…Но Буря Придёт

Nameless Ghost (2024)

Вымышленный мир или иная история нашего? Решать то читателю. Мрачная сага из мира суровой архаики, наследия века вождей и героев на фоне полуторатысячелетнего противостояния столкнувшихся на западе континента ушедших от Великой Зимы с их прародины к югу дейвонов и арвейрнов, прежде со времён эпохи бронзы занявших эти земли взамен исчезнувших народов каменного века. История долгой войны объединивших свои племена двух великих домов Бейлхэ и Скъервиров, растянувшейся на сто лет меж двумя её крайне горячими фазами. История мести, предательства, верности, гибели. Суровые верования, жестокие нравы времён праотцов, пережитки пятнадцативековой вражды и резни на кровавом фронтире народов — и цена за них всем и для каждого…

ГОД ВТОРОЙ"…СЛОВНО УГЛИ ПОД ПЕПЛОМ"Нить 14

Вечером, в одном жарко натопленном покое Высокого Чертога, где запрошлой весной за столом так же собрались на совет ёрл Къёхвар с братьями и Медвежьей Лапой — теперь уже все давно мёртвые — вокруг накрытого к поздней трапезе стола воссели шестеро человек. Там собрались глава владетельного дома и хранитель казны и печатей, его старший сын Горм Меткий — занявший место Бъярпо́тэ вершним над стражей, скригга Утир — крупнейшего из домов Прибрежий — Виганд Широкий, глава южного семейства Свейров Эвар Хромой, старейшина сильнейшего из орнов восточных Помежий Ёрваров Áсквъёльд Долгобородый, и он — вершний стерквéггом Верхнего городища Храфнварр Прямой.

— Рад, что вы все тут собрались, почтенные! Хвала Всеотцу! — Сигвар Клонсэ поднял в руке кубок, немного отлив через край в дар богам, и за ним последовали остальные гости.

— Славный Виганд — я рад, что ты самолично повёл ваше воинство в эту выправу. Это послужит примером для многих иных семейств, чьи владетели презревают общую для нас угрозу, отсиживаясь с людьми в тепле своих очагов по уделам.

— Не настолько я стар ещё, почтенный Сигвар, в отличие от того же достойного Áсквъёльда, чтобы не возглавить своё воинство — раз и он сам не страшится взять в длани секиру! — высокий и такой же широкий в плечах и поясе владетель дома Утир почтительно кивнул головой седому скригге Ёрваров и поставил на скатерть опустошенный кубок, отерев рукой губы и рыжеватую бороду.

— К тому же из моих сыновей в воинском деле силён только старший, а я хочу обучить тому прочих наследников. Быть может, если удача нам улыбнётся, и за зиму мы соберём на востоке достаточно сил, то удастся отбросить войска áрвеннида прочь из уделов Дейвóнала́рды как было прежде хотя бы. Теперь, как их Лев уже мёртв, хвала Всеотцу — натиск арвейрнов в это лето был не столь яростен.

— Однако почтенный, я хотел бы спросить — все ли дома Прибрежий верны присяге нашему ёрлу? — осторожно, не желая ничем обидеть союзника, вкрадчиво спросил того Сигвар.

— Как и было во все времена владычества дейвóнов, достойный… — развёл руками Виганд, и вышитый на богатой верховни́це знак его дома словно пришёл в движение — бушующие синие волны в белой пене, из глубин которых вздымалась распростёршая лепести-пальцы окровавленно-красная рука исполинского Владыки Моря.

— Потомки А́ргвидд-Мар всегда будут верны дейвóнским владетелям — и всегда же и будут их ненавидеть. Мой дом и мои сыновья преданы присяге и нашему общему делу. Однако достаточно семейств до сих пор помнят недавнее пришествие твоего родича Рауда, залившего нашей кровью восставшие прежде уделы — и держат в сердце дедовские обычаи и законы, к возвращению коих взывал нам тогда сам почтеннейший Кербалл. Мой единокровный брат Ройг из таких, если для тебя это тайна ещё.

— Не тайна, Виганд… — кивнул ему Сигвар, сжимая в ладонях резной черен посоха, — что брат твой был твёрже и этой вот кости…

— И навряд ли размяк он с годами. Молись Всеотцу, почтенный, что у меня довольно сыновей-наследников — и не его, а своего старшего я оставил в моё отсутствие блюсти дела дома Утир.

Владетель Прибрежий умолк, и взяв вильцом с расписанного многоцветием красок тонкоглиняного блюда жареный окорок, отправил его в рот, смакуя жгущую терпкую подливу с пряностями. Скригга Скъервиров тем временем обратился к главе Свейров.

— Почтенный Эвар, как обстоят дела на юге?

— Сколько смогли, столько свердсманов мы привели, достойный. После поветрия красной смерти многие гéйрды опустели и податей не хватает. В избытке развелось средь купцов и селян недовольных, некоторые Вольные Города уже с лета открыто бунтуют, — Хромой в злости наткнул на вилец кусок рыбы — свежей форели, дымящейся паром средь жареной луковой стружки с гороховой кашей.

— Да, почтенный — наслышан давно… — скригга Скъервиров мимолётом кивнул на лежавшие в ячеях трёх ларцов на столе свитки писем с прочитанными посланиями, — эти изменники в Ла́утваннгейрде убили вершителя, младшего внука Эльдлейте. Был он толковым в том чине, но тут позабыл, что вести речь возможно лишь с тем, кто готов также слушать — а не с тем, кто желает убийства… и за то был на копья вознят ими заживо.

— Вот выблю́дки! Я бы их за такое… — на миг вспыхнул Эвар.

— Воздам. Своё время для каждого. Поймут и они, что у Скъервиров кровь не вода, чтобы лить её всяким червям без отплаты дозволено было…

— Весною и я за мятеж их возьмусь, поклянусь именами Горящего. Распоясались совсем эта чернь и купцы! — Эвар в запале ударил ладонью по скатерти.

— Не спеши. Придёт тот, от кого они сами ко мне поползут за пощадой и быстрой кончиной, — спокойно ответил хранитель казны и печатей, бесстрастный и невозмутимый — как свитый в кольцо хищный змей, кто готов выжидать для укуса.

