…Но Буря Придёт

Nameless Ghost (2024)

Вымышленный мир или иная история нашего? Решать то читателю. Мрачная сага из мира суровой архаики, наследия века вождей и героев на фоне полуторатысячелетнего противостояния столкнувшихся на западе континента ушедших от Великой Зимы с их прародины к югу дейвонов и арвейрнов, прежде со времён эпохи бронзы занявших эти земли взамен исчезнувших народов каменного века. История долгой войны объединивших свои племена двух великих домов Бейлхэ и Скъервиров, растянувшейся на сто лет меж двумя её крайне горячими фазами. История мести, предательства, верности, гибели. Суровые верования, жестокие нравы времён праотцов, пережитки пятнадцативековой вражды и резни на кровавом фронтире народов — и цена за них всем и для каждого…

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ПЕРВАЯ…ВЕТЕР ИЗ БЕЗДНЫ Нить 14

Десяток Áррэйнэ и увязавшиеся с ними воины иных дáламлáох их сотни прорубив себе путь к одной бурре сумели занять её твердь. Укрепившись в стенах, с высоты верхних ярусов они осыпа́ли рвущегося низом противника стрелами и метальными копьями из запасов в её оружейне, сдержав его натиск и принудив отступить. Воспользовавшись тем Лев с частью людей бросился дальше. В тесном дворе меж конюшен сквозь очницы шелома он увидел Тийре, со своим десятком пробивавшегося в сторону внутренних стен ко дворцу — и бросился на подмогу товарищу.

Пробежав сквозь душивший его, заслезивший в глазах едкий дым от пылающей жéлти, стремительно врезавшись сзади во вражьи ряды Áррэйнэ сходу свалил двоих Ночных Птиц, перерубая первому грудь по ключице — и потеснил второго таранным ударом взятого с вражьего трупа щита — умело управляясь полутораручником и одной лишь ладонью. Ударом окованного торца по груди обрушив противника наземь он без раздумья вогнал жало геáры в живот того, павшего навзничь. С хрустом лопнули проколотые пластины брони, и умолк его всхрип на залитых багряным губах. Люди Льва уже добивали последних врагов, без жалости размозжая головы и тем даже, кто лишился оружия и пал от ран наземь — жестокая ярость кипела в сердцах, глуша всякое милосердие.

— Как вы тут? Сколько людей уцелело? — отдышавшись окликнул Áррэйнэ друга.

— Мои живы пока все! Как по воде ты прочёл вчера, Лев — а этот скудоумный твоих слов не послушал! Проспали дейвóнов! — рявкнул тот, переполненный злобой бессилия.

— Куда будем пробиваться? Мохнорылых кругом словно муравьёв в куче! Мы третью бурру пока держим!

— Чтоб меня… Во дворец надо, Лев! — Тийре скинул шелом и вытер ладонью с лица багровый от брызг вражьей крови пот. Сын Медвежьей Рубахи сплюнул горчившую желчью во рту густую слюну и махнул рукой в сторону столпницы, уже наполовину охваченной пламенем. Ярость горела огнём и в его выкатившихся серо-синих глазах, когда взор сына Дэйгрэ пробегал по бушевавшему гару родовой тверди их кийна.

— Надо хоть кого там спасти! Быть может и отец ещё жив! — крикнул он, надевая шелом и увлекая за собой дáламлáох, послушно последовавший за своим храбрым вершним хоть в самое пламя пожарища.

Áррэйнэ отдышался, оглядываясь по сторонам и ища подкрепление. Из его людей рядом с ним осталось лишь двое копейщиков — остальные запоздали во дворе кáдарнле, схлестнувшись с остатками Ночных Птиц.

— Горячо там будет, но надо идти… Давай ты с севера зайдёшь в Нижние Чертоги — а я через ворота! — окрикнул Лев друга вдогонку, — обшарю в покоях там сколько смогу, прежде чем перекрытия рухнут!

— Хорошо! — уже издали долетел окрик Тийре.

