Неточные совпадения
Хлестаков. Сделайте милость, садитесь. Я теперь вижу совершенно откровенность вашего нрава и радушие, а
то, признаюсь, я уж
думал, что вы пришли с
тем, чтобы меня… (Добчинскому.)Садитесь.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше
думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и
то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, —
думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Бобчинский. А я так
думаю, что генерал-то ему и в подметки не станет! а когда генерал,
то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
А
то, признаюсь, уже Антон Антонович
думали, не было ли тайного доноса; я сам тоже перетрухнул немножко.
Аммос Федорович. В одно слово! я сам
то же
думал.
И тут настала каторга
Корёжскому крестьянину —
До нитки разорил!
А драл… как сам Шалашников!
Да
тот был прост; накинется
Со всей воинской силою,
Подумаешь: убьет!
А деньги сунь, отвалится,
Ни дать ни взять раздувшийся
В собачьем ухе клещ.
У немца — хватка мертвая:
Пока не пустит по миру,
Не отойдя сосет!
— А потому терпели мы,
Что мы — богатыри.
В
том богатырство русское.
Ты
думаешь, Матренушка,
Мужик — не богатырь?
И жизнь его не ратная,
И смерть ему не писана
В бою — а богатырь!
Цепями руки кручены,
Железом ноги кованы,
Спина… леса дремучие
Прошли по ней — сломалися.
А грудь? Илья-пророк
По ней гремит — катается
На колеснице огненной…
Все терпит богатырь!
Не
тем ли
думал взять,
Что борода лопатою?
У батюшки, у матушки
С Филиппом побывала я,
За дело принялась.
Три года, так считаю я,
Неделя за неделею,
Одним порядком шли,
Что год,
то дети: некогда
Ни
думать, ни печалиться,
Дай Бог с работой справиться
Да лоб перекрестить.
Поешь — когда останется
От старших да от деточек,
Уснешь — когда больна…
А на четвертый новое
Подкралось горе лютое —
К кому оно привяжется,
До смерти не избыть!
Давно бы мы приехали,
Да
ту мы думу
думали...
Идем домой понурые…
Два старика кряжистые
Смеются… Ай, кряжи!
Бумажки сторублевые
Домой под подоплекою
Нетронуты несут!
Как уперлись: мы нищие —
Так
тем и отбоярились!
Подумал я тогда:
«Ну, ладно ж! черти сивые,
Вперед не доведется вам
Смеяться надо мной!»
И прочим стало совестно,
На церковь побожилися:
«Вперед не посрамимся мы,
Под розгами умрем...
А если и действительно
Свой долг мы ложно поняли
И наше назначение
Не в
том, чтоб имя древнее,
Достоинство дворянское
Поддерживать охотою,
Пирами, всякой роскошью
И жить чужим трудом,
Так надо было ранее
Сказать… Чему учился я?
Что видел я вокруг?..
Коптил я небо Божие,
Носил ливрею царскую.
Сорил казну народную
И
думал век так жить…
И вдруг… Владыко праведный...
Другие
то же
думали,
Да только на антихриста,
И чуяли беду.
Прапрадед мой по матери
Был и
того древней:
«Князь Щепин с Васькой Гусевым
(Гласит другая грамота)
Пытал поджечь Москву,
Казну пограбить
думали,
Да их казнили смертию»,
А было
то, любезные,
Без мала триста лет.
Скотинин. Я никогда не
думаю и наперед уверен, что коли и ты
думать не станешь,
то Софьюшка моя.
Стародум. Они жалки, это правда; однако для этого добродетельный человек не перестает идти своей дорогой.
Подумай ты сама, какое было бы несчастье, ежели б солнце перестало светить для
того, чтоб слабых глаз не ослепить.
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке не желаю.
То —
то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама все-таки
думала, что Бог его хранит, что он еще здравствует.
Г-жа Простакова. Успеем, братец. Если ей это сказать прежде времени,
то она может еще
подумать, что мы ей докладываемся. Хотя по муже, однако, я ей свойственница; а я люблю, чтоб и чужие меня слушали.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так
думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на
том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
И начал он обдумывать свое намерение, но чем больше
думал,
тем более запутывался в своих мыслях.
Думаю, впрочем, что таковая дерзостная наша затея простится нам ввиду
того особливого намерения, которое мы имели, приступая к ней.
Издатель позволяет себе
думать, что изложенные в этом документе мысли не только свидетельствуют, что в
то отдаленное время уже встречались люди, обладавшие правильным взглядом на вещи, но могут даже и теперь служить руководством при осуществлении подобного рода предприятий.
Но он не без основания
думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие,
то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
— Слушаем, батюшка Петр Петрович! — говорили проученные глуповцы; но про себя
думали:"Господи!
того гляди, опять город спалит!"