— Кто хоть?

— Узнаешь…

— Тебе верю, почтенный. Если бы я сам повёл все войска усмирять их — то и в выправу бы некого было послать. Зато все кто пришёл — сплошь тяжёлая конница, пусть и не я́рнвегг.

— Большего я пока и не прошу. Но снизить подати тоже не в силах — иначе всё серебро мне придётся тянуть из иных уделов, а там тоже отнюдь не бездонные кошели — и воители тоже не шишками с ёлок живот набивают.

— Верно-верно! — поддакнул Когтю с набитым ртом Виганд Брейдур, не отвлекаясь от горячего окорока, — а с монетой сейчас стало худо…

— Да — края обрезают, тонча́т. Из свинца и железа подделки творят серебрёные — не страшатся и плети те воры проклятые! — фыркнул Хромой, негодуя, — точно видно придётся казнить, если даже по морде клеймения уж не боятся, мерзавцы!

— В Эйрэ тоже за распрю хорошей монеты уже не найти — Тийре сам повелел её дважды обрезать, а ценой принимать как за полную так же, — добавил доселе молчавший глава дома Ёрваров, — и подати выросли дважды за год. Недоволен народ, кругом ропот…

— У меня развелось лиходеев в Прибрежьях, кто соль парит втиху́ю и тащит тайком на восток в каждом возе и бочке, мимо податей наших так вот обходя. А как в землях срединных уделов, почтенный — купечество стонет? — обратился Широкий к внимавшему их речам с Эваром Сигвару.

Коготь с тихой усмешкой постукивал посохом по полу.

— Кто-то стонет — а кто-то в час распри лишь рад набить ко́шель… Те как угри в росе — все лазейки находят, чтобы взять свой товар казны мимо. Все Помежья в огне, а иные с востока привезть ухитряются тайно и камни, и пряность, и краску на ткань, и все прочие ценные вещи.

— Северяне на этом небось наживаются — или ардну́рцы тем больше… — подал голос Асквъёльд Лангха́рдиг, хмуря брови, — что кружными путями могут товары возить мимо распрей объятых уделов.

— И такое есть тоже, — кивнул ему Клонсэ, водя посохом по полу — а затем резко ткнул им о доску, — а есть и изменники… Двух купцов — отца с сыном — повесили как две седмины на площади всем в назидание. Дружили с одним свечнико́м-болтуном из Хатхалле, и родне из Помежий все вести про войско и двор наш возили, выблю́дки.

— Купцы? — поднял голову Виганд.

— Мыловары.

— Четвертовать бы их стоило! А свечника того…

— Можно и вешать не быстро таких… — Коготь с усмешкой крутил в пальцах посох виток за витком — точно нитку наматывал им как на веретено, — что танцевать будут в петлях восьмину.

— Так а как быть с восставшими, Сигвар? Ровен час — они смогут совсем обособиться, потянув за собою других недовольных… — Эвар поднял наполненный кубок, вдыхая напиток с лоз юга.

— Решил я уже это дело с мятежными гейрдами. Час нам лишь за ответом, как лето настанет… — Сигвар куда-то смотрел вбок к стене, не отводя глаз от чего-то — точно хищная рысь, что лежит на ветвях в ожидании близкой добычи.

— И то как-же, почтенный?

Скригга Скъервиров вдруг резко ткнул концом посоха в доску, раздавив пробегавшую по полу быструю мышь, не достигшую норки в стене. В тишине громко хрустнули кости, и даже писк не раздался из горла несчастной полёвки.

— Ардну́рцы помогут…

— А уйти захотят потом прочь эти дети Единого? — с сомнением нахмурил брови глава дома Свейров, — вдруг решат закрепиться и несколько гейрдов отжать, как случилось в Великую Распрю?

— А кто пустит их в те города, дав им воду и соль того края? За стенами стоять будут наши, держа эти тверди — их же помощь нам будет снаружи, — Коготь вытер мышиные кишки и кровь о дрова очага, где уже загорался в огне серый трупик.

— И потом, добрый Эвар — меж дурным и тем больше дурным выбор нам невелик…

— Мы хоть и лишились за этот год большинства своих старых владений в Помежьях, достойные — но на две тысячи копий Ёрвары соберут лучших свердсманов нашего орна… — угрюмо, но твёрдо проговорил старый Áсквъёльд, оглаживая долгую до пояса седую бороду, закрывшую украшавший его верховни́цу знак их семейства на белом — высокую чёрную гору, чей камень раскололи корни венчавшей её вершину огромной ели.

— И наши данники и былые соседи сообща дадут столько же. Это крохи того, что могло бы дать наше семейство в минувшем… но теперь мы изгнанники без уделов, и ютимся в оставшихся землях на западе. Мы с Фрекирами сражались достойно, не раз отбивая войска Нéамхéйглаха от Буревийного прочь до Помежий, но под их мощью оставили свой родной дом в Горном Камне.

— Наслышан о твоих горьких утратах, достойный Áсквъёльд. Ужели все сыновья пали в боях до единого?

— Лишь младший ещё уцелел, но без руки и от множества ран еле жив сам мой Къеттиль — а внуков погибло все семеро… На старости лет мне теперь суждено вместо них ратоводствовать в собственном доме…

По морщинистой щеке старика, давно разменявшего девятый десяток зим жизни, потекла слеза гнева с бессилием. Он — некогда тщившийся встретить почтенную старость скригга взрощенного им к величию из прежних страшных утрат времён Сторстрид семейства хранителей восточных уделов, переживший десятилетия Помежных Раздоров — теперь был вынужден на склоне лет вновь взяться за меч и с отчаянием зрить на потерю всего обретённого некогда.

— Дал я клятву Горящему — не оставить в живых, если встречусь в бою с Львом из Эйрэ… Но хвала Всеотцу с его братьями — что дейвóнской рукой был сражён этот зверь, от чьей поступи рухнул наш столп всех имён в моём гейрде, и был пожран огнём вместе с памятью об ушедших…

— Так — прибрали его жизнедавцы, хвала им в том трижды, — поддакнул Хромой.

