Неточные совпадения
«Однако что же это такое? — подумал господин Голядкин. — Да где же Петрушка?» Все еще сохраняя тот же костюм, заглянул он другой раз за перегородку. Петрушки опять не нашлось за перегородкой, а сердился, горячился
и выходил из себя лишь один поставленный там на полу самовар, беспрерывно угрожая сбежать,
и что-то с жаром, быстро болтал на своем мудреном языке, картавя
и шепелявя господину Голядкину, — вероятно, то, что, дескать, возьмите же меня, добрые люди,
ведь я совершенно поспел
и готов.
И хотя с Крестьяном Ивановичем был он знаком с весьма недавнего времени, именно посетил его всего один раз на прошлой неделе, вследствие кой-каких надобностей, но
ведь доктор, как говорят, что духовник, — скрываться было бы глупо, а знать пациента — его же обязанность.
Впрочем,
ведь что же, — продолжал он, подымаясь на лестницу, переводя дух
и сдерживая биение сердца, имевшего у него привычку биться на всех чужих лестницах.
Ведь я про свое,
и предосудительного здесь ничего не имеется…
— Гм… да! — проговорил Крестьян Иванович, выпустив изо рта струю дыма
и кладя сигару на стол, — но вам нужно предписаний держаться; я
ведь вам объяснял, что пользование ваше должно состоять в изменении привычек… Ну, развлечения; ну, там, друзей
и знакомых должно посещать, а вместе с тем
и бутылки врагом не бывать; равномерно держаться веселой компании.
— Да что он, Крестьян Иванович! мямлит;
и того,
и сего,
и я тебя знаю,
и что его превосходительство благодетельный человек —
и пошел,
и размазался… Да
ведь что ж? от старости, как говорится, покачнулся порядком.
Впрочем,
ведь я могу
и пораньше; да к тому же
и семейный обед.
Что ж в самом деле?
ведь ему было все равно: дело сделано, кончено, решение скреплено
и подписано; что ж ему?..
Господин Голядкин тотчас, по всегдашнему обыкновению своему, поспешил принять вид совершенно особенный, вид, ясно выражавший, что он, Голядкин, сам по себе, что он ничего, что дорога для всех довольно широкая
и что
ведь он, Голядкин, сам никого не затрогивает.
«
Ведь вот уже половина десятого, — думал господин Голядкин, —
и являться-то поздно.
Тот, кто сидел теперь напротив господина Голядкина, был — ужас господина Голядкина, был — стыд господина Голядкина, был — вчерашний кошмар господина Голядкина, одним словом был сам господин Голядкин, — не тот господин Голядкин, который сидел теперь на стуле с разинутым ртом
и с застывшим пером в руке; не тот, который служил в качестве помощника своего столоначальника; не тот, который любит стушеваться
и зарыться в толпе; не тот, наконец, чья походка ясно выговаривает: «не троньте меня,
и я вас трогать не буду», или: «не троньте меня,
ведь я вас не затрогиваю», — нет, это был другой господин Голядкин, совершенно другой, но вместе с тем
и совершенно похожий на первого, — такого же роста, такого же склада, так же одетый, с такой же лысиной, — одним словом, ничего, решительно ничего не было забыто для совершенного сходства, так что если б взять да поставить их рядом, то никто, решительно никто не взял бы на себя определить, который именно настоящий Голядкин, а который поддельный, кто старенький
и кто новенький, кто оригинал
и кто копия.
— А на место Семена Ивановича покойника, на вакантное место; вакансия открылась, так вот
и заместили.
Ведь вот, право, сердечный этот Семен-то Иванович покойник троих детей, говорят, оставил — мал мала меньше. Вдова падала к ногам его превосходительства. Говорят, впрочем, она таит: у ней есть деньжонки, да она их таит…
Что ж?
ведь вы сторона; это уж так сам Господь Бог устроил, это уж его воля была,
и роптать на это грешно.
Ведь вот, для примера, кстати сказать, слыхали, надеюсь, как их, как бишь их там, да, сиамские близнецы, срослись себе спинами, так
и живут,
и едят,
и спят вместе; деньги, говорят, большие берут.