— Пошли! — рявкнул Лев людям, влеча за собой ещё нескольких человек из других дáламлáох, лишившихся вершних и на ходу в этой сумятице присоединявшихся к нему как к новому старшему, ведшему их сообща вожаку.

— Вы трое со мною к воротам! А ты, Габрэ — с остальными в боковые покои! — крикнул он на бегу, устремляясь в разверстый горящий пролом некогда главных ворот. Шестеро воинов следом за ним ринулись сквозь сизый дым широкого сводчатого прохода, на ходу разделившись.

Жаром пожарища пахнуло им прямо в лицо, когда Áррэйнэ пробежал через полуобвалившиеся створы дверей, зажмуриваясь от сыпавших сверху в вихре огненного водоворота обжигающих искр, охвативших его точно дождь. В охваченных заревом пламени чертогах было светло — но этот метавшийся по стенам и закопченным сводам покоев и переходов багровый мерцающий блеск был пугающ и страшен. Их четвёрка бежала через охваченные гаром палаты, едва находя себе путь среди сизого дыма, кашляя и жмуря слезившиеся глаза, закрывая рты рукавами одежд, натыкаясь на мертвецов. Раз за разом они вздрагивали в волнении, слыша очередной удар огнища о твердь муров cтолпницы — когда толстые стены тряслись словно ветви плетёного шалаша, своды ходили ходуном, перекрытия с треском ломались, а из стыков кусками валилась известковая крошка. Пламя из расколотых огнищ и «орехов» мгновенно охватывало разрушенные покои, подхватываемое тягой между пробитыми ярусами Славного Чертога — всё больше разжигая тот страшный пожар наверху.

— Сгорим мы так, Áррэйнэ! — крикнул кто-то из следовавших позади, в дыму хватая десятника за предплечье, — и костей от нас тут не найдут! Назад надо, во двор!

— Ага! Вверху всё затянуто гаром! Задохнёмся и жéлтью отравимся насмерть — вон как дымище бушует! — добавил второй.

— Пока своды ещё держатся! Если хоть кто уцелел, надо их разыскать! — несогласно рявкнул им Аррэйнэ.

— Стерегись!

Резкий окрик заставил Льва обернуться. Один из товарищей на ходу вскинув лук и натягивая тетиву выстрелил в бок затянутых дымом дверей, за которыми был главный зал дворца áрвеннидов. Чья-то чёрная тень роняя клинок навзничь рухнула на пол, корчась в судорогах.

— Вот же псиный умёт! И тут эти выблюдки!

— Уходим, Áррэйнэ! Сколько их тут — а нас четверо! Перережут как волки баранов всех в этом дыму!

— И вправду, Лев — никого тут из наших не уцелело! — лучник с хрипом откашлялся, — владетель с семейством наверху были спящие — а туда огни́ща первыми и попали! Не пройти нам в то пламя, хоть тресни — уж кого тут живыми найти?

— А прочих дейвóны уже перерезали! Сам же трупы ты видел внизу!

— Уходим, пока сами не угорели до смерти! От дыма не продохнуть!

— Некого больше искать — спасаться самим уж пора!

— Ладно, назад… — пробормотал Áррэйнэ, сдавшись под дружными их уговорами. Он застыл у порога в разгромленный Славный Чертог, растерянно оглядываясь по сторонам.

Удар снова сотряс стены Дéог-ард-нéадд. Следом раздался ещё один мощный удар — и тяжёлая глыба огнища сквозь выбитый свод в груде каменных отщепов рухнула вниз. Вихрь огня, что как масло по противню стал разливаться по полу, будто живое и хищное существо начал быстро расти к потолку, раздуваемый взвившейся тягой. Языки его жадно лизали резьблённые деревянные украшения и расписные своды чертога, с треском сжирали шитые за́навеси и тканые золотом и серебром искусные полотнища на стенах, охватывали столы и скамьи пиршественного возвышения.

Оцепеневшим взором Áррэйнэ смотрел на огонь — застыв точно вкопанный, не двигаясь ни на шаг.