И все сие совершается помимо всякого размышления; ни о чем не
думаешь, ничего определенного не видишь, но в
то же время чувствуешь какое-то беспокойство, которое кажется неопределенным, потому что ни на что в особенности не опирается.
— Тако да видят людие! — сказал он,
думая попасть в господствовавший в
то время фотиевско-аракчеевский тон; но потом, вспомнив, что он все-таки не более как прохвост, обратился к будочникам и приказал согнать городских попов...
Им неизвестна еще была истина, что человек не одной кашей живет, и поэтому они
думали, что если желудки их полны,
то это значит, что и сами они вполне благополучны.
Но должно
думать, что тут примешивалось отчасти и
то и другое.
А глуповцы стояли на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время!
Думают: станут они теперь есть горчицу, — как бы на будущее время еще какую ни на есть мерзость есть не заставили; не станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и
ту и другую сторону.
Многие
думают, что ежели человек умеет незаметным образом вытащить платок из кармана своего соседа,
то этого будто бы уже достаточно, чтобы упрочить за ним репутацию политика или сердцеведца.
Громада разошлась спокойно, но бригадир крепко задумался. Видит и сам, что Аленка всему злу заводчица, а расстаться с ней не может. Послал за батюшкой,
думая в беседе с ним найти утешение, но
тот еще больше обеспокоил, рассказавши историю об Ахаве и Иезавели.
Должно
думать, что бригадир остался доволен этим ответом, потому что когда Аленка с Митькой воротились после экзекуции домой,
то шатались словно пьяные.
— То-то! мы терпеть согласны! Мы люди привышные! А только ты, бригадир, об этих наших словах
подумай, потому не ровён час: терпим-терпим, а тоже и промеж нас глупого человека не мало найдется! Как бы чего не сталось!
Издатель не счел, однако ж, себя вправе утаить эти подробности; напротив
того, он
думает, что возможность подобных фактов в прошедшем еще с большею ясностью укажет читателю на
ту бездну, которая отделяет нас от него.
А так как на их языке неведомая сила носила название чертовщины,
то и стали
думать, что тут не совсем чисто и что, следовательно, участие черта в этом деле не может подлежать сомнению.
— Нет, сердце говорит, но вы
подумайте: вы, мужчины, имеете виды на девушку, вы ездите в дом, вы сближаетесь, высматриваете, выжидаете, найдете ли вы
то, что вы любите, и потом, когда вы убеждены, что любите, вы делаете предложение…
Он не мог уже
думать о самом вопросе смерти, но невольно ему приходили мысли о
том, что теперь, сейчас, придется ему делать: закрывать глаза, одевать, заказывать гроб.
Стоя в холодке вновь покрытой риги с необсыпавшимся еще пахучим листом лещинового решетника, прижатого к облупленным свежим осиновым слегам соломенной крыши, Левин глядел
то сквозь открытые ворота, в которых толклась и играла сухая и горькая пыль молотьбы, на освещенную горячим солнцем траву гумна и свежую солому, только что вынесенную из сарая,
то на пестроголовых белогрудых ласточек, с присвистом влетавших под крышу и, трепля крыльями, останавливавшихся в просветах ворот,
то на народ, копошившийся в темной и пыльной риге, и
думал странные мысли...
«Так и я, и Петр, и кучер Федор, и этот купец, и все
те люди, которые живут там по Волге, куда приглашают эти объявления, и везде, и всегда»,
думала она, когда уже подъехала к низкому строению Нижегородской станции и к ней навстречу выбежали артельщики.
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с
тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только
тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни
думала об этом, она ничего не могла придумать.
— Я не знаю, — отвечал он, не
думая о
том, что говорит. Мысль о
том, что если он поддастся этому ее тону спокойной дружбы,
то он опять уедет ничего не решив, пришла ему, и он решился возмутиться.
«Если не я,
то кто же виноват в этом?» невольно
подумал он, отыскивая виновника этих страданий, чтобы наказать его; но виновника не было.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же
подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на него Свияжского есть только его ни на чем не основанное предположение, и потому он всё-таки поедет. Кроме
того, в глубине души ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
— Ни
то, ни другое. Я завтракаю. Мне, право, совестно. Дамы, я
думаю, уже встали? Пройтись теперь отлично. Вы мне покажите лошадей.
Я была несчастлива и
думала, что нельзя быть несчастнее, но
того ужасного состояния, которое теперь испытываю, я не могла себе представить.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили
то, что называется говорить по душе, т. е. только
то, что они точно
думают и чувствуют,
то они только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
Но он не сделал ни
того, ни другого, а продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не
думал о значении своей жизни.
— Да, домой, — сказала она, теперь и не
думая о
том, куда она едет.
Левин чувствовал себя столь твердым и спокойным, что никакой ответ, он
думал, не мог бы взволновать его. Но он никак не ожидал
того, что отвечал Степан Аркадьич.