— Ничего-с; говорят, что достаточно объяснился, резоны представил; говорит, что вот, дескать, так
и так, ваше превосходительство,
и что нет состояния, а желаю служить
и особенно под вашим лестным начальством… ну,
и там все, что следует, знаете ли, ловко все выразил. Умный человек, должно быть. Ну, разумеется, явился с рекомендацией; без нее
ведь нельзя…
Впрочем,
ведь оно
и того, как подумать, этот Антон то Антонович… доверяться-то страшно: сед чересчур
и от старости покачнулся порядком.
Ну, да зачем их, сиамских-то? положим, они близнецы, но
ведь и великие люди подчас чудаками смотрели.
Ну, есть, действительно есть одно щекотливое обстоятельство, — да
ведь оно не беда: оно не может замарать человека, амбицию его запятнать
и карьеру его загубить, когда не виноват человек, когда сама природа сюда замешалась.
«Впрочем,
ведь оно ничего!» — заключил, наконец, наш герой
и решился твердо в душе вести себя вперед хорошо
и не впадать в подобные промахи.
Ведь я тебя знаю, Яков Петрович,
и характер твой понимаю;
ведь ты как раз все расскажешь, душа ты правдивая!
«А
ведь признайся, Яша, — начал он шепотом
и курныкая головой, —
ведь ты, подлец, предо мной виноват?
ведь ты, тезка, знаешь, того…» — продолжал он, довольно фамильярно заигрывая с своим гостем.
«Расходился ж я, — думал он, —
ведь вот теперь шумит в голове,
и я пьян;
и не удержался, дурачина ты этакая!
и вздору с три короба намолол да еще хитрить, подлец, собирался.
— Дурак ты; да
ведь я твой барин, Петрушка, — проговорил господин Голядкин прерывистым голосом
и во все глаза смотря на своего служителя.
Ах ты, господи боже мой! — простонал он в заключение уже совсем другим голосом, —
и зачем я это приглашал его, на какой конец я все это делал?
ведь истинно сам голову сую в петлю их воровскую, сам эту петлю свиваю.
Ах ты голова, голова!
ведь и утерпеть-то не можешь ты, чтоб не провраться, как мальчишка какой-нибудь, канцелярист какой-нибудь, как бесчиновная дрянь какая-нибудь, тряпка, ветошка гнилая какая-нибудь, сплетник ты этакой, баба ты этакая!..
— Тут господин Голядкин-младший, улыбнувшись немного, — официально
и форменно улыбнувшись, хотя вовсе не так, как бы следовало (потому что
ведь во всяком случае он одолжен же был благодарностью господину Голядкину-старшему), итак, улыбнувшись официально
и форменно, прибавил, что он с своей стороны весьма рад, что господин Голядкин хорошо почивал; потом наклонился немного, посеменил немного на месте, поглядел направо, налево, потом опустил глаза в землю, нацелился в боковую дверь
и, прошептав скороговоркой, что он по особому поручению, юркнул в соседнюю комнату.
— Вот-те
и штука!.. — прошептал наш герой, остолбенев на мгновение. — Вот-те
и штука! Так вот такое-то здесь обстоятельство!.. — Тут господин Голядкин почувствовал, что у него отчего-то заходили мурашки по телу. — Впрочем, — продолжал он про себя, пробираясь в свое отделение, — впрочем,
ведь я уже давно говорил о таком обстоятельстве; я уже давно предчувствовал, что он по особому поручению, — именно вот вчера говорил, что непременно по чьему-нибудь особому поручению употреблен человек…
Сухость тона
и резкость отказа поразили господина Голядкина. «А вот лучше я как-нибудь с другой стороны… вот я лучше к Антону Антоновичу». К несчастию господина Голядкина,
и Антона Антоновича не оказалось в наличности: он тоже где-то был чем-то занят. «А
ведь не без намерения просил уволить себя от объяснений
и толков! — подумал герой наш. — Вот куда метил — старая петля! В таком случае я просто дерзну умолять его превосходительство».
