Град безначальный. 1500–2000

Евгений Витковский, 2018

До недавнего времени Евгений Витковский (р. 1950) был известен читателям почти исключительно как поэт-переводчик и писатель-фантаст. Лишь в 2016 г. вышел первый сборник его стихо творений «Сад Эрмитаж». Новая книга – «Град безначальный» – эпический цикл, поэтический роман в новеллах, написанных в жанре баллады-биографии. 500 лет российской истории раскрываются на 600 страницах этой небывалой книги в 250 сюжетах – портретах, историях, зарисовках, событиях, запечатленных в редкостных, безупречных стихах. По широте исторического охвата, числу сюжетных и временных измерений («плоскостей» или «парусов», по выражению Хлебникова) книга Е. Витковского, в сущности, перерастает роман, обретая черты нового эпоса. Для его создания в полной мере оказалась задействована палитра возможностей автора – писателя, поэта, переводчика, искусствоведа и, наконец, просто знатока истории, мифологии, нравов старой Москвы, – настоящего «московского наблюдателя» – обитателя Садового кольца.

Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен

1744

Не оконфузиться, любезные коллеги,

о прошлом думая, куда как нелегко.

На дне у памяти хранится, как в ковчеге,

век восемнадцатый, столетье рококо.

Мы на короткий миг в былое заглянули,

и нам открылся мир в случайном пустяке:

красавец-командир в почетном карауле

уставил взор в глаза пленительной Фике.

Поручик гвардии: застрявшая карьера,

но это бы легко поправила семья.

По мысли матушки, такого офицера

возможно бы вполне определить в зятья.

При Леопольдовне он был опорой трона;

проступка не спустил он шкуре ни одной,

и вздрагивали все при имени барона —

и обер-кулинар, и мастер корфяной.

Он прослужил семь лет холодному востоку,

дрожали перед ним могучие враги, —

но он не угодил лейб-медику Лестоку,

так ни единый врач не мог лечить мозги.

Кто не надел парик, — так тот серьезно болен,

косица от беды легко обережет.

В России кони ржут, свисая с колоколен,

а палец покажи, — так и народ заржет.

…Очаровательный и благородный жулик,

рассказывал о том, как славно при луне

скакать под музыку оттаявших сосулек

на полулошади, не то полуконе.

В России так хорош сезон охоты вешней,

барон рассказывал с ответственностью всей

о том, как косточкой от съеденной черешни

однажды подстрелил пятнадцать штук гусей.

Не все настоль храбры в России офицеры,

но за рассказом тем не надо лезть в карман,

как лихо на ядре он облетал Бендеры

и у Тирасполя чехвостил мусульман.

Жаль покидать края икры и осетрины,

по воле не своей прощаться со страной,

где наступает век Фике-Екатерины,

которая ему могла бы стать женой.

Подобного тебе никто не сыщет фрукта.

Кто обвинитель здесь, защитник иль судья?

Какую можно честь еще воздать тому, кто

стал императором всемирного вранья?

Пускай историки беззубо десны щерят,

пусть сунуть требуют куда-нибудь персты, —

пусть собеседники не так уж сильно верят,

но сам-то веруй в то, что сочиняешь ты.

И, стало быть, не зря живешь ты с мыслью шалой,

от самых первых дней до гробовой доски,

что если долго врать, то мир спасет, пожалуй,

ложь во спасение от скуки и тоски.