Град безначальный. 1500–2000

Евгений Витковский, 2018

До недавнего времени Евгений Витковский (р. 1950) был известен читателям почти исключительно как поэт-переводчик и писатель-фантаст. Лишь в 2016 г. вышел первый сборник его стихо творений «Сад Эрмитаж». Новая книга – «Град безначальный» – эпический цикл, поэтический роман в новеллах, написанных в жанре баллады-биографии. 500 лет российской истории раскрываются на 600 страницах этой небывалой книги в 250 сюжетах – портретах, историях, зарисовках, событиях, запечатленных в редкостных, безупречных стихах. По широте исторического охвата, числу сюжетных и временных измерений («плоскостей» или «парусов», по выражению Хлебникова) книга Е. Витковского, в сущности, перерастает роман, обретая черты нового эпоса. Для его создания в полной мере оказалась задействована палитра возможностей автора – писателя, поэта, переводчика, искусствоведа и, наконец, просто знатока истории, мифологии, нравов старой Москвы, – настоящего «московского наблюдателя» – обитателя Садового кольца.

Тимофей Анкудинов

Попрыгун. 1654

Хто сначала скачет,

тот напоследок плачет.

Тимофей Анкудинов

Полюбуйтесь: удачлив, блестящ, знаменит

и владыками принят как равный,

кальвинист-протестант, мусульманин-суннит,

правоверный жидок православный.

Он сулит: возвращу золотой на алтын,

только дочку с приданым просватай.

Перед нами — Василия Шуйского сын,

Иоанн, получается, Пятый.

Короля и султана раздев догола,

он останется в прежнем почете.

Поищите второго такого козла, —

и такого козла не найдете.

Ведь когда-то, едва зазубрив алфавит,

разобравшись в цифири немножко,

три деревни, а такожде пруд рыбовит

лихо пропил келейник Тимошка.

А ему наплевать: меж столичных кутил

не особо и трудно-то выжить.

Но в Москве, если лапу в казну запустил,

могут оную вмиг отчекрыжить.

Как сапожник упьется купчина Миклаф,

позабудет про русские нравы,

а Тимошка, чужого коня оседлав,

как стрела долетит до Варшавы.

Если сперли коня, — не кричи караул,

с морды пьяной волосья откинув.

Будь доволен: тебя как ребенка надул

прохиндей Тимофей Анкудинов.

Польше сладко напакостить русским. Изволь,

трон полякам не отдали — нате ж:

самозванцу в Варшаве отвалит король

столько денег, что всех не потратишь.

Но подобный почет ненадежен, увы,

и Тимошка, завывши с досады,

очень близко почувствовал руку Москвы

на пиру Переяславской рады.

Ну и пусть: разломилась судьба пополам,

он — калач исключительно тертый,

он в Крыму без зазрения принял ислам

и свалил до блистательной Порты.

Если б только не страсть прохлаждаться в грязи,

процветал бы он в Порте поныне,

но почуял, что жареным пахнет вблизи

и сбежал к королеве Кристине.

Он-то думал: ничто ему там не грозит,

но наткнулся на русского дьяка,

и удрал через Ревель и Ригу в Тильзит

восхитительный жулик-вояка.

Но Миклаф, обворованный в прошлом купец,

предъявил с золотишком лукошко,

и пришел нашей сволочи знатный конец:

был Москве предоставлен Тимошка.

Приговор у суда оказался таков:

впредь негоже ловить святотатца,

разрубить его на шесть отдельных кусков

чтоб не мог никуда разбежаться.

Полагается вспомнить, что все — суета,

грязный ров оказался постелькой.

Ты записан на первой неделе Поста

после Гришки и перед Емелькой.

Окаянную жизнь не удержишь в горсти,

не доешь драгоценной ковриги,

потому как на плахе не сможет спасти

карусель перемены религий.

Тимошка Анкудинов волей судьбы оказался одним из самых известных авантюристов XVII века и одновременно одним из первых русских поэтов. Служил в московских приказах, запутался в долгах, сжег свой дом и бежал за границу. Выдавал себя за мифического сына царя Василия Шуйского. Девять лет выдавал себя в Европе за наследника русского престола, принимал то ислам, то иудаизм, то протестантизм (возможно, и католичество). Сумел некоторое время обманывать самых разных людей: от Богдана Хмельницкого и турецкого султана — до папы римского и шведской королевы Кристины. Выдан герцогом Шлезвиг-Гольштейнским, казнен в Москве четвертованием.