Перед его слезящимися от дыма глазами в разрываемом сполохами сумраке возвышалось резное каменное кресло Ард-Кэ́тэйр, на котором прежде восседал áрвеннид. Сзади за ним к потолку возносился огромный холст ткани — целая река льняного полотна, сшитого из огромных кусков воедино Полотнища Предков их древнего рода владык и воителей. Ещё миг назад нетронутое огнём оно устремлялось под самые своды чертога, верхней частью теряясь во мраке. По его сероватому обличью словно живая вилась вязь ветвей и имён, переплетённых и расходившихся во все стороны десятками и сотнями знаков живших и ушедших к горнилу Каитéамн-а-гвáйэлла предков владетеля Дэйгрэ, его сыновей и многочисленных родичей Врагобойцева рода — всех тех, заживо сгоревших, раздавленных и задохнувшихся, погибших сегодняшней ночью в своих выжженных и обрушившихся покоях над их головами в верхней части дворца — всей родни его лучшего друга.

Алые искры точно живые перескакивали по полу и столам, прыгая на складки полотнища, оставляя на нём чёрные ожоги выпалин. Вихри огня всё ближе и ближе подбирались к рукотворному родоводу кийна Бейлхэ. Древняя ткань начинала дымиться, язычки ненасытного пламени на глазах разрастались, с треском сжирая Полотнище Предков. И Áррэйнэ как оцепеневший смотрел на него, не в силах сдвинуться с места — точно прикованный взором к горящей реке жизни целого рода. Он словно зрил что-то сквозь тот охвативший уже Кийн-ар-сеáрах огонь — что-то лишь одному ему памятное.

— Лев, да что там с тобой? Ранен ты что ли? — кто-то громко окликнул его и сильно одёрнул рукой за плечо — видя, как с их оцепеневшим десятником творилось что-то неладное.

— Уго… а-кха-кха! Угорел не иначе! — добавил другой голос, хрипло откашливаясь от дравшего горло горчившего едкого дыма.

— Потащили его продышаться отсюдова, Аэд! — требовательно окрикнул им третий, хватая Льва за рукав полосчатки, — видишь — башкой помутился!

— Нет, цел я… — прошептал он сквозь сжатые зубы, не в силах избавиться от неведомого наваждения-ши́нью, зримого наяву — когда его слезящиеся от дыма глаза смотрели на пылающее Полотнище Предков, а вместо этого Лев увидал вдруг пылавшие стены другого чертога, прежде ему неизвестного. И он не просто зрил это… он был там — средь скакавшего по стенам и сводам бушевавшего пламени, слышал треск рушившихся перекрытий и нечеловеческие, страшные смертные вопли — крики горевших заживо людей — его близких.

Он увидел себя ещё малым ребёнком, в испуге вбежавшим в просторный зал пиршеств древнего северного чертога, спасаясь от чего-то невыразимо ужасного — но и там не было спасения от огня. Он был везде, окружал его со всех сторон, обжигал кожу близким погибельным жаром и ослеплял ярким заревом, удушая клубящимся дымом. Áррэйнэ видел перед собой возвышавшийся до потолка, потемневший за много веков ствол огромного ясеня, подпиравший обрубками сучьев свод укрепи — весь охваченный пламенем. На его боковинах змеилась по тёмному древу витой позолотой, и в вихрях пожара казалась живой вязь ветвей родовода, что взрезан был на Алльменстангире — и вместе с живыми людьми его орна она также гибла в том страшном огне, обугливаясь и чернея под выгорающей в пламени сажей, разлетаясь на серый безжизненный пепел.

Он слышал — как и сейчас из покоев горящего Дéог-ард-нéадд — те доносившиеся вопли сгоравших живьём в западнях обвалившихся переходов и рушащихся покоев людей. Он слышал им узнанный крик своей матери. Он слышал те вопли снаружи, как умирали в кровавой резне все немногие, кто сумел убежав от огня угодить под железо их твердь окруживших убийц. И сердце его — нынешнего — теперь колотилось как в этом пришедшем из бездны видении, когда он наяву зрил забытое прошлое — столь жуткое, что ему хотелось в отчаянии выкрикнуть в голос всей силой, лишь бы забыть тот неведомый ужас, точно холодные Шщаровы кольца сдавивший вдруг душу.

