Неточные совпадения
— Да, вот что! По старой, значит, памяти. Пленять-то здесь, жаль, некого. Я все смотрел: этакие у него удивительные воротнички, точно каменные,
и подбородок так аккуратно выбрит. Аркадий Николаич,
ведь это смешно?
— Третьего дня, я смотрю, он Пушкина читает, — продолжал между тем Базаров. — Растолкуй ему, пожалуйста, что это никуда не годится.
Ведь он не мальчик: пора бросить эту ерунду.
И охота же быть романтиком в нынешнее время! Дай ему что-нибудь дельное почитать.
— Однако позвольте, — заговорил Николай Петрович. — Вы все отрицаете, или, выражаясь точнее, вы все разрушаете… Да
ведь надобно же
и строить.
— Нужны ли они или нет — не нам решать.
Ведь и вы считаете себя не бесполезным.
— Знаешь ли что? — говорил в ту же ночь Базаров Аркадию. — Мне в голову пришла великолепная мысль. Твой отец сказывал сегодня, что он получил приглашение от этого вашего знатного родственника. Твой отец не поедет; махнем-ка мы с тобой в ***;
ведь этот господин
и тебя зовет. Вишь, какая сделалась здесь погода; а мы прокатимся, город посмотрим. Поболтаемся дней пять-шесть,
и баста!
Он был ловкий придворный, большой хитрец,
и больше ничего; в делах толку не знал, ума не имел, а умел вести свои собственные дела: тут уж никто не мог его оседлать, а
ведь это главное.
— Да, я.
И знаете ли, с какою целью? Куклы делать, головки, чтобы не ломались. Я
ведь тоже практическая. Но все еще не готово. Нужно еще Либиха почитать. Кстати, читали вы статью Кислякова о женском труде в «Московских ведомостях»? Прочтите, пожалуйста.
Ведь вас интересует женский вопрос?
И школы тоже? Чем ваш приятель занимается? Как его зовут?
— В тихом омуте… ты знаешь! — подхватил Базаров. — Ты говоришь, она холодна. В этом-то самый вкус
и есть.
Ведь ты любишь мороженое?
— Да хоть послезавтра. Что нам здесь делать-то! Шампанское с Кукшиной пить? Родственника твоего, либерального сановника, слушать?.. Послезавтра же
и махнем. Кстати —
и моего отца усадьбишка оттуда недалеко.
Ведь это Никольское по *** дороге?
Аркадия в особенности поразила последняя часть сонаты, та часть, в которой, посреди пленительной веселости беспечного напева, внезапно возникают порывы такой горестной, почти трагической скорби… Но мысли, возбужденные в нем звуками Моцарта, относились не к Кате. Глядя на нее, он только подумал: «А
ведь недурно играет эта барышня,
и сама она недурна».
— В самом деле? Ну, теперь я понимаю, почему мы сошлись с вами;
ведь и вы такой же, как я.
— Прошедшего не воротишь, Анна Сергеевна… а рано или поздно это должно было случиться, следовательно, мне надобно уехать. Я понимаю только одно условие, при котором я бы мог остаться; но этому условию не бывать никогда,
ведь вы, извините мою дерзость, не любите меня
и не полюбите никогда?
— Только я домой поеду, — продолжал Аркадий. — Мы вместе отправимся до Хохловских выселков, а там ты возьмешь у Федота лошадей. Я бы с удовольствием познакомился с твоими, да я боюсь
и их стеснить
и тебя.
Ведь ты потом опять приедешь к нам?
— Извините меня, глупую. — Старушка высморкалась
и, нагиная голову то направо, то налево, тщательно утерла один глаз после другого. — Извините вы меня.
Ведь я так
и думала, что умру, не дождусь моего го… o… o…лубчика.
— Сию минуту, Василий Иваныч, стол накрыт будет, сама в кухню сбегаю
и самовар поставить велю, все будет, все.
Ведь три года его не видала, не кормила, не поила, легко ли?
— Ну, смотри же, хозяюшка, хлопочи, не осрамись; а вас, господа, прошу за мной пожаловать. Вот
и Тимофеич явился к тебе на поклон, Евгений.
И он, чай, обрадовался, старый барбос. Что?
ведь обрадовался, старый барбос? Милости просим за мной.
