Неточные совпадения
— Да
ведь я не об этом говорю, — досадливо морщится околоточный. — Вы вникните в мое положение…
Ведь это служба. Господи,
и без того неприятностей не оберешься!
— Странная ты девушка, Тамара. Вот гляжу я на тебя
и удивляюсь. Ну, я понимаю, что эти дуры, вроде Соньки, любовь крутят. На то они
и дуры. А
ведь ты, кажется, во всех золах печена, во всех щелоках стирана, а тоже позволяешь себе этакие глупости. Зачем ты эту рубашку вышиваешь?
— Ты бы, Феклуша, скушала бы
и мою котлетку. Кушай, милая, кушай, не стесняйся, тебе надо поправляться. А знаете, барышни, что я вам скажу, — обращается она к подругам, —
ведь у нашей Феклуши солитер, а когда у человека солитер, то он всегда ест за двоих: половину за себя, половину за глисту.
— Стоит ли?
Ведь это на всю ночь заводиловка… — с фальшивым благоразумием
и неискренней усталостью отозвался другой.
А
ведь все мы, которые сейчас здесь стоим на улице
и мешаем прохожим, должны будем когда-нибудь в своей деятельности столкнуться с ужасным вопросом о проституции, да еще какой проституции — русской!
Но
ведь будет же он педагогом, руководителем юношества
и, черт побери, даже отцом!
— Позвольте-ка,
ведь это наш сотрудник, — сказал Рамзес
и пошел здороваться с господином в сером костюме. Через минуту он подвел его к стойке
и познакомил с товарищами.
— Позвольте, позвольте,
ведь я же с вами немного знаком, хотя
и заочно. Не вы ли были в университете, когда профессор Приклонский защищал докторскую диссертацию?
„ Но
ведь криком никого не испугаешь
и не проймешь.
А
ведь он по-настоящему набожен
и, я уверен, пойдет когда-нибудь в монахи
и будет великим постником
и молитвенником,
и, черт его знает, каким уродливым образом переплетется в его душе настоящий религиозный экстаз с богохульством, с кощунством, с какой-нибудь отвратительной страстью, с садизмом или еще с чем-нибудь вроде этого?
Так
ведь нет: надо еще лишнюю тысячу, а там
и еще
и еще — всё для Берточки.
Копошусь я над этой ерундой,
и вдруг мне в голову приходит самая удивительная простая мысль, что гораздо проще
и скорее завязать узлом —
ведь все равно никто развязывать не будет.
Он только поглядел на жесткие, как у собаки, волосы швейцара
и подумал: «А
ведь и у него, наверно, была мать».
Но
ведь все эти люди — сор,
и жизнь их не жизнь, а какой-то надуманный, призрачный, ненужный бред мировой культуры.
— Да, — ответил репортер
и с благодарностью, ласково поглядел на студента. — Ну, что касается Сонечки, то
ведь это абстрактный тип, — заметил уверенно Ярченко. — Так сказать, психологическая схема…
И все мы скажем: «Да
ведь это всё мы сами видели
и знали, но мы
и предположить не могли, что это так ужасно!» В этого грядущего художника я верю всем сердцем.
— Будет шутить! — недоверчиво возразил Лихонин.Что же тебя заставляет здесь дневать
и ночевать? Будь ты писатель-дело другого рода. Легко найти объяснение: ну, собираешь типы, что ли… наблюдаешь жизнь… Вроде того профессора-немца, который три года прожил с обезьянами, чтобы изучить их язык
и нравы. Но
ведь ты сам сказал, что писательством не балуешься?
— Запишем. Теперь предположим другое — что ты являешься сюда как проповедник лучшей, честной жизни, вроде этакого спасителя погибающих душ. Знаешь, как на заре христианства иные святые отцы вместо того, чтобы стоять на столпе тридцать лет или жить в лесной пещере, шли на торжища в дома веселья, к блудницам
и скоморохам. Но
ведь ты не так?
А
ведь ты сам знаешь, что дети — это самые первые, самые милые вралишки
и в то же время самый искренний на свете народ.
