Град безначальный. 1500–2000

Евгений Витковский, 2018

До недавнего времени Евгений Витковский (р. 1950) был известен читателям почти исключительно как поэт-переводчик и писатель-фантаст. Лишь в 2016 г. вышел первый сборник его стихо творений «Сад Эрмитаж». Новая книга – «Град безначальный» – эпический цикл, поэтический роман в новеллах, написанных в жанре баллады-биографии. 500 лет российской истории раскрываются на 600 страницах этой небывалой книги в 250 сюжетах – портретах, историях, зарисовках, событиях, запечатленных в редкостных, безупречных стихах. По широте исторического охвата, числу сюжетных и временных измерений («плоскостей» или «парусов», по выражению Хлебникова) книга Е. Витковского, в сущности, перерастает роман, обретая черты нового эпоса. Для его создания в полной мере оказалась задействована палитра возможностей автора – писателя, поэта, переводчика, искусствоведа и, наконец, просто знатока истории, мифологии, нравов старой Москвы, – настоящего «московского наблюдателя» – обитателя Садового кольца.

Князь Афанасий Нагой

Дед лжедвоюродный. 1591

Ну что, опять переходить на мат?

Не зря потомки, видимо, сердиты:

он был всего лишь скромный дипломат

с фамилией в манере Афродиты.

Без лести предан, на расправу быстр,

когда угробить повелят смутьяна:

такой вот замечательный министр,

при Грозном — нечто вроде Микояна.

Шесть лет он, как погонщик при осле,

торчал в послах при хане грубоватом,

и потому в тюрьме, в Мангуп-Кале,

он очутился в шестьдесят девятом.

Послу на киче припухать — беда!

Любой из ханов хочет слопать братца.

Идет в Бахчисарае чехарда,

в которой нынче нам не разобраться.

Плевать бы на подобную бузу,

но все-таки удачи не просцыте:

и поменяли князя на мурзу, —

они в Москве отнюдь не в дефиците.

Что Крыму лишний рот и лишний гой?

Спокойней быть подале от раздрая.

И снова дипломатом стал Нагой,

опричник при дворе Бахчисарая.

Держи, боярин, по ветру ноздрю!

Густеет над Россией истерия:

Вконец осатаневшему царю

понравилась племянница Мария.

Пустили в кухню, — ну, давай кухарь.

Басманову подобное не снилось.

Оно неплохо, только помер царь,

и наш вельможа угодил в немилость.

Что только не случается в Москве!

Легко ли верить вракам очевидца?

Помстилось чей-то дурьей голове,

что сын седьмой жены в цари годится.

Коль скоро ты живешь в России, друг,

учись нигде не знаемым наукам:

коль скоро брату Дмитрий — это внук,

то числиться Лжедмитрию лжевнуком.

О том мерзавце тоже нужен сказ,

история уже совсем другая,

как самозванца в недостойный час

признает даже мать его Нагая.

Как глупо не по собственной вине

остаться персонажем анекдота:

и в Ярославле спать на топчане

у бесполезной склянки антидота.

Что ж, не дразни гусей, не зли волков

и попрощайся с жизнью мимолетной,

ты, главный из числа временщиков

фамилии не больно-то почетной.

Выходит, больше драться не с руки,

не угодить бы в чан кипящей серы,

да и не зря же грабли коротки

или отбиты, будто у Венеры.

Кто потонул во глубине времен,

не лезет пусть на стогна и на гумна;

конечно, был ты, батенька, умен,

да вот была судьба неостроумна.

Пусть жизнь ушла, — но с ней ушла беда.

Не вспомнить всех, кто жил во время оно.

Спокойно спи до Страшного Суда,

в пустыне той, где нет ни скорпиона.

Русский посол в Крыму, окольничий. Родной дядя царицы Марии Федоровны Нагой, седьмой жены Ивана Грозного. Сделал многое для предотвращения крымско-турецкой агрессии; так, предупредил царя о готовившемся походе хана Крыма Девлет-Гирея на Астрахань; освобождён, будучи обменянным на крымского вельможу. Стал опричником ещё в Крыму в 1571 году. С 1573 году входил в ближнюю думу Ивана Грозного. В последующие годы участвовал во многих дипломатических переговорах. В 1576–1579 годах — дворовый воевода. Вскоре после смерти Грозного сослан. В момент гибели царевича Дмитрия находился в Ярославле, был обвинен правительством в поджоге Москвы. Видимо, был отравлен.