— Да, почтенный Сигвар — никогда наши дома не были дружными… — Асквъёльд повернулся к главе дома Скъервиров, — но не желал бы я сам никому из врагов видеть это воочию, как пылает и рушится твой Áлльменстáнгир, и горят имена твоих близких… коих многих я собственной дланью там вырезал в древе, оплакав до срока — как любимой сестры моей Ге́дды, которая…

— И у Скъервиров в прошлый год рухнули две твердыни, достойнейший Áсквъёльд — с именами живых и ушедших без счёта… Так что утрата твоя мне близка, — прервав старого Ёрвара хмуро ответил ему Сигвар Клонсэ, сжав зубы в воспоминаниях об Огненной Ночи и кровавой резне под Гъельбу́рсти-гéйрдом — чей пепел доселе был жгуч для их разом ослабшего дома владетелей, — потому я и надеюсь на то, что сообща мы сумеем вернуть всё утерянное этой зимой. Жаль, не дал тебе Всеотец исполнения клятвы — но и прочих врагов нам в избытке, чьих шей изжажда́лся твой меч. Тем я тебе и признателен, что ты старость презрев рвёшься в бой.

— И я на то уповаю, почтенный, — вздохнул скригга Ёрваров, — не хочу встретить смерть я в изгнании, упокоиться на чужбине — а не в тени могучих пик Стóрхридсáльдрэ в родовом Фъя́ллернстейнгéйрде как и все мои предки…

Сигвар учтиво кивнул старику и обратился к старшему сыну.

— Горм, какие вести с восточных уделов? Что передали сегодняшние гонцы?

— Отец, уж тебе-то гонцы всегда первому свои вести передают… — усмехнулся родителю тот, — что рассказывать дважды?

— И всё же, если ты уважишь родителя и попробуешь набраться чуть больше ума от него — то что за вести ты получил? Гостям их ведь тоже услышать не лишне, — Коготь окинул ладонью сидевших вокруг.

— Разные вести, отец — и хорошие, и дурные. Враг пока не снимает осады со всех наших твердей, что смог окружить. Однако его конные заго́ны и с началом морозов остаются на месте, не тревожа нас. Лазутчики говорят, что пока там всё тихо, и новых их сил не пришло на подмогу.

— А от дома Дейна что слышно?

— Бурый отправил младшего сына с его воинством в поддержку военачальникам Железных Ворот — теперь там пять тысяч копий Ярнвегг. Там он осел до иных распоряжений родителя. Доннар ожидает оттуда возможного нáступа рыжих и собирает все силы у Хлидъярн на их отражение. Воротов на стенах там в избытке, огнищ выше меры.

— А Скороногий с Железной Стеной?

— Те как и прежде стоят по Помежьям, ждут окончания бурь, чтобы выйти к востоку. Фреки удачлив — сразил два загона их конных, что шли через Тиховодную на подмогу к своим сидящим в осаде войскам в Брейдалу́риннгéйрде, и взял весь их обоз, — Горм взял с блюда засоленный зеленец и макнув в мёд захрустел им, — если жрать им не хватит надолго, то дай Горящий к весне они ноги протянут от голода или сыпухи — или сдадутся на нашу милость, — отчитался отцу его старший. Своё дело он знал.

— Что же — и то хорошо, что нет иных бед кроме случившихся…

— Отец — прямо уж говоря — не из агнцев всё наше семейство, как молвят о нас все вокруг, зрю я метко… Как там сказал прежде Къёхвар — проще прутья поодиночке ломать, чем в один пук повязанные?

— Есть такая тут присказка… И? — Сигвар пристально глянул на сына, желая услышать и дальше те мысли, что вдруг произнёс не промолвив их Горм.

— Может áрвеннид их и бесстрашный, но и он тоже смертен как все. Отравить его что-ли попробовать, или в спину стрелой попытаться, как часом случается? — так прямо и высказал вдруг старший сын, — Льва их ведь тоже скосили вот так вот — в своих же стенах…

Виганд Широкий, не донеся до рта кубок с излюбленным в Прибрежьях крепким, выгнанным можжевеловым потом, гоготнул во весь голос, ощеривши зубы в усмешке.

— Ну ты умеешь сказать, парень… Даже кошки не просто родят — а такие дела и подавно.

Сигвар пристально посмотрел на своего сына, и губы его искривила усмешка.

— Раз ты умён так, сынок, и зришь это столь метко — то быть может и сам попытайся то сделать? Вдруг тебе боги удачу даруют?

Молодой вершний стражей умолк, поймав насмешливый взгляд отца, в котором словно в развёрнутом свитке читалось безмолвное: «и без тебя то не раз уж пытались иные — кто намного искуснее в этих делах… И где же они и сам Стейне теперь?» — и потянулся рукою за кубком.

Скригга Скъервиров повернул взор к молчавшему Храфнварру.

— Почтенный, как удалась твоя поездка на север?

— Да, Прямой — что ты привёз нам от владетелей нищих наделов и пустошей? — усмехнувшись, добавил молодой Горм Норквеммир, наполняя себе кубок вином.

— Сотню их самых страшных одедрáугров, юноша — всех, кого смог в свой кошель уместить. Подойди и проверь — если не убоишься… — Храфнварр нашёл чем поставить на место наследника Клонсэ.

— Нет уж, сам их носи серебра вместо… Тебе же вот ножны с чужого ножа не теснят, — презрительно скривился молодой вершний стражей, не постеснявшись уколоть собеседника в самое живое место — не сильно они ладили меж собой от начала.

— Не теснят — как иным кряду все… — с безразличием тихо ответил Прямой.

Сигвар, заметив, как налилось кровью оставшееся бесстрастным лицо Храфнарра, стукнул по полу посохом, сурово обратившись к сыну:

— А ну-ка выйди освежись, Горм… Хмель тебе видно ударил в башку? Так остудись на морозе, обойди-ка все дозоры почтенного Храфнварра, пока он занят советом.