— Да что с тобой, Áррэйнэ?! — кто-то с силой тряханул его за плечо, пытаясь привести Льва в чувство, — очнись же ты, дурень! Враг здесь!

Словно из глубокого тёмного омута, куда утяжелённая камнем ножная петля затягивает утопленника холодная бездна воды — так и он сумел вынырнуть прочь из им зримого страшного шинью, видя то бегство к спасению. Нащупав ручонками в пятнах ожогов тот узкий пролом в толще брёвен горевшей стены, откуда тянуло спасительным холодом, охватившим его при падении вниз, он увидел густую слепящую тьму вместо зарева смерти в огне — и вновь возвратился сюда, где и был — у подножья Ард-Кэтэйр.

В ушах всё стоял тот треск пламени, сжигавшего древние стены чертога, где гибли сгоравшие заживо люди и с грохотом рушились своды — те, другие, среди которых он вновь очутился на миг — но он как очнулся от этого жуткого сна, вновь оказавшись среди пылающего Дéог-ард-нéадд.

Гудящие языки пламени вырывались из проёмов дверей и окон, вгрызаясь в перекрытия сводов, коптя чёрной сажей прежнюю белизну оглаженных известью и украшенных многоцветием росписей стен. Огненный вихрь поглотил всё Полотнище Предков, пожирая трепыхавшуюся в его объятиях догоравшую ткань. Гибнул в его языках весь род áрвеннидов Эйрэ, вытканный за прошедшие сотни годов руками прародителей Тийре — его друга и названного брата, вернейшего из товарищей.

— Что же ты стал словно столб?! — кто-то отчаянно крикнул над ухом, изо всех сил пытаясь тянуть Льва за руку от осыпавшихся балок с обломками стен, от летевших огненным водопадом распаленных искр, от лютого жара вздымавшегося ввысь по стенам ненасытного пламени.

— Да очнись ты, дурак — мохнорылые рядом!!!

Этот окрик встряхнул его. Áррэйнэ широко распахнул глаза, всё ещё охваченный страхом из зримого им точно шинью из врат в бездну Эйле видения — утянувшего душу в неведомое, открывшегося теми ужасными воспоминаниями спавшей доселе умолкнувшей памяти, когда он наяву увидал гибель всех их людей его рода в том жутком огне, что сейчас бушевал во дворце. Но теперь этот страх вмиг сменился невиданной яростью, что возникла в нём тенью как хищная рыба, кто поднялась со дна непроглядного омута — кого разбудил ото сна отсвет пламени на берегу. Сердце его вдруг забилось в груди точно дикая птица в руках, пытаясь сломать прутья собственной клетки из рёбер.

Он застыл тут один — из товарищей только лишь Аэд по прозвищу Глина восьмого десятка их сотни пытался теперь утянуть Льва от гибели, тормоша его за руку и стремясь уволочь сквозь горящие створы ворот в полыхавшем пожарищем Дéог-ард-нéадд. В этот миг в клубах дыма со спусков из верхних покоев возникли шесть чёрных теней.

Ноттфу́глен уже истребили почти всех попавшихся им на пути, и теперь вытесняли уцелевшую стражу и слуг из нижних покоев горящей громады дворца. Наверх, где прежде были покои áрвеннида, его сыновей и родни, не отваживался проникнуть никто — вниз по сходам и лестницам сыпался дождь жгущих огненных искр и куски перекрытий, не давая возможности даже взглянуть туда в самое пекло пожарища.

Аэд с силой тянул их десятника за рукав, пытаясь оттащить товарища от погибели, уже показавшейся им в шести чёрных тенях.

— Пошли, дурень! Пошли же! Спасайся!!!