Оттого, что каждый прыщавый юнкер, которого так тяготит его половая зрелость, что он весною глупеет, точно тетерев на току,
и какой-нибудь жалкий чинодрал из управы благочиния, муж беременной жены
и отец девяти младенцев, —
ведь оба они приходят сюда вовсе не с благоразумной
и простой целью оставить здесь избыток страсти.
И он сам
ведь в глубине души знает про этот профессиональный обман, но — подите же! — все-таки обольщается: «Ах, какой я красивый мужчина!
Но
и дети
ведь так же податливы.
— Нет, ты посиди, — ответил за Лихонина репортер. — Она не помешает, — обратился он к студенту
и слегка улыбнулся. —
Ведь разговор будет о проституции? Не так ли?
— Да, я знаю, что все эти фальшивые мероприятия чушь
и сплошное надругательство, — перебил Лихонин. — Но пусть я буду смешон
и глуп —
и я не хочу оставаться соболезнующим зрителем, который сидит на завалинке, глядит на пожар
и приговаривает: «Ах, батюшки,
ведь горит… ей-богу горит! Пожалуй,
и люди
ведь горят!», а сам только причитает
и хлопает себя по ляжкам.
—
Ведь ты
и на себя взвалишь непосильный груз.
— Ну
и пойдем, пойдем со мной!.. — убеждал Лихонин. — Ты
ведь, наверно, знаешь какое-нибудь рукоделье, ну там шить что-нибудь, вышивать, метить?
С бесцеремонностью обладателя, с тем особенным эгоизмом влюбленного, который как будто бы говорит всему миру: «Посмотрите, как мы счастливы,-ведь это
и вас делает счастливыми, не правда ли?
— Посмотрите, какие прекрасные образцы: совсем не уступают заграничным. Обратите внимание. Вот, например, русское, а вот английское трико или вот кангар
и шевиот. Сравните, пощупайте,
и вы убедитесь, что русские образцы почти не уступают заграничным. А
ведь это говорит о прогрессе, о росте культуры. Так что совсем напрасно Европа считает нас, русских, такими варварами.
—
Ведь нас, евреев, господь одарил за все наши несчастья плодородием… то хочется иметь какое-нибудь собственное дело, хочется, понимаете, усесться на месте, чтобы была
и своя хата,
и своя мебель,
и своя спальня,
и кухня.
— Отчего же? Может быть… — сказал раздумчиво помещик. — Да что: может быть, в самом деле, нас свел благоприятный случай! Я
ведь как раз еду в К. насчет продажи одной лесной дачи. Так, пожалуй, вы того, наведайтесь ко мне. Я всегда останавливаюсь в Гранд-отеле. Может быть,
и сладим что-нибудь.
— Ну, а у вас, в Париже или Ницце, разве веселее?
Ведь надо сознаться: веселье, молодость
и смех навсегда исчезли из человеческой жизни, да
и вряд ли когда-нибудь вернутся. Мне кажется, что нужно относиться к людям терпеливее. Почем знать, может быть для всех, сидящих тут, внизу, сегодняшний вечер — отдых, праздник?
— Да, да, конечно, вы правы, мой дорогой. Но слава, знаменитость сладки лишь издали, когда о них только мечтаешь. Но когда их достиг — то чувствуешь одни их шипы.
И зато как мучительно ощущаешь каждый золотник их убыли.
И еще я забыла сказать.
Ведь мы, артисты, несем каторжный труд. Утром упражнения, днем репетиция, а там едва хватит времени на обед —
и пора на спектакль. Чудом урвешь часок, чтобы почитать или развлечься вот, как мы с вами. Да
и то… развлечение совсем из средних…
— Черт! — вдруг горячо воскликнула Ровинская
и стукнула кулаком по столу. — Но
ведь ваш Альберт…
— Знаешь, — тихо заметила Тамара, — я об этом почти догадывалась, а в особенности тогда, когда ты встала на колени перед певицей
и о чем-то говорила с ней тихо. Но все-таки, милая Женечка,
ведь надо бы полечиться.
Тогда
ведь он нам казался более чем царь
и бог.
