Неточные совпадения
— Я
ведь и забыл: у меня нынче с утра во рту маковой росинки не было.
— Остаться! как можно! да
ведь и… белье уложено, — сказал он, не зная, что выдумать.
Александр был избалован, но не испорчен домашнею жизнью. Природа так хорошо создала его, что любовь матери
и поклонение окружающих подействовали только на добрые его стороны, развили, например, в нем преждевременно сердечные склонности, поселили ко всему доверчивость до излишества. Это же самое, может быть, расшевелило в нем
и самолюбие; но
ведь самолюбие само по себе только форма; все будет зависеть от материала, который вольешь в нее.
Там немного таких рубашек увидишь; пожалуй,
и подменят; есть
ведь этакие мерзавки, что бога не боятся.
И письма к дяде туда же положу: то-то, чай, обрадуется!
ведь семнадцать лет
и словом не перекинулись, шутка ли!
Достигнешь там больших чинов, в знать войдешь —
ведь мы не хуже других: отец был дворянин, майор, — все-таки смиряйся перед господом богом: молись
и в счастии
и в несчастии, а не по пословице: «Гром не грянет, мужик не перекрестится».
— Ну, ну, друг мой, успокойся!
ведь я так только. Послужи, воротись сюда,
и тогда что бог даст; невесты не уйдут! Коли не забудешь, так
и того… Ну, а…
С виду он полный, потому что у него нет ни горя, ни забот, ни волнений, хотя он прикидывается, что весь век живет чужими горестями
и заботами; но
ведь известно, что чужие горести
и заботы не сушат нас: это так заведено у людей.
— Ах, чуть не забыл! — сказал Евсей
и достал из кармана засаленную колоду карт. — Нате, Аграфена Ивановна, вам на память;
ведь вам здесь негде взять.
— Что за благодарность?
ведь ты мне родня? я исполняю свой долг. Ну, я теперь оденусь
и поеду; у меня
и служба
и завод…
— Что ж! если есть способности, так он пойдет здесь…
ведь и вы не с большего начали, а вот, слава богу…
— Нет: приятное развлечение, только не нужно слишком предаваться ему, а то выйдет вздор. От этого я
и боюсь за тебя. — Дядя покачал головой. — Я почти нашел тебе место: ты
ведь хочешь служить? — сказал он.
— Дядюшка! что вы наделали?
ведь вы им закурили сигару! — горестно сказал Александр
и поднял обгорелые остатки письма.
— А что хочет. Да, я думаю, это полезно
и ей.
Ведь ты не женишься на ней? Она подумает, что ты ее забыл, забудет тебя сама
и меньше будет краснеть перед будущим своим женихом, когда станет уверять его, что никого, кроме его, не любила.
— Уверен ли ты, что у тебя есть талант? Без этого
ведь ты будешь чернорабочий в искусстве — что ж хорошего? Талант — другое дело: можно работать; много хорошего сделаешь,
и притом это капитал — стоит твоих ста душ.
— Отвези ей эту бумагу, скажи, что вчера только,
и то насилу, выдали из палаты; объясни ей хорошенько дело:
ведь ты слышал, как мы с чиновником говорили?
— Как же это ты бородавки у носа не заметил, а уж узнал, что она добрая
и почтенная? это странно. Да позволь… у ней
ведь есть дочь — эта маленькая брюнетка. А! теперь не удивляюсь. Так вот отчего ты не заметил бородавки на носу!
— Да, я там за кустом сидел. Мне
ведь только
и дела, что бегать за тобой да подслушивать всякий вздор.
— Да, выбирать. Поэтому-то
и не советую жениться, когда влюбишься.
Ведь любовь пройдет — это уж пошлая истина.
Вот подают мне кофе: я
ведь всегда в постеле его пью — пью да думаю: «Что это значит, Александра Федорыча не видать? уж здоров ли?» Потом встала, смотрю: одиннадцатый час — прошу покорнейше! людишки
и не скажут!
— Пустяки, — ворчал про себя Евсей, — как не пустяки: у тебя так вот пустяки, а я дело делаю. Вишь
ведь, как загрязнил сапоги, насилу отчистишь. — Он поставил сапог на стол
и гляделся с любовью в зеркальный лоск кожи. — Поди-ка, вычисти кто этак, — примолвил он, — пустяки!