Но Áррэйнэ словно и не заметив усилий товарища оттолкнул его руку. От скинул с левицы тяжёлый округ, ухватив щит за край, и резко метнул во врагов. Окованные железной полосой доски врезались в горло не успевшего даже закрыться от удара первого из противников. Шея дейвóна под кольчатым наголовником переломилась, и на бегу он рухнул под ноги товарищей.

Лев не знал, отчего он так поступил в этот миг. Будто кто-то незримый внезапно шепнул ему — разъярённому словно тот хищник, чьё имя он нёс от рождения — сделать так, как велел чей-то голос, зазвучавший в его голове. Áррэйнэ нагнулся к усыпанному головешками и оседавшей золой полу чертога, подхватив освободившейся рукой валявшийся меч одного из сражённых дейвонами стражников Дéог-ард-нéадд, чьё тело лежало вблизи.

Удобная рукоять чужой одноручной геáры привычно легла ему в левую руку, которой он с детства владел также ловко как правой, часто меняя клинок из ладони в ладонь, сбивая тем с толку противника, не привыкшего к нападению с правого бока. Но никогда прежде он не отваживался биться на двух клинках сразу — без щита.

Никогда…

Здраво раскинувший мыслями Глина не рискнул мериться силами одновременно с целой пятёркой Ноттфу́глен и стремительно бросился отступать — поняв, что бессилен теперь даже сдвинуть оцепеневшего Льва. Уже ожидая увидеть, как враги рубят на куски его застывшего от испуга товарища — не иначе помутившегося рассудком в этой окружавшей их огненной жути пожарища — он внезапно узрел, как Áррэйнэ сорвался с места навстречу дейвóнам.

«Обезумел дурак!» — только подумать успел на бегу Глина, устремляясь к горящим дверям — но обернулся взглянуть что же будет — как будто не зная, что будет там дальше, где пятеро на одного.

Лев бросился на крайнего из противников, загородившего остальных — бывших ещё позади меж стеной и столами для пиршеств. Он отвёл от себя падавший сверху клинок, уведя его выпад долом левой геáры, и праворучь поразил врага сбоку за щит. Отпрянув назад на два шага, полутораручник ударил второго из Ночных Птиц, пройдя меж щитом и державшей блодва́рпэ рукой — поймав остриё кроволивца крестовиною малой геáры.

Враги устремились к нему полукругом, но оба клинка резко зашедшего сбоку им Льва не дав третьему занести для удара свой меч обрушились на того, жаля сверху. Отступавший противник пытался прикрыться, подняв щит слишком ввысь — и обманувшая его геáра в леви́це резким нижним ударом вонзилась в бедро сквозь броню и подбойку, заставив дейвона упасть на колено — и тут же, открывшись и сверху второю рукой получить прямо в шею.

Двое оставшихся оторопели от неожиданности, встретив столь быстрого недруга. И этого краткого мига их замешательства было довольно, чтобы Áррэйнэ без промедления рассёк грудь одному, опустившему меч слишком низко в рубящем замахе, открывшись — стремительным выпадом полутораручника ударив в плечо под толстой стёганкой с вареной кожей. Последний вскинул оружие ввысь, пытаясь защититься от ложного выпада жалом — но не удержав напора соперника выронил меч, получив удар в локоть. Тут же полутораручник взмыл в долгом замахе — и перерубил шею врага, рассекая плоть с костью хребта прямо ниже простого шелома без сетки по вороту.

Гулко звякнув металлом об пол покатилась его голова, и из рассеченных жил струёй брызнула кровь. Тело дейвона подкосилось в коленях и мешком пало ниц.

— Чтоб меня…

Всё произошло так стремительно, что на бегу увидавший бой Глина не успел закрыть рта — а умей он считать не по косточкам пальцев, так и по пять до двадесяти не обчёл бы за то пролетевшее время. Как онемев он застыл у пылавших дверей, ошалело взирая на трупы дейвóнов, какие-то мгновения назад бывших живыми и полными мощи врагами — и убитые Львом в одиночку, стремительно и безжалостно.

