Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает
даже на чай
и сахар. Если ж
и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Я
даже думаю (берет его под руку
и отводит в сторону),я
даже думаю, не было ли на меня какого-нибудь доноса.
Я карт
и в руки никогда не брал;
даже не знаю, как играть в эти карты.
Городничий.
И так
даже напугал: говорил, что застрелится. «Застрелюсь, застрелюсь!» — говорит.
Добчинский. Нет, больше шантрет,
и глаза такие быстрые, как зверки, так в смущенье
даже приводят.
Говорили, что новый градоначальник совсем
даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов по легкомыслию; что он по ночам, в виде ненасытного упыря, парит над городом
и сосет у сонных обывателей кровь.
Они сами не понимали, что делают,
и даже не вопрошали друг друга, точно ли это наяву происходит.
Ужели во всякой стране найдутся
и Нероны преславные,
и Калигулы, доблестью сияющие, [Очевидно, что летописец, определяя качества этих исторических лиц, не имел понятия
даже о руководствах, изданных для средних учебных заведений.
Нет спора, что можно
и даже должно давать народам случай вкушать от плода познания добра
и зла, но нужно держать этот плод твердой рукою
и притом так, чтобы можно было во всякое время отнять его от слишком лакомых уст.
Даже спал только одним глазом, что приводило в немалое смущение его жену, которая, несмотря на двадцатипятилетнее сожительство, не могла без содрогания видеть его другое, недремлющее, совершенно круглое
и любопытно на нее устремленное око.
Так, например (мы увидим это далее), он провидел изобретение электрического телеграфа
и даже учреждение губернских правлений.
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но
и собаки спали, он вышел, крадучись, на улицу
и во множестве разбросал листочки, на которых был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон.
И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли
даже доводы благоразумия.
"
И не осталось от той бригадировой сладкой утехи
даже ни единого лоскута. В одно мгновение ока разнесли ее приблудные голодные псы".
Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы,
и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным"Устав о неуклонном сечении", но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые
даже эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то уставами.
Они нимало не печалились упразднению начальственной цивилизации
и даже как будто радовались.
Мало того: летописец доказывает, что глуповцы
даже усиленно добивались, чтоб Бородавкин пролил свет в их темные головы, но успеха не получили,
и не получили именно по вине самого градоначальника.
"Водка, — говорилось в том указе, — не токмо не вселяет веселонравия, как многие полагают, но, при довольном употреблении,
даже отклоняет от оного
и порождает страсть к убивству.
Проходит
и еще один день, а градоначальниково тело все сидит в кабинете
и даже начинает портиться.
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он
даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар
и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Смешно
и нелепо
даже помыслить таковую нескладицу, а не то чтобы оную вслух проповедовать, как делают некоторые вольнолюбцы, которые потому свои мысли вольными полагают, что они у них в голове, словно мухи без пристанища, там
и сям вольно летают.
Разумеется, Угрюм-Бурчеев ничего этого не предвидел, но, взглянув на громадную массу вод, он до того просветлел, что
даже получил дар слова
и стал хвастаться.
4) Урус-Кугуш-Кильдибаев, Маныл Самылович, капитан-поручик из лейб-кампанцев. [Лейб-кампанцы — гвардейские офицеры или солдаты, участники дворцовых переворотов XVIII века.] Отличался безумной отвагой
и даже брал однажды приступом город Глупов. По доведении о сем до сведения, похвалы не получил
и в 1745 году уволен с распубликованием.
На первых порах глуповцы, по старой привычке, вздумали было обращаться к нему с претензиями
и жалобами друг на друга, но он
даже не понял их.
Казалось, что ежели человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно
и даже необходимо.
Самая книга"О водворении на земле добродетели"была не что иное, как свод подобных афоризмов, не указывавших
и даже не имевших целью указать на какие-либо практические применения.
Он спал на голой земле
и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир
и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что
даже полицейские солдаты
и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо
и свободно пережевывал воловьи жилы.
Стучали в тазы, потрясали бубнами,
и даже играла одна скрипка.
Потом остановились на мысли, что будет произведена повсеместная «выемка»,
и стали готовиться к ней: прятали книги, письма, лоскутки бумаги, деньги
и даже иконы — одним словом, все, в чем можно было усмотреть какое-нибудь «оказательство».