И только. Но Александр редко заходил, да
и некогда было: утро на службе, после обеда до ночи у Любецких; оставалась ночь, а ночью он уходил в свой особенный, сотворенный им мир
и продолжал творить. Да притом не мешает же
ведь соснуть немножко.
«Таких людей не бывает! — подумал огорченный
и изумленный Александр, — как не бывает? да
ведь герой-то я сам. Неужели мне изображать этих пошлых героев, которые встречаются на каждом шагу, мыслят
и чувствуют, как толпа, делают, что все делают, — эти жалкие лица вседневных мелких трагедий
и комедий, не отмеченные особой печатью… унизится ли искусство до того?..»
— Да, так-таки
и говорит
и торопит. Я
ведь строга, даром что смотрю такой доброй. Я уж бранила ее: «То ждешь, мол, его до пяти часов, не обедаешь, то вовсе не хочешь подождать — бестолковая! нехорошо! Александр Федорыч старый наш знакомый, любит нас,
и дяденька его Петр Иваныч много нам расположения своего показал… нехорошо так небрежничать! он, пожалуй, рассердится да не станет ходить…»
Ведь вы знаете, она у меня такая живая — вскочит, запоет да побежит или скажет: «Приедет, если захочет!» — такая резвушка! я
и думаю — приедет.
Мы с Марьей Ивановной да с Наденькой были у него в манеже: я
ведь, вы знаете, сама за ней наблюдаю: уж кто лучше матери усмотрит за дочерью? я сама занималась воспитанием
и не хвастаясь скажу: дай бог всякому такую дочь!
Наденька — хорошенькая девушка: может быть, он
и хочет нравиться ей, да
ведь это еще не значит, что уж
и понравился.
— Я был виноват тогда. Теперь буду говорить иначе, даю вам слово: вы не услышите ни одного упрека. Не отказывайте мне, может быть, в последний раз. Объяснение необходимо:
ведь вы мне позволили просить у маменьки вашей руки. После того случилось много такого… что… словом — мне надо повторить вопрос. Сядьте
и продолжайте играть: маменька лучше не услышит;
ведь это не в первый раз…
— Не все ли равно?
ведь тебя любили, ты наслаждался —
и довольно!
— Да так.
Ведь страсть значит, когда чувство, влечение, привязанность или что-нибудь такое — достигло до той степени, где уж перестает действовать рассудок? Ну что ж тут благородного? я не понимаю; одно сумасшествие — это не по-человечески. Да
и зачем ты берешь одну только сторону медали? я говорю про любовь — ты возьми
и другую
и увидишь, что любовь не дурная вещь. Вспомни-ка счастливые минуты: ты мне уши прожужжал…
— В самом деле, бедный! Как это достает тебя? Какой страшный труд: получить раз в месяц письмо от старушки
и, не читая, бросить под стол или поговорить с племянником! Как же,
ведь это отвлекает от виста! Мужчины, мужчины! Если есть хороший обед, лафит за золотой печатью да карты —
и все тут; ни до кого
и дела нет! А если к этому еще случай поважничать
и поумничать — так
и счастливы.
— С чего ты это взял? Из чего я стану себе портить кровь?
и не думал сердиться. Я только хотел разыграть роль медведя в басне «Мартышка
и зеркало». [Мартышка
и зеркало. — Имеется в виду басня
И.А. Крылова «Зеркало
и Обезьяна»] Что,
ведь искусно разыграл? Лиза, а?
Как, в свои лета, позволив себе ненавидеть
и презирать людей, рассмотрев
и обсудив их ничтожность, мелочность, слабости, перебрав всех
и каждого из своих знакомых, он забыл разобрать себя! Какая слепота!
И дядя дал ему урок, как школьнику, разобрал его по ниточке, да еще при женщине; что бы ему самому оглянуться на себя! Как дядя должен выиграть в этот вечер в глазах жены! Это бы, пожалуй, ничего, оно так
и должно быть; но
ведь он выиграл на его счет. Дядя имеет над ним неоспоримый верх, всюду
и во всем.
Александр привязался к труду, как привязываются к последней надежде. «За этим, — говорил он тетке, —
ведь уж нет ничего: там голая степь, без воды, без зелени, мрак, пустыня, — что тогда будет жизнь? хоть в гроб ложись!»