Когда за его наследником громко закрылась тяжёлая дверь, Клонсэ обратился к Прямому:

— Прости дерзость моего безголового отпрыска, почтенный! Я помню, скольких зубов лишились все говорившие хулу о твоей супруге — что хватит и на пасть самогó Владыки Моря.

— Крепкий мужик ты, Прямой, раз так честь жены бережёшь! — усмехнулся забывший про окорок Виганд, — в Его пасти десятки их, а у его холодного недруга — Бога Глубин, Многорукого — и того жвал там сотни…

— Ты же молишься ведь Всеотцу? — усмехнулся вдруг Эвар, — или прародителей кровь посильнее дейвонской?

— То на суше, почтенный… — Широкий огладил усы с бородой, поднеся недоеденный окорок к носу, вдыхая пах сочного мяса, — а в Великой Воде, где стоит Тёмный Дом, от Горящего малая помощь…

— Мне не хотелось бы, чтобы такой верный человек из нашего семейства как ты держал за поясом камень. Я сам укорочу Горму его глупый язык, едва лишь закончим с советом, — Сигвар вновь обратился к молчавшему Прямому.

— Я верен нашему дому, почтенный — однако передай своему сыну, что вершить стражею ёрла можно и со сломанной челюстью… — Храфнварр спокойно постукивал костяшками пальцев по доскам стола, глядя прямо в глаза скригге Скъервиров, — его службе это не станет помехой — да и девок портить не сильно мешает.

— О боги… И что за детей принесла нам с супругой Гефа́дринн! — вздохнул старый Коготь, — младший, опекуя с рождения слабосильного Вигара вырос лишь книжником мягкотелым — а старший дерзит самым лучшим из родичей, даже родного отца не стесняясь, и кроме меча и девичьих ляжек ничего не берёт в свои руки!

— Не всегда наши дети как мы… — вздохнул Эвар, — и мой младший таков, одни бабы в уме. Твой хоть отменный воитель, хвала Всеотцу, про него далеко пошла слава — а мой Въёрн только чашу держать удалец, да девиц округлять до женитьбы…

Сигвар пристально глянул на скриггу всех Свейров, прищурясь.

— Ветры мне нашептали, почтенный — что твой сын тут не с теми связался… Передай ему лучше, пусть друзей выбирает с умом, пока бед не нажил он себе…

И со вздохом продолжил:

— Иногда мысли сверлят как шило — не лежала ли тогда моя Хлив в одном ложе с молодым Унниром, что принесла мне такого дерзкого сына? Тот был подобным, и супругу себе подобрал он под стать.

— Да — по нраву та Трюд как гадюка… — фыркнул прежде молчавший старый Асквъёльд, негодующе хмуря лицо, — словно в тёмной норе народилась она, эта выдра проклятая…

— Так, почтенный. Ужасное дело, когда тупость и наглость с нахрапом в душе воедино сплелись… И скажи ведь, что Ёрваров кровь в этой бабе!

— Как есть… — вздохнул Асквъёльд Лангхардиг.

— Рад я, что Хатхáлле уже избавлен от этой настырной вдовы. Пусть теперь Гунноры мучаются от её пыла — Хвёгг ей свей свою петлю, двуногой змее… Возомнила себя вмиг хозяйкой, как лежал я от раны без чувств — натворила тут дел за восьмину, как отсутствовал Храфнварр… — нахмурился Клонсэ, вспомнив утро за Огненной Ночью.

— За что же ты не пощадил верного союзника, почтенный? — усмехнулся вдруг Виганд, оторвавшись от окорока, — эта же Трюд с виду хоть недурна, только нрав её хуже и моровой язвы! Оттого и стал пить бедный Освир ещё больше прежнего.

Он куснул с кости́ мясо, усердно жуя челюстями.

— А ведь я прежде сам чуть не взял её в жёны лет где-то пятнадцать назад, когда овдовел в первый раз и присматривал годную деву в невесты.

— Отчего же не взял? — ухмыльнулся Широкому Эвар, почесав бороду, — баба ведь недурна, зад и перед как надо… — он приподнял пред собой две ладони, — и резва как кобыла должно быть, если ночью взнуздать её крепко… Уж ты бы сумел!

— Я широк — но не глуп.Вот пусть Освир её объезжает, коль сможет… — усмехнувшийся Виганд вновь впился крепкой челюстью в окорок.

— Так что там на севере было, почтенный? — заслышав, что вместо волнующих дел ратной жатвы захмелевшие скригги внезапно решили плести речь о бабах — да к тому же ещё о чужих — Коготь вновь обратился к молчавшему Храфнварру.

— Добрые вести, почтенный. Благодарю, что ты послушал меня и отпустил к северянам. Я переговорил со всеми владетелями местных семейств — и те, кто не были столь непримиримы к нам прежде, дали своё согласие на помощь. В этом году на севере сильный неурожай, и за твою помощь зерном и скотом они согласились принять сторону Скъервиров, а не отсиживаться у печей. Весной они выставят людей для выправы к востоку — вдоль Каменных Ворот и за Чёрную реку, где лежат северные уделы áрвеннида — а дальше как хватит им сил закрепиться, если падёт Дэ́ир-глинн или иное из городищ верных Тийре.

— Вправду добрые вести! — обрадовался Сигвар, пригубив из кубка вина, — я знал, что твоему слову они внемлют, почтенный. Прочего мужа из Скъервиров они бы так не послушали, как тебя.

— Благодарю за похвалу, скригга. Не были лёгкими речи, но голод меняет умы даже самых воительных с дерзкими. Весной они выставят своё воинство — хоть несколько тысяч, но против тех малых кáдарнле это достаточно будет. Северные помежья у а́рвеннида пока оголились, а укрепи полупусты.

— Верно! — согласно кивнул головой Эвар из Свейров.

— Я дал их скриггам совет не идти лучшими путями южнее, а обойти с севера те союзные земли, где всех присягавших на верность владетелю кийнов уже не осталось, сражённых рукой старого Ллугайда из Кинир. Он стал теперь полноправным владыкой уделов Помежий, уничтожив врагов до последнего, и не пропустит северян ни на шаг.

— Разумно, Храфнварр. Ты всегда дельно мыслишь.