— Пошли отсю… Кха-а! Скоро своды обвалятся! — откашлявшись от едкого дыма Áррэйнэ потащил товарища из уже обступавшего их жара пламени, чьи искры дождём падали им на железо брони, пропаливая одежды. Лев устремился к выходу из озаряемого сполохами пожара Дéог-ард-нéадд, с хрустом ступая по усеявшим пол горячим углям и перешагивая через куски перекрытий с извёсткой, с силой выбив ударом ноги препынившие бег затворённые двери в огне.

— Я было думал… а ты их всех разом, Ард-Брен их пожри! Как?! — пробормотал Аэд, ещё не придя в себя от увиденного, — слыхал я от Догёда, как ты быстр бываешь, и четверых завалил в одной сшибке — но думал, брехал он, болтун этот… Как?

— А не знаю! Убил!!! И ещё их убью, этих выползков сучьих — сколько успею!!! — рявкнул в ответ он, когда оба товарища вырвались из едва не задушивших их дымом горящих чертогов на двор, где в охваченной заревом тьме мелькали и суетились многочисленные тени своих и врагов. Вокруг кипел не препынявшийся бой между вóинством кáдарнле и проникшими внутрь Ноттфуглен, теснившими защитников тверди.

Не смолкая гремело над объятым дымами пожарищ горящим ардкатрахом тревожное било, отдаваясь в сердцах страшным эхом как стук кровотока в груди.

— Лук возьми! — Áррэйнэ подхватил с земли валявшееся под ногами оружие. Аэд нагнулся, и сняв с одного из лежавших там трупов полную жал стрельную сумку перевесил ремнём через плечо и торопливо натянул кожаную пальчатку с остывавшей руки её прежнего хозяина.

— Бедах, Дайдрэ, Ройг, Хидд — и ты, Коннал! — наперёд звонко свистнув в два пальца на весь двор Лев окрикнул своих, кого разглядел в разрываемой пламенем тьме.

— Ко мне кто тут есть, живо!!! Идём назад в укрепь!

— Áррэйнэ! — со стоном выкрикнул один из ковылявших сюда, зажимая ладонью в плетёной рукавице глубокую рану в боку разверстой чужим клинком кольчуги, — мохнорылых полно здесь, а в городище тем больше… И многие в нашей броне и одеждах…

— В нашей?

— Ага… Лишь по белым тряпичным наручьям по обе руки можно их распознать… И ещё… — он прервавшись зашёлся хриплым кашлем, еле держась на ногах. Пара копейщиков подхватила его под руки.

— Люди, перевяжите его живей! — распорядился Лев.

Раздался треск разрываемой нижней рубахи, кромсаемой на лоскуты перевязок.

— И ещё… наши из северных кийнов идут с ними тут… — пробормотал слабеющий раненый.

— Северяне говоришь, Деóрт? — Аррэйнэ нагнулся поближе к тому, внимательно слушая.

— Они… Два десятка нас полегли ошибившись так… как на этих вражин мы наткнулись под Малыми Воротами, и им дали нам в спину ударить. Берегись…

Запнувшись он харкнул на выдохе кровью и рухнул лицом ниц на камни, затихая.

— Все услыхали? Зорче смотрите, дабы и нам не попасться на эту уловку! — громко окрикнул притихших от такого известия товарищей Áррэйнэ.

— Услышали, Лев… — угрюмо отозвался из толпы стрелок с высоким щитом-наземником, оправляя ворот кольчуги. Скоро пересчитав пальцами оставшиеся у него в стрельной суме на поясе древки тяжёлых клиньев он с усилием взвёл крюком тугую тетиву крестовика.

— То-то вы́ползков этих из Кроммах и Инбер кишел весь ардкатрах седмину… — озлобленно молвил отдавший шелом Льву копейщик.

— Северяне, медвежий умёт… — озлословил Ройг Твёрдый, от души харкнув на землю.

— Где Тийре? Кто видел их?