Дело-то такое мизерное, да оно, наконец,
и действительно мизерное, плевое, то есть почти плевое дело…
ведь вот оно, как это все, обстоятельство-то…» Вдруг господин Голядкин дернул за колокольчик; колокольчик зазвенел, изнутри послышались чьи-то шаги…
Во-первых, дело сделано,
и его не воротишь…
ведь не воротишь!
Рассудим так: является человек, — является человек с достаточной рекомендацией, дескать, способный чиновник, хорошего поведения, только беден
и потерпел разные неприятности, — передряги там этакие, — ну, да
ведь бедность не порок; стало быть, я в стороне.
Вот
ведь, однако ж, у него
и характер такой, нрава он такого игривого, скверного, — подлец он такой, вертлявый такой, лизун, лизоблюд, Голядкин он этакой!
«
Ведь вот еще с этим болваном работа! смеется себе, да
и кончено. Чему ж он смеется? Дожил я до беды, дожил я вот таким-то образом до беды! Впрочем, может быть, оно обратится все к лучшему… Этот мошенник, верно, часа два будет таскаться теперь, пропадет еще где-нибудь. Послать нельзя никуда. Эка беда
ведь какая!.. эка
ведь беда одолела какая!..»
Господи бог мой! экой
ведь денек выдался на долю мою горемычную!» Таким-то образом размышляя
и сетуя, господин Голядкин отпер квартиру свою, достал огня, разделся совсем, выкурил трубку
и, истощенный, усталый, разбитый, голодный, прилег на диван в ожидании Петрушки.
— Нет, нет, Петр! Нет, Петруша,
ведь я ничего.
Ведь ты видишь, что я ничего… Ну, что ж такое! Ну, на дворе холодно, сыро, ну, выпил человек маленько, ну
и ничего… Я не сержусь. Я сам, брат, выпил сегодня… Ты признайся, вспомни-ка, брат: был ты у чиновника Вахрамеева?
— Да, нет же, нет, Петруша! ты послушай, Петр:
ведь я ничего,
ведь я тебя не ругаю, что плутом называю.
Ведь это я в утешение тебе говорю, в благородном смысле про это говорю.
Ведь это значит, Петруша, польстить иному человеку, как сказать ему, что он петля этакая, продувной малой, что он малой не промах
и никому надуть себя не позволит. Это любит иной человек… Ну, ну, ничего! ну, скажи же ты мне, Петруша, теперь, без утайки, откровенно, как другу… ну, был ты у чиновника Вахрамеева,
и адрес он дал тебе?
— Нет, мой друг; я только так, я
ведь так только, я посмотреть только пришел, милый друг, а потом я тебя
и поблагодарю, милый мой.
Это
ведь и хорошо отчасти, что я так интригую
и с своей стороны подкопы веду.
— Нет, я, мой друг, ты не думай… я
ведь здесь стою не для того, чтоб кто-нибудь не видел меня. А я, мой друг, теперь буду не здесь… буду вот здесь в переулочке. Кофейная есть здесь одна; так я там буду ждать, а ты, если случится что,
и уведомляй меня обо всем, понимаешь?
Господи боже!
ведь как это скоро может пойти человек, как подумаешь,
и найти во всех людях!
Ведь вот плут, право, что захочет, то
и делает с человеком! — продолжал ложный друг господина Голядкина, с легкой улыбочкой вертясь
и увиваясь около него.
«Так или этак, а объясниться
ведь нужно, — подумал он, — так
и так, дескать, ваше превосходительство».
—
Ведь я его нанял же на вечер,
ведь я того… в своем праве теперь… вот оно как! на вечер нанял, так
и дело с концом.
Господин Голядкин слышал ясно, как все, что ни было в зале, ринулось вслед за ним, как все теснились, давили друг друга
и все вместе, в голос, начинали повторять за господином Голядкиным: «что это ничего; что не бойтесь, Яков Петрович, что это
ведь старинный друг
и знакомец ваш, Крестьян Иванович Рутеншпиц…» Наконец вышли на парадную, ярко освещенную лестницу; на лестнице была тоже куча народа; с шумом растворились двери на крыльцо,
и господин Голядкин очутился на крыльце вместе с Крестьяном Ивановичем.