Клонсэ задумчиво вращал пальцами резной черен посоха.

— Как непостижимо плетут свои нити нам боги… Даже я не прозрел в тот день в Красной Палате, как обернётся для нашего дома выправа Ножа за Дуб-эбайн — будь он неладен, кровавая псина…

Скригга смолк на мгновение, глядя сквозь стол в пустоту.

— Дурно было всё то, что узрели тогда праотцы — и до сих пор не могу сам постичь, что Каменная Тень отринет родную дочь и встанет на путь беспощадного воздаяния нашему дому, порушив все замыслы Къёхвара о тихом захвате союзных земель по кусочку.

Пальцы его хрустнули, стиснув точёную кость посоха.

— Нельзя было позволить ему так обесчестить ту девушку… Но уже не вернёшь, что тогда было сделано — и мы с Къёхваром промолчали на это, отдав её добычей Ножу на утеху. А теперь и он сам где-то сдох в тех болотах Помежий — а нам этот смрад разгребать за ним нынче, пожри его рыбы… Тьху!

Скригга Скъервиров со злостью плюнул на пол, отерев рукавом верховни́цы уста.

— Владетельный — ты говоришь о моей жене… — негромко произнёс Прямой, нахмурясь.

— Да, почтенный Храфнварр, прости родича за болтливость… Пусть даст вам Гефа́дринн всё счастье и теплоту, как твоя жена того и заслуживает подле такого супруга как ты.

И помолчав какой-то миг, негромко добавил вполголоса:

— Чего не вернуть — того не вернуть…

Коготь снова умолк, и его лоб прорезали глубокие борозды морщин.

— Почтенный Сигвар — у тебя ведь немало есть верных людей и в самих краях Эйрэ? — вновь обратился к тому глава Свейров, — какие приходят к тебе вести оттуда? Что творится при дворе а́рвеннида, и какие настрои у них среди фе́йнагов?

Сигвар криво усмехнулся уголком рта.

— Людей было много, почтенный — и много больше, чем думать ты можешь… Но благодаря бежавшему изменнику Виганду и его свиткам все они разом повисли в петле на дубах точно жёлуди в роще их мрачного исполина Ард-Брéна — а те, кто тогда уцелел, теперь мёртво затихли… Молодой Нéамхéйглах нагнал на них страху и прочно всех взял под узду, что ни пикнут. А новых столь годных и ценных пока не набралось, кто мог бы мне то нашептать, что и прежде.

— Неужели совсем не осталось там верных тебе?

— Остались конечно же, Эвар. Но столь же мне ценных как были и близких к Высокому Креслу не скоро появится — сейчас там собрались все наши противники как один.

— Да, всех Модронов а́рвеннид живо взнуздал и низвергнул… — вздохнул глава Свейров, — того же вот Щедрого в первую очередь!

Клонсэ лишь ухмыльнулся сквозь зубы.

— Если думаешь, Эвар, что был толстый Оннох моим человеком — ты меня оскорбляешь, за набитого дурня считая. Был он жадной свиньёй, о себе лишь пекущейся пузо набить за троих — и за то поплатился башкой, раз посмел как свинья посягнуть на законное место волков, посчитав себя сильным как те — и став хрюкать о том им прилюдно.

— Тогда кто же?

— Так тебе и скажи вот… Нет — иные там были в Аг-Слéйбхе средь Модронов, малость умнее — пусть и скользкие столь же, как зме́и. Но и их уж давно нет мне в помощь…

Сигвар умолк, вновь задумчиво перебирая по посоху пальцами.

— Но и всё же немало мне нужного знаю я нынче из Эйрэ — как и тот же почтеннейший Конлойх много о нас узнаёт…

Даже Виганд Широкий поднял свои брови, услышав слова скригги Скъервиров.

— Конлойх из Габ? Или я не ослышался?

— Ну а что? Мы давно с ним знакомы — был им лично я принят в Аг-Слейбхе в час посещения старого а́рвеннида. Собеседник он мудрый и рассудительный, и мне равный по чину — и уж точно не глуп, чтобы стать вдруг изменником, если вы тут такое подумали… И все письма мои он читает владетелю, не желая то в тайне держать от их а́рвеннида — не дурак он такое таить. Но мы с ним много лет как послания шлём друг для друга, где учтиво по че́сти общаемся. И меж строк порой можно узнать, что да как у другого — есть ли нам вдруг какая калитка для мира в воротах, затворённых в час распри. И на битве есть время речам, как известно…

— Да, всё так… — согласно кивнул скригге Скъервиров Эвар Хромой, — и о чём ваши речи?

Сигвар задумчиво вырисовывал жалом от посоха замысловатые черты подле собственных ног на полу, точно пытаясь сплести в их выя́вах свои размышления с думами.

— Сами зрите, почтенные — еле-еле дела мы поправили в этом году после прошлых утрат того лета, плоды прежних побед растеряв после битвы у Эиклундгейрда.

— Да — сумел этот мальчишка своими войсками и Вепреубийцу разбить, перевеса почти не имея… Положил и того, и его сыновей до единого в землю, — вздохнул Эвар.

— Он уже не мальчишка, не прежний волчонок. Тийре волк — хищный, злобный, решительный, дерзкий — и жаждущий мести…

Сигвар на миг приложился к вину, взяв в ладони свой кубок.

— И вот так вот я исподволь зрю через Конлойха — есть ли средь фе́йнагов Эйрэ такое желание к перемирию, чтобы быть может дать время друг другу? Да — порою терпя поражения в битвах можно в итоге в войне победить, измотав своих недругов — но теперь передышка на время нужна нам, набраться хоть сколько-то сил.

— И как — есть таковое желание? — вопросил глава Утир, отстранив ото рта недоконченный окорок и отдышавшись.

— Может часть тех готова поднять венок мира — но пока большинство их владетелей жаждут сражаться, поддержав в том их а́рвеннида, чьи успехи в войне на виду. А сам Тийре отнюдь не желает вести речь о мире… так велел передать он в письме через Конлойха. Так что в этом году мы все силы должны приложить, чтоб достичь хоть какого успеха — от утрат какового их фе́йнаги станут уступчивее, и быть может склонят Нéамхéйглаха к миру — когда будем на равных мы, а не терпеть поражения.