— На стенах со своими — вытесняет там этих выблю́дков!

— Стоять тут на месте не будем, пока мохнорылые нас не застигли — и так скоро они здесь появятся. Лучники — половина за зубцы на ту бурру! — рявкнул Аррэйнэ, отдавая приказы сбегавшимся к нему воинам прочих десятков, кто остался в бою без своих вершних, теперь присоединяясь к нему.

— Прикрывайте нас сверху! Остальные на ту стену по стрельницам! Мечники, копейные — жала вперёд! Коннал — ты им за старшего, правый край твой!

— Понял!

— Как пешими выманим их на себя — сперва стрелами в один незащищённый бок со стены им внезапно всади́те. А как раскроются они с другой стороны — тут уж не зевайте и те, кто на бурре.

Под грохот железа, рёв пламени и вопли смертей вокруг них люди спешно исполняли приказы их нового вершнего. Никто не спросил как им быть, как осилить врага много большего и опасного. Все лишь делали то, чему были обучены — как и были должны.

— Стрел и клиньев напрасно не тратьте — метьте в шею или подмышку, где слабее броня. А с земли мы их разом ударим — тех, кто уцелеет! Пока их конные не подоспели сюда на подмогу, этих пеших нам нужно любою ценой раздавить.

Он сплюнул горчившую густую слюну изо рта.

— А теперь слов довольно. Пошли!

— Копья наперёд! — повелел его помощник Коннал, подчиняя толпу собиравшихся воинов и заставляя тех выстроиться в единую стенку убийственных жал долгих древок, среди которых вставали сражавшиеся секирами-шипцами и мечники.

— Режь выползков!!! — разнёсся над строем озлобленный клич.

Под гул не смолкавшего тревожного била а́рвейрны как один последовали за ним, беспрекословно подчиняясь воле товарища и с яростным рёвом устремляясь позади Льва в сторону кáдарнле, объятого огнём и залитого кровью шедшего там сражения — туда, откуда уже наступал показавшийся враг.

С грохотом в доски щитов гулко брякнули хищные головы пик и секир, сполоша́я сердца кровотоком биения смерти, уже распростёртой над кадарнле. Между стен взвился яростный клич на наречии Эйрэ, устремляясь в лицо неприятеля:

— Солому в огонь!!!

Словно две волчьи стаи в взметнувшемся вихре сорвавшихся стрел и убийственных клиньев они вгрызлись друг в друга грудь в грудь — стыка́ясь с противником ярость на ярость… смерть в смерть.

Всё в его сердце смешалось, когда Áррэйнэ ворвался в ряды встретившего их железом врага, поднырнув под торчавшие пики Ноттфу́глен и разя тех ударами снизу одного за другим. Пронзая клыками клинков их броню и кольчуги, останавливая сердца, прерывая дыхания из разрубленных глоток и вместе с валящимися внутренностями вспоротых животов вырывая их жизни — словно режущий хлеб стальной нож, разрубивший стремительным натиском сплоченный строй Ночных Птиц, увлекая следом за собой воодушевлённых и поверивших в свою силу людей.

Трещали ломаемые рёбра, падали под ноги отсеченные головы и конечности, волоклись вываленные из разверстых нутроб дымящиеся потроха, лилась в исступлении ярости битвы кровавая пена… а он всё никак был не в силах насытить, утолить эту жажду убийства, горячим кровотоком бившуюся в груди. Там были и бесстрашный порыв умелого воителя, и неуёмная в молодости алчущая доблестной славы отвага, и жгучая ненависть к дерзнувшему ворваться в Аг-Слéйбхе врагу — и стремление отомстить за убитого прежде отца, за горящий кáдарнле с павшими в нём товарищами и друзьями, за погибший во дворце едва ли не до последнего человека кийн Бейлхэ.

Но сильнее огня полыхавшей исполинским светочем стóлпницы, чьи стены некогда возвели руки его родичей-камников из кийна Килэйд — и его ещё детские руки — сильнее огня в его сердце горело тем жаром, что эхом тех воплей теперь отдавался в ушах, когда он в неистовстве рубил и колол врагов окровавленными геáрами.