— Через несколько минут ваша комната будет готова принять вас, — воскликнул он с торжественностию, — Аркадий… Николаич? так, кажется, вы изволите величаться? А вот вам
и прислуга, — прибавил он, указывая на вошедшего с ним коротко остриженного мальчика в синем, на локтях прорванном, кафтане
и в чужих сапогах. — Зовут его Федькой. Опять-таки повторяю, хоть сын
и запрещает, не взыщите. Впрочем, трубку набивать он умеет.
Ведь вы курите?
Ну да
ведь мое дело — сторона; знай свой ланцет,
и баста!
— Как тебе не стыдно, Евгений… Что было, то прошло. Ну да, я готов вот перед ними признаться, имел я эту страсть в молодости — точно; да
и поплатился же я за нее! Однако, как жарко. Позвольте подсесть к вам.
Ведь я не мешаю?
—
Ведь я тебе говорил, что я не имею предрассудков, — пробормотал Василий Иванович (он только накануне велел спороть красную ленточку с сюртука)
и принялся рассказывать эпизод чумы. — А
ведь он заснул, — шепнул он вдруг Аркадию, указывая на Базарова
и добродушно подмигнув. — Евгений! вставай! — прибавил он громко: — Пойдем обедать…
— Да
ведь не вернуться же!» Тройка дружно мчалась; ямщик гикал
и свистал.
Он промучился до утра, но не прибег к искусству Базарова
и, увидевшись с ним на следующий день, на его вопрос: «Зачем он не послал за ним?» — отвечал, весь еще бледный, но уже тщательно расчесанный
и выбритый: «
Ведь вы, помнится, сами говорили, что не верите в медицину?» Так проходили дни.
— Ox, Николай Петрович! Да пока до пруда дойдешь — умрешь,
и назад пойдешь — умрешь.
Ведь тени-то в саду нету.
— Лекарская? — повторила Фенечка
и повернулась к нему. — А знаете что?
Ведь с тех пор, как вы мне те капельки дали, помните? уж как Митя спит хорошо! Я уж
и не придумаю, как мне вас благодарить; такой вы добрый, право.
— Они меня все пугают. Говорить — не говорят, а так смотрят мудрено. Да
ведь и вы его не любите. Помните, прежде вы все с ним спорили. Я
и не знаю, о чем у вас спор идет, а вижу, что вы его
и так вертите,
и так…
А отказать было невозможно;
ведь он меня, чего доброго, ударил бы,
и тогда…
— А! вот вы как! — начал было Павел Петрович
и вдруг воскликнул: — Посмотрите, что ваш глупец Петр наделал!
Ведь брат сюда скачет!
— Вот неожиданно! Какими судьбами! — твердил он, суетясь по комнате, как человек, который
и сам воображает
и желает показать, что радуется. —
Ведь у нас все в доме благополучно, все здоровы, не правда ли?
«Ну, — говорил он ему, — излагай мне свои воззрения на жизнь, братец:
ведь в вас, говорят, вся сила
и будущность России, от вас начнется новая эпоха в истории, — вы нам дадите
и язык настоящий
и законы».
— Сила-то, сила, — промолвил он, — вся еще тут, а надо умирать!.. Старик, тот, по крайней мере, успел отвыкнуть от жизни, а я… Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает,
и баста! Кто там плачет? — прибавил он погодя немного. — Мать? Бедная! Кого-то она будет кормить теперь своим удивительным борщом? А ты, Василий Иваныч, тоже, кажется, нюнишь? Ну, коли христианство не помогает, будь философом, стоиком, что ли!
Ведь ты хвастался, что ты философ?
— Евгений, — продолжал Василий Иванович
и опустился на колени перед Базаровым, хотя тот не раскрывал глаз
и не мог его видеть. — Евгений, тебе теперь лучше; ты, бог даст, выздоровеешь; но воспользуйся этим временем, утешь нас с матерью, исполни долг христианина! Каково-то мне это тебе говорить, это ужасно; но еще ужаснее…
ведь навек, Евгений… ты подумай, каково-то…
— Нет, я подожду, — перебил Базаров. — Я согласен с тобою, что наступил кризис. А если мы с тобою ошиблись, что ж!
ведь и беспамятных причащают.
— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ. Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось… вы знаете.
И мать приласкайте.
Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да
и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…
— Прощайте, — проговорил он с внезапной силой,
и глаза его блеснули последним блеском. — Прощайте… Послушайте…
ведь я вас не поцеловал тогда… Дуньте на умирающую лампаду,
и пусть она погаснет…