Сигвар задумчиво стиснул посох в руках, оперев его жало о ножку стола — колебая в движении тот раз за разом.

— Сам арвеннид их прежде весьма опрометчиво взял под защиту всех фейнагов прежних Помежий в союзных уделах и наших восточных краях — и теперь, когда мы подступаем опять, их владетели стали в себе колебаться. Тийре знает, что первыми те предадут его сразу, вновь вернувшись под длань дома Скъервиров — и все силы даёт на защиту, устремляясь продвинуться дальше на запад. Ибо если бы наш предыдущий владетель не кинул о нас столь суровую память, то намного быстрее бы мне удалось с ними нити сплести, обещая прощенье за их измену. Слишком страшная слава у нашего дома в уделах Помежий, чтобы те без боязни поверили мне и вернулись на сторону Винги.

— И пока что с семействами теми их воинство крайне сильно, — согласился со скриггою Скъервиров Эвар.

— Да, умело он тянет все деньги из фейнагов, их собрав вкруг себя. Пусть уж год как он в ссоре с владетелем Конналов, и немало их воинов больше не видит — но и с этим раздором их силы довольно крепки — и гибель Льва войска́ Эйрэ ничуть не ослабила.

— Ратоводцев толковых там много нашлось — как и копейных людей у их кийнов… — соглашаясь со скриггою Скъервиров хмуро добавил почтенный Лангха́рдиг, — Тийре велел всех калек из загонов собрать, чтобы те не заполнили земли с дорогами толпами нищих бродяг и грабителей, и кто в силах из тех взять различные снасти, теперь делают стрелы и копья для воинства — точно зная, что их побратимы там этим железом разить будут нас, воздавая за них и их раны. А совсем уж безногим-безруким велел обучать набираемых в воинство с разных домов, чтобы те переняли их опыт ещё до того, как придут своей мощью копейной в Помежья. И то войско сильно́, как вы можете зрить это сами, почтенные…

— Не слыхал я ещё про его ссору с Конналами… Этот дом был первейшим союзником Бейлхэ — со времён сыновей Врагобойца. Отчего же там свара случилась? — поднял голову Эвар, отстранив ото рта крыло гуся в меду, зарумяненное до золотой корочки.

— Как обычно, почтенный — как вечно под солнцем… Как всегда из-за женщин, — закатил глаза Сигвар в ехидной усмешке.

— Что — и тут не без баб заплелось всё в Глеанлох? — вновь оторвался от мяса Широкий.

— Уж как есть… Одна их владетелю очи застила, другая вся гнева полна за казнь брата бессудную.

— Так ведь брат её… — начал речь было Эвар.

— Брат всё равно. Ибо кровь не прощают. Всем известно, что бабий язык как железо, и что даже трава тупит косу — а их глупость и хитрость тем больше. Как там выйдет — примирятся ль жених и родитель — не знаю… Но пока что их свара лишь крепнет — тот их фе́йнаг словно верёвка, из которой жена вьёт что хочет.

Посох в узловатых пальцах Сигвара тихо вращался как веретено, нанизая на скребущее об половицы точёное жало не пыль, а словно все мысли владетеля Скъервиров.

— И хотел бы сплести я там нужное нам… но труслив их старик, чтоб отпасть от Аг-Слéйбхе в открытую, а иные из родичей с данниками верны присяге Нéамхéйглаху, вместе с ним устремившись на распрю. Не его же жене брать оружие в руки, чтобы перейти на наш бок? Это дочь его подле владетеля Эйрэ готова идти хоть бы в бой — и как тень подле Тийре весь час в его войске. Не сейчас…

— А когда?

— Может позже — как будем мы ближе к владениям Конналов, и почует та Гвенол нашу силу ей в помощь. Кийны союзных земель всё колеблются, опасаясь избрать не ту сторону — чуя, что Скъервиры могут вернуться в их земли. А пока что она языком своим долгим успешнее сеет меж фе́йнагов свару — и не зрить дому Бейлхэ законных наследников Тийре, даже коль принесёт ему сыновей дочерь Треанна.

— И погибни он в битве — вновь опустеет Высокое Кресло… — тут догадливо добавил Широкий, дав отдых зубам перед столь поглотившим его недогрызенным окороком, что вместился бы в чрево троих едоков.

— Верно, Виганд. Законы порою сильнее сильнейших, могучие руки связав точно узой. Последыш Медвежьей Рубахи горяч, и желает по чести быть мужем для тени своей — и дабы сломить недовольство владетелей в этом стремится добиться успеха в сраженьях не меньше отмщения нам за погибших — на то уповая, что сникнут они перед ним за плоды тех побед… А если лишится поддержки всех фе́йнагов в распре, то может быть Гвенол умаслит супруга дать волю свою к тому браку — за мир с нами тот стало быть так же… И пусть он в запале и дальше бодается с прочими, кто против попранья законов — тем больше на руку нам это в грядущем, коль сможем мы дальше свернуть ход войны себе в пользу.

— Как же, Сигвар?

— Многие глупости часто творят из-за женщин… что нам будет на руку в том деле. Ведь и так он уж родича кровного прежде убил своей дланью за дочерь Кадугана, не побоявшись проклятья богов и прозвания Братоубийцей…

— Это уж точно! — вдруг подал голос доселе едва не дремавший почтеннейший Асквъёльд, с усмешкой огладив седую как снег бороду, — что глупости тво́рим от женского взгляда…

Скригга Ёрваров тяжко вздохнул, умилённо припомнив о чём-то давни́шнем — и его голубые как небо глаза заблестели на миг точно масло.

— Была одна дева, ещё до женитьбы на милой моей доброй Герте… Сама меня ночью в покои в отцовском чертоге позвала, плутовка — а я, юный дурень, решил прихватить с собой яблок и мёду из сада родителя Сигрит, и тьмою полез ломать ульи, позорник…

— Ужель стаю псов на тебя её родичи там натравили — или пчёлы всего искусали? — с ухмылкой спросил старика скригга Свейров.