И он работал неутомимо.
— Послушай:
ведь ты мне не веришь, нечего
и спорить; изберем лучше посредника. Я даже вот что сделаю, чтоб кончить это между нами однажды навсегда: я назовусь автором этой повести
и отошлю ее к моему приятелю, сотруднику журнала: посмотрим, что он скажет. Ты его знаешь
и, вероятно, положишься на его суд. Он человек опытный.
— Там, где точно есть нелепости, ты их делаешь очень важно, а где дело просто
и естественно — это у тебя нелепости. Что ж тут нелепого? Разбери, как нелепа сама любовь: игра крови, самолюбие… Да что толковать с тобой:
ведь ты все еще веришь в неизбежное назначение кого любить, в симпатию душ!
Да
ведь, ей-богу, затем
и учат, чтобы забыть.
Да
и как не забыть:
ведь в свете об этом уж потом ничего никогда не говорят, а заговори-ка кто, так, я думаю, просто выведут!
Ведь это я делал шутя, больше для того, чтоб умерить в тебе восторженность, которая в наш положительный век как-то неуместна, особенно здесь, в Петербурге, где все уравнено, как моды, так
и страсти,
и дела,
и удовольствия, все взвешено, узнано, оценено… всему назначены границы.
«Что ж за важность, — думал он, идучи за ней, — что я пойду?
ведь я так только… взгляну, как у них там, в беседке… отец звал же меня;
ведь я мог бы идти прямо
и открыто… но я далек от соблазна, ей-богу, далек,
и докажу это: вот нарочно пришел сказать, что еду… хотя
и не еду никуда!
— Разумнее! Ах, ma tante, не вы бы говорили: так дядюшкой
и отзывается! Знаю я это счастье по его методе: разумнее — так, но больше ли?
ведь у него все счастье, несчастья нет. Бог с ним! Нет! моя жизнь исчерпана; я устал, утомился жить…
—
И дружбу хорошо ты понимал, — сказал он, — тебе хотелось от друга такой же комедии, какую разыграли, говорят, в древности вон эти два дурака… как их? что один еще остался в залоге, пока друг его съездил повидаться… Что, если б все-то так делали,
ведь просто весь мир был бы дом сумасшедших!
Мы решили, что друзья у тебя есть, какие у другого редко бывают: не фальшивые; в воду за тебя, правда, не бросятся
и на костер не полезут, обниматься тоже не охотники; да
ведь это до крайности глупо; пойми, наконец! но зато совет, помощь, даже деньги — всегда найдешь…
— А
ведь я от Сашеньки письмо получила, Антон Иваныч! — перебила она, — пишет, что около двадцатого будет: так я
и не вспомнилась от радости.
— А на перепутье у Марьи Карповны остановился.
Ведь мимо их приходилось: больше для лошади, нежели для себя: ей дал отдохнуть. Шутка ли по нынешней жаре двенадцать верст махнуть! Там кстати
и закусил. Хорошо, что не послушался: не остался, как ни удерживали, а то бы гроза захватила там на целый день.
— Ей-богу! в покоях косяки все покривились; пол так
и ходит под ногами; через крышу течет.
И поправить-то не на что, а на стол подадут супу, ватрушек да баранины — вот вам
и все! А
ведь как усердно зовут!
— Ах! вы, голубчик мой, дай бог вам здоровья!.. Да! вот было из ума вон: хотела вам рассказать, да
и забыла: думаю, думаю, что такое, так на языке
и вертится; вот
ведь, чего доброго, так бы
и прошло. Да не позавтракать ли вам прежде, или теперь рассказать?
— Вишь
ведь, что городит! — заметила Аграфена. — Что вы его, сударыня, слушаете! Запереть бы его в хлев — вот
и стал бы знать!
— Этакой
ведь столб! — сказала Аграфена, —
и слова-то путем не умеет молвить, а еще петербургский!
— Да уж окажите благодеяние, — продолжала она, — вы наш друг, так любите нас, позовите Евсея
и расспросите путем, отчего это Сашенька стал задумчивый
и худой
и куда делись его волоски? Вы мужчина: вам оно ловчее… не огорчили ли его там?
ведь есть этакие злодеи на свете… все узнайте.