоже непременно съезжу. Весловский, поди сюда!
— Вот как! — проговорил князь. — Так
и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись
и скажи себе: да
ведь я совсем здорова
и весела,
и пойдем с папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
— Браво! Вронский! — закричал Петрицкий, вскакивая
и гремя стулом. — Сам хозяин! Баронесса, кофею ему из нового кофейника. Вот не ждали! Надеюсь, ты доволен украшением твоего кабинета, — сказал он, указывая на баронессу. — Вы
ведь знакомы?
И он вспомнил то робкое, жалостное выражение, с которым Анна, отпуская его, сказала: «Всё-таки ты увидишь его. Узнай подробно, где он, кто при нем.
И Стива… если бы возможно!
Ведь возможно?» Степан Аркадьич понял, что означало это: «если бы возможно» — если бы возможно сделать развод так, чтоб отдать ей сына… Теперь Степан Аркадьич видел, что об этом
и думать нечего, но всё-таки рад был увидеть племянника.
— Помилуйте.
Ведь снизу пойдеть. Пойдеть, пойдеть
и придеть.
— Нет, мы шли только затем, чтобы вас вызвать,
и благодарю, — сказала она, как подарком, награждая его улыбкой, — что вы пришли. Что за охота спорить?
Ведь никогда один не убедит другого.
—
Ведь вот, — говорил Катавасов, по привычке, приобретенной на кафедре, растягивая свои слова, — какой был способный малый наш приятель Константин Дмитрич. Я говорю про отсутствующих, потому что его уж нет.
И науку любил тогда, по выходе из университета,
и интересы имел человеческие; теперь же одна половина его способностей направлена на то, чтоб обманывать себя,
и другая — чтоб оправдывать этот обман.
— Ты пойми ужас
и комизм моего положения, — продолжал он отчаянным шопотом, — что он у меня в доме, что он ничего неприличного собственно
ведь не сделал, кроме этой развязности
и поджимания ног. Он считает это самым хорошим тоном,
и потому я должен быть любезен с ним.
— Мне
ведь нужно пальто Грише купить
и Тане. Дай же мне денег!
— Да
ведь для этого-то
и нужен развод.
— Положим, не завидует, потому что у него талант; но ему досадно, что придворный
и богатый человек, еще граф (
ведь они всё это ненавидят) без особенного труда делает то же, если не лучше, чем он, посвятивший на это всю жизнь. Главное, образование, которого у него нет.
— Ты
ведь не признаешь, чтобы можно было любить калачи, когда есть отсыпной паек, — по твоему, это преступление; а я не признаю жизни без любви, — сказал он, поняв по своему вопрос Левина. Что ж делать, я так сотворен.
И право, так мало делается этим кому-нибудь зла, а себе столько удовольствия…
— Ах перестань! Христос никогда бы не сказал этих слов, если бы знал, как будут злоупотреблять ими. Изо всего Евангелия только
и помнят эти слова. Впрочем, я говорю не то, что думаю, а то, что чувствую. Я имею отвращение к падшим женщинам. Ты пауков боишься, а я этих гадин. Ты
ведь, наверно, не изучал пауков
и не знаешь их нравов: так
и я.