— Хуже! — махнул рукой Асквъёльд, краснея, — такое, что стыдно упомнить теперь старику…

— Что — обрился и в девичье платье оделся, чтобы в дом их попасть на ночлег? — почесал себе за ухом Виганд в догадке.

— Куда ещё хуже… Сумел бы ты сам — сломав яблони сук и две лапы в придачу, с тем сотовым мёдом в зубах по стене в её окна залезть — а утром без сил, что всю ночь не слезая с той лани, как есть добираться до Горного Камня верхом на коне, сжав поводья в зубах? Теперь спустя годы сам молвить боюсь, как осилил такое — и как на то только хватило ума дураку?

Скригги Свейров и Утир в один голос громко заржали, едва найдя силы умолкнуть сквозь слёзы. Храфнварр сам усмехнулся, и даже владетельный Клонсэ и тот озарился улыбкой, играя костяшками пальцев по древку точёного посоха.

— Да, достойный — и ты жару дал!

— Я-то думал, глупее чем сам не сыскать дурака было в наших Прибрежьях!

— И отец её видно потом на медведя грешил, кто ему сад и ульи разграбил так дерзко!

— А медведь тот у дочери мёд её снял втихаря́!

— Вот иные твердят, что дом Ёрваров будто бы строг да набожен в устоях! А ты сам вот каков удалец!

— Уж что было — то было… — вздохнул старый Асквъёльд.

Когда стих наконец весь их смех с острословными шутками, Сигвар снова о чём-то задумался.

— Наш прежний владетель решил взять нахрапом — полагаясь на верность склонившихся к нам и на скорый успех, уповая на страх и раздор средь противника. Но сумел лишь разгневать их всех, прежде вовсе не мирных друг к другу — собрав дома фейнагов вокруг нового а́рвеннида — посчитавших, что плата за тяжкую распрю с победой им будет дешевле, чем мир на условиях Стейне, не меньше кровавый и тяжкий. И пока лишь я зрю, что война будет долгой, и заберёт много жизней с уделами…

Старый Асквъёльд угрюмо вздохнул, искривив свой морщинистый лик.

— Да, почтенные — всё это правда… пусть горька она словно полынь. Я из вас самый старый лета́ми — и увы, прочно помню тот страшный разо́р после Сторстрид, сколь скорбны́ были нам те плоды ратной жатвы. Дважды выросли наши уделы за распрю — но четырежды меньше шли подати, в восемь раз сократились все пашни… Страшный голод в селениях стоял, что иные уж начали жрать лебеду, мертвечину и кору. Скота не было землю пахать, мужиков не вернулось с войны за две трети. Воистину — повторилась она уже дважды быть может — а минули всего лишь два года начавшейся распри…

Он умолк, тяжело переведя дух от столь взволновавших сердце старого скригги воспоминаний.

— Точно Гнев Всеотца это бедствие — зрить какое мне выпало дважды в час Смуты Соседей, когда рухнули в бездну как Хвёггом пожра́нные Гальдуры с…

— Так, достойнейший — прав ты конечно, — перебил старика скригга Утир, щедро полив мясо окорока острой подливой из слив с чесноком, — но без новых побед мы и мира не выторгуем — не сказать уж о том, чтоб уделы твои возвратить под власть ёрла, — промолвил Широкий, — но пока что не столь всё так дурно — в уделах закатней Помежий так точно. У нас пока сил предостаточно — благо, что урожай и улов этим летом был славный. Дай Всеотец нам удачи — а уж успеха мы сами должны в том достигнуть, чтоб большего не утратить — когда в Ормхал гниёт самый страшный из вражеских ратоводцев, а другого подобного распря ещё не взрастила.

— Дай того Всеотец… — скригга Скъервиров бросил свой взор на резное лицо Всевеликого, что стояло в углу среди резаных в ясене ликов дейвонских богов, — арднурцы придут уже к лету. А за ними быть может и прочие будут союзники…

— Какие хоть?

— Время покажет… — усмехнулся хранитель казны и печатей, — посмотрим, сумеет ли в долгую Тийре со мною играть?

— А с изменником этим из Альви что делать мы будем, почтенный? — спросил скригга Свейров, взяв с блюда горячий кусок колбасы и впиваясь зубами в парившую мякоть свинины.

— Что я сделал, верней… — Сигвар хрустнул костяшками пальцев ладони, стиснув ими точёную резь костяного навершия посоха, — знаю — тушка его послужила бы годным украсом любому зубцу на Хатхалле… но намного дешевле ему передали железный привет мой надёжные люди и в Эйрэ. А казна его тут стала годным подспорьем для воинства ёрла, дав нам полную тысячу копий и всадников.

— А брата его ты за что же казнил в это лето, почтенный? — осторожно спросил Когтя Эвар, — тут слухи твердят, что в том деле с ларцом он невинен…

— Ноги́ хоть и две, но растут из одной они сральни — как бабка моя говорила… — нежданно со злостью вдруг хмыкнул хранитель казны и печатей, стукнув посохом по полу, — этот Мёрд взялся строить две тверди в союзных уделах — и хвалился владетелю, что до срока окончил работу, затратив три года из данных пяти. Своровал на них, плут — не забил в землю должно столпов, и все стыки железом не стал укреплять, а извёстку дрянную гасил. Весною в дожди у одной обвалились три вежи, а вторая залилась без стоков водой и умётом из всех нужников! Пусть Горящего молит, скотина, что повешен был быстро, без пыток — а не на кол посажен, как любят арднурцы казнить…

— Пёс с ним, вором… Я смотрю, подрастает немало невест в твоём доме, достойнейший? — скригга Утир с усмешкой опять обратился к умолкшему Когтю, — и иные из них будут лучше, чем чтобы в жёны их брали такие семейства как Катайр?

— Может так… — Сигвар вдумчиво слушал речь Виганда, и точёный из кости морского рогатого зверя украшенный посох застыл в его пальцах, лишь негромко водя острым жалом конца по доскам половиц, — но пока что, почтенный, иные из них слишком юны для брака… О других же, я мыслю, сыны твои могут уже призадуматься. Но давай уж обсудим дела сватовства новым утром, не тратя наш час для дел распри идущей?