Что касается до внутреннего содержания «Летописца», то оно по преимуществу фантастическое
и по местам
даже почти невероятное в наше просвещенное время.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть,
даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой
и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Охотно подавал подчиненным левую руку, охотно улыбался
и не только не позволял себе ничего утверждать слишком резко, но
даже любил, при докладах, употреблять выражения вроде:"Итак, вы изволили сказать"или:"Я имел уже честь доложить вам"
и т. д.
Он молча проходил мимо
и не удостоивал их
даже взглядом.
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел, как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались
и проливали слезы. Некоторые из них до того осмелились, что
даже подходили к нему, хлопали по плечу
и в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал на бумажку.
Небо раскалилось
и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье
и пахло гарью; земля трескалась
и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни
даже заступом взять ее было невозможно; травы
и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела
и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка,
и зерно было такое тощее, что не чаяли собрать
и семян; яровые совсем не взошли,
и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою;
даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала
и ржала; не находя в поле пищи, она бежала в город
и наполняла улицы.
— Много у нас всякого шуму было! — рассказывали старожилы, —
и через солдат секли,
и запросто секли… Многие
даже в Сибирь через это самое дело ушли!
Но он упустил из виду, во-первых, что народы
даже самые зрелые не могут благоденствовать слишком продолжительное время, не рискуя впасть в грубый материализм,
и, во-вторых, что, собственно, в Глупове благодаря вывезенному из Парижа духу вольномыслия благоденствие в значительной степени осложнялось озорством.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут
и кокотки,
и кокодессы,
и даже тетерева —
и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны
и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз
и весь Глупов.
Не только спокойствие, но
даже самое счастье казалось обидным
и унизительным в виду этого прохвоста, который единолично сокрушил целую массу мыслящих существ.
— Ужли, братцы, всамделе такая игра есть? — говорили они промеж себя, но так тихо, что
даже Бородавкин, зорко следивший за направлением умов,
и тот ничего не расслышал.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский
и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам
и громко сетовали на неспособность русского народа, который
даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Я, конечно, не хочу этим выразить, что мундир может действовать
и распоряжаться независимо от содержащегося в нем человека, но, кажется, смело можно утверждать, что при блестящем мундире
даже худосочные градоначальники —
и те могут быть на службе терпимы.
Но это-то
и делает рукопись драгоценною, ибо доказывает, что она вышла несомненно
и непосредственно из-под пера глубокомысленного администратора
и даже не была на просмотре у его секретаря.
Стало быть, если допустить глуповцев рассуждать, то, пожалуй, они дойдут
и до таких вопросов, как, например, действительно ли существует такое предопределение, которое делает для них обязательным претерпение
даже такого бедствия, как, например, краткое, но совершенно бессмысленное градоправительство Брудастого (см. выше рассказ"Органчик")?
Разума он не признавал вовсе
и даже считал его злейшим врагом, опутывающим человека сетью обольщений
и опасных привередничеств.
Но перенесемся мыслью за сто лет тому назад, поставим себя на место достославных наших предков,
и мы легко поймем тот ужас, который долженствовал обуять их при виде этих вращающихся глаз
и этого раскрытого рта, из которого ничего не выходило, кроме шипения
и какого-то бессмысленного звука, непохожего
даже на бой часов.
Никто не задавался предположениями, что идиот может успокоиться или обратиться к лучшим чувствам
и что при таком обороте жизнь сделается возможною
и даже, пожалуй, спокойною.
Грустилов сначала растерялся
и, рассмотрев книгу, начал было объяснять, что она ничего не заключает в себе ни против религии, ни против нравственности, ни
даже против общественного спокойствия.
Кроме того, при разводе,
даже при попытке развода, очевидно было, что жена разрывала сношения с мужем
и соединялась с своим любовником.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее,
и говорил, что ему хорошо, нигде не больно
и что он чувствует аппетит
и силу. Он
даже сам поднялся, когда ему принесли суп,
и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин
и Кити находились этот час в одном
и том же счастливом
и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Свияжский переносил свою неудачу весело. Это
даже не была неудача для него, как он
и сам сказал, с бокалом обращаясь к Неведовскому: лучше нельзя было найти представителя того нового направления, которому должно последовать дворянство.
И потому всё честное, как он сказал, стояло на стороне нынешнего успеха
и торжествовало его.