Перед глазами его в зареве сполохов гара Аг-Слéйбхе неотступно стояли те древние стены ему неизвестного прежде чертога, что некогда был его домом, и затуманенные беспамятьем лица людей — уже мёртвых… Тех, одним из которых был некогда он… единственный, кому суждено было как-то спастись в ту ужасную ночь от неведомой и неодолимой никакой людской силою гибели.

В ушах через гул не стихавшего била над городищем стоял треск пожарища, жравшего стены их укрепи и крошащего жаром даже древний камень прочных столпов и мурованного основания. Отзвуком в памяти сквозь громовые раскаты ревел тот вой пламени, на много шагов вокруг них осушавшего дождь, лившийся из черноты небосвода.

Эхом ему доносился всё тот же зловещий свист взмывших ввысь к небу огнищ, чьи тяжёлые глыбы крушили и низвергали в огонь своды и стены его позабытого дома… и хохочущие, полные упивавшегося довольства и торжества скорой победы яростные окрики из окружавшей их тьмы — такие же окрики на восточном дейвóнском наречии, которые точно так же теперь раздавались вокруг, срываясь здесь с вражеских губ.

Такие же крики звучали вокруг него в ту роковую ненастную ночь всепогибели, когда он ещё малым ребёнком вжимался от ужаса в тлеющий пепел земли на могиле их орна, пытаясь укрыться от взоров незримых убийц — он, испуганный мальчик, потерявший там память и прежнюю жизнь… Он был тоже дейвóном — как вы — но вы появились как нынче, впотайную из непроглядной ночной черноты точно воры, и истребили там весь его род, отобрали ту прежнюю жизнь.

Тут, на земле а́рвейрнов он обрёл себе новые имя, дом и родню — и вот спустя годы вы снова пришли, чтобы и на этот раз хищно забрать во тьме ночи всё самое дорогое. Но он помнит доселе, как была непередаваемо страшна та потеря. Он помнит… Как же он был тогда мал — ребёнок, дрожавший от ужаса — бессильный противостоять тем жестоким безликим убийцам в ночи…

Но теперь он уже не тот мальчик, чьё лицо в роковой час бессильного страха не встретило слёз, замерев на безвестной могиле его истреблённого рода — прежде чем их пекущие капли упали в тот пепел из глаз — высохнув в огненном ветре из бездны, что вы принесли в этом пламени. Он вырос — и его руки сильны, упорством и волей способны преодолеть твёрдость камня. И в его взрослом сердце — одного из зрящих сквозь смерть — горит прежде неведомая, жгущая душу холодная ярость, влекущая прямо в кровавое месиво боя, не страшась само́й смерти и принося её подле себя — чтобы снять ваши шкуры пришедших к их дому волков и чернь перьев птиц нóчи. И сам громоразящий Тинтрéах вложил ему в обе ладони свои ненасытные, алчущие крови клыки, сделав Льва в эту ночь всепогибели хищной убийственной пастью, и указал на появившегося перед глазами врага, повелев лишь одно — мстить без всякой пощады…

Один раз вы явились незваными точно воры в ночи, и отобрали его прежний дом, его имя и род… но другого он раза теперь вам не даст. Пришли сюда взять нашей крови — так сперва попытайтесь то сделать, выблю́дки! И попытайтесь уйти прочь иначе чем только кровавой тропой к Всеотцу в сам блеск Халльсверд — в Смерть!!!

— Руби!!! — единственное, что вырвалось из его глотки, ощеренной оскалом зубов и полной клокотавшей там яростной пены, когда забрызганный кровью противника Лев без жалости кромсая мечами последних из попадавшихся на пути Ночных Птиц, не взирая на падающие сверху огнища вёл воодушевившихся подле него людей, увлекая их в охваченную сражением полуразрушенную укрепь Аг-Слéйбхе — туда, где остался живой, сражавшийся и не истреблённый пока ещё враг…