Так они сидели за столом вчетвером, слушая речь Виганда о последних событиях в Прибрежьях и на Островах, пока за закрытыми дверями не раздался приближающийся топот ног, и в покой ворвался запыхавшийся Горм, едва не сорвав плечом створы с петель.

— Отец… прибыли вестники с юга! — раскрасневшийся, он опёрся ладонью о стол, пытаясь отдышаться с мороза, — пала укрепь на Медвежьей горе… Воинство áрвеннида взяло её три дня назад.

Лицо скригги Скъервиров побледнело. Он резко вскочил с точёного кресла.

— Это самый край южных земель, до Винги четыре дня конного хода!

— Шщар то знает, сколько коней по пути было загнано… — отдышался насилу сын Сигвара, — …что успели гонцы по снегам раньше срока — но Бъяр-эфст-гéйрд пал. А значит и прочие южные стерквéгги тоже. Не пришли же войска áрвеннида прямо из-за Сорфъя́ллерне сквозь земли Ардну́ра?

Нахмурившийся как снежная туча внимал речам отпрыска Сигвара старый Áсквъёльд, и ошарашенный новостями молчал скригга Свейров. И лишь глава дома Утир бесстрастно доканчивал окорок.

— Как же так то, почтенный? Уезжал ты к нам из дому с миром, а прибыл с войной за плечами? — обратился вновь к Эвару Коготь.

— Две седмины тому было тихо всё, Сигвар — присягаю Горящим! Враг зимовал по захваченным Бо́рною укрепям далеко на востоке — и ни слова не донесли мне лазутчики, что там собирается воинство для выправы! — Хромой был потрясён тем известием, побелев как полотнище, — как это было возможно — пройти с войском зимой прямо в самые снежные бури?

— Выходит, возможно… — Виганд Широкий отложил на блюдо обглоданную кость от окорока, утерев чистой тряпицей жирные губы, — я поведу людей завтра же, почтенный. Вместо Железных Ворот пойдём на Медвежью Гору. Медлить не стану, раз вести столь чёрные.

— И я, — встал с кресла согласный с Широким глава дома Свейров.

— Горм, ты сейчас же поедешь к Железным Воротам с вестями. Коней не жалей, возврати пару тысяч копейных оттуда. Пожар нужно тушить в ином месте, — повелел сыну Коготь.

— Понял, отец.

— И немедля отошли послание для Скороногого. Пусть тот со своими ярнве́ггир отправится к югу. Без его лучшей конницы делать там нечего. А ты как всё выполнишь, оставь стражу в Хатхáлле на своего помощника и выведи тысячу на защиту Винги. Там ты нужнее.

— Ну хоть снова при деле! — Горм с усмешкой согласно кивнул и немедля отправился прочь исполнять поручения.

Скригга Скъервиров обернулся к Долгобородому.

— Почтенный Áсквъёльд, твои ратные силы я поберегу до нужды — пусть пока Ёрвары стерегут все стерквéгги к востоку, и быть может сумеют добыть свои старые земли, если там войска Эйрэ теперь не окажутся столь же сильны как весной.

— Хорошо, Сигвар.

— Почтенный, и я выйду с людьми Брейдура, раз юг запылал, — встал со своего места Храфнварр, — медлить нельзя. Пока силы врага ещё невелики, и он оседает в захваченных укрепях, распыляя войска, нужно действовать. Я могу поднять всех воителей Аскхаддгéйрда нам в помощь, да и не только его. После падения Старкеров в том же Милльэ́рбе воссели союзные дому моего друга Ахорна семейства — а может и…

— Только не ты, Гераде! — стукнул посохом по полу нахмурившийся Сигвар, — ты славный ратоводец, в Распрях Городов был одним из лучших, и Юг знаешь много лучше нас всех. Я вижу, что оседлая жизнь в ходагéйрде тебя тяготит — но именно тут ты мне нужен первее иных.

— Скригга…

— Да, ты во многих решениях противишься мне, но нет человека вернее тебя в нашем семействе. За то и прошу, и повелеваю тебе остаться на прежнем посту!

— Тебе то виднее, почтенный… — Храфнварр устало сел назад на резное кресло, постукивая костяшками пальцев по столу, обдумывая все услышанные в этот вечер тревожные вести.

— Ты нужнее мне здесь, — повторил скригга Скъервиров.

Когда далеко за середину ночи он возвратился в свои покои в Верхней укрепи, мальчик уже спал. Двое девочек-близняшек, недавно отпрявших от материнской груди, тоже тихонько сопели носиками в буковой колыбели с резной спинкой, украшенной древом с кроною в облаках и корнями в бушующем море. Лишь Гвенхивер, склонив на грудь голову дремала одним оком у стола с незаконченным на пялах шитьём, сидя в мерцании догорающего светильника. Услышав его шаги, она вскочила на ноги и кинулась к мужу, всем телом прижавшись к нему и дрожа от волнения.

— Я поняла, что вести дурные — так долго ещё никогда не бывал ты у Когтя… — прошептала она, вздрагивая точно от холода.

— Да, весь юг запылал. Наши войска выйдут завтра же, дабы сдержать новый натиск сил áрвеннида — и Прибрежья, и я́рнвегг. Но я остаюсь в ходагéйрде, как требует Сигвар. Так что уйми своё сердце, Гвенхивер, не тревожься напрасно.

— Хвала богам…

Она тихо заплакала, краем ладони утирая бежавшие слёзы. Храфнварр прижал жену к себе, гладя её расплетенные долгие волосы и вдыхая тот пах материнского молока, что сочилось с грудей сквозь ткань платья с рубашкой, и затем на миг оторвавшись от её жадных губ своими, дунул на трепетавший светильник, когда в сумраке лишь их пальцы искали завязки и пуговицы одеяний друг друга.

За закрытыми створами ставней завывала суровая вьюга, заметая своей снежной тяжестью встревоженный дурными вестями Высокий Чертог, засыпающий ходагéйрд и опустевшие до небокрая просторы земли…