— Делай, как знаешь. Конечно, это хорошо. Да поглядите, девчонки,
ведь она вся мокрая. Ах, какая дурища! Ну! Живо! Раздевайся! Манька Беленькая или ты, Тамарочка, дайте ей сухие панталоны, теплые чулки
и туфли. Ну, теперь, — обратилась она к Любке, — рассказывай, идиотка, все, что с тобой случилось!
— Ну вот, я
и подумал: а
ведь каждую из этих женщин любой прохвост, любой мальчишка, любой развалившийся старец может взять себе на минуту или на ночь, как мгновенную прихоть,
и равнодушно еще в лишний, тысяча первый раз осквернить
и опоганить в ней то, что в человеке есть самое драгоценное — любовь…
А
ведь в каждой из них погибает
и прекрасная сестра
и святая мать.
— Нет, я все вас дожидалась. Да
и не знала, кому сказать.
И вы тоже хороши. Я
ведь слышала, как вы после того, как ушли с товарищем, вернулись назад
и постояли у дверей. А со мной даже
и не попрощались. Хорошо ли это?
— Вы уж, ради бога, на меня не сердитесь…
Ведь вас Василь Василич?.. Не сердитесь, миленький Василь Василич… Я, право же, скоро выучусь, я ловкая.
И что же это вы мне всё — вы да вы? Кажется, не чужие теперь?
— До-ому сему
и всем праведно, мирно
и непорочно обитающим в нем… — заголосил было по-протодьяконски Соловьев
и вдруг осекся. — Отцы-святители, — забормотал он с удивлением, стараясь продолжать неудачную шутку.Да
ведь это… Это же… ах, дьявол… это Соня, нет, виноват, Надя… Ну да! Люба от Анны Марковны…
— А
ведь и в самом деле, — вмешался Лихонин, —
ведь мы не с того конца начали дело. Разговаривая о ней в ее присутствии, мы только ставим ее в неловкое положение. Ну, посмотрите, у нее от растерянности
и язык не шевелится. Пойдем-ка, Люба, я тебя провожу на минутку домой
и вернусь через десять минут. А мы покамест здесь без тебя обдумаем, что
и как. Хорошо?
Дело, конечно, не в деньгах, которые я всегда для нее нашел бы, но
ведь заставить ее есть, пить
и притом дать ей возможность ничего не делать — это значит осудить ее на лень, равнодушие, апатию, а там известно, какой бывает конец.
— Почти что ничего. Чуть-чуть шить, как
и всякая крестьянская девчонка.
Ведь ей пятнадцати лет не было, когда ее совратил какой-то чиновник. Подмести комнату, постирать, ну, пожалуй, еще сварить щи
и кашу. Больше, кажется, ничего.
— Что же,
и это дело, — согласился Лихонин
и задумчиво погладил бороду. — А я, признаться, вот что хотел. Я хотел открыть для нее… открыть небольшую кухмистерскую или столовую, сначала, конечно, самую малюсенькую, но в которой готовилось бы все очень дешево, чисто
и вкусно.
Ведь многим студентам решительно все равно, где обедать
и что есть. В студенческой почти никогда не хватает мест. Так вот, может быть, нам удастся как-нибудь затащить всех знакомых
и приятелей.
— Это верно, — согласился князь, — но
и непрактично: начнем столоваться в кредит. А ты знаешь, какие мы аккуратные плательщики. В таком деле нужно человека практичного, жоха, а если бабу, то со щучьими зубами,
и то непременно за ее спиной должен торчать мужчина. В самом деле,
ведь не Лихонину же стоять за выручкой
и глядеть, что вдруг кто-нибудь наест, напьет
и ускользнет.
Денег не жалко — это правда, я согласен с Лихониным, но
ведь такое начало трудовой жизни, когда каждый шаг заранее обеспечен, не ведет ли оно к неизбежной распущенности
и халатности
и в конце Концов к равнодушному пренебрежению к делу.
Ведь и ребенок, пока он раз пятьдесят не хлопнется, не научится ходить.
А
ведь даже
и вчера днем было не поздно, когда она говорила, что готова уехать назад.
Ведь она же глупа, неразвита
и, вероятно, как
и большинство из них, истеричка.