…Но Буря Придёт

Nameless Ghost (2024)

Вымышленный мир или иная история нашего? Решать то читателю. Мрачная сага из мира суровой архаики, наследия века вождей и героев на фоне полуторатысячелетнего противостояния столкнувшихся на западе континента ушедших от Великой Зимы с их прародины к югу дейвонов и арвейрнов, прежде со времён эпохи бронзы занявших эти земли взамен исчезнувших народов каменного века. История долгой войны объединивших свои племена двух великих домов Бейлхэ и Скъервиров, растянувшейся на сто лет меж двумя её крайне горячими фазами. История мести, предательства, верности, гибели. Суровые верования, жестокие нравы времён праотцов, пережитки пятнадцативековой вражды и резни на кровавом фронтире народов — и цена за них всем и для каждого…

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ВТОРАЯ"…ТЕ, КТО МНОГО СМЕРТЕЙ ПРИНЕСУТ БЛИЗ СЕБЯ…"Нить 4

— Разве не понял ты, Тийре, что эта свинья так и ждёт твоей смерти? Или не заметил, как ошалел он — едва увидал, что ты сам уцелел? Твой отец, оба дяди и все старшие братья мертвы — и ни один из сыновей Медвежьей Рубахи не принёс на свет законных детей — а прочие родичи полегли в этой битве.

— А дяди Килуха сын Бадарн — или брат его Родри? Они же…

— И где они? Бадарн в уделах востока посланником вот уже лет все как семь, за десятки дней хода от Эйрэ — а Родри на севере в Домайнэ-лох. Высокое Кресло без арвеннида — и Оннох тут главным блюстителем подле него, толстопузый. Как не стать ему первым наместником в городище — а быть может и все земли Эйрэ перед угрозой войны признают его власть над собой… — Дубовая Ручища умолкнул на миг.

— А ведь ты тоже законный сын Дэйгрэ крови Врагобойцева рода… — шепнул ему на ухо Ан-Шóр, не сводя глаз с главы воинства тверди.

Тийре какое-то время молчал.

— Ведь ты и сам со своей проницательностью и волей мог бы стать новым áрвеннидом, почтенный… — проговорил он негромко.

Дубовая Ручи́ща ничуть не смутился от такого прямого вопроса.

— Быть может и мог бы, Тийре… Мой кийн прославленный и храбрый, древней крови героев — и многие фе́йнаги пошли бы за мной в такое время безвластия, нуждаясь в едином и опытном вожде. Но к чему мне творить теперь то, о чём не пришлось бы жалеть? Твой великий предок в незапамятные времена воздвиг Высокое Кресло и собрал нашу страну воедино из прежде разрозненных и непримиримых домов áрвейрнов. Разве в тебе не его течёт кровь, что ты не осмелишься драться за место отцов с этим выползком? К чему мне, прежде клявшемуся твоему родителю верно служить его роду, воспитавшему и тебя, метить теперь в áрвенниды — когда ты должен стать им по праву, Тийре?

Голос Ан-Шора стал жёстче.

— Ну? Долго ты ещё киснуть будешь в слезах и ломаться как девка — когда действовать время пришло по-мужски, взять по праву своё?!

Тийре стоял весь взволнованный, ошеломлённый. По лицу его ходили желваки тяжёлых волнительных раздумий, с которыми он не сталкивался ещё никогда — он, последний из сыновей Медвежьей Рубахи, побочный отпрыск старого áрвеннида от матери без женитьбы, чьего имени не было выткано на Полотнище Предков их древнего дома.

— Не ждал я такой судьбы ведь, почтенный… «Будущий áрвеннид» — в шутку друзья так дразнили — но чтобы по-настоящему это осилить… Разве готов я к такой ноше? — повёл он плечами в волнении, озираясь.

— Это место — не только лишь право твоё, но и долг. Твоему отцу судьба тоже не дала выбора, как в твои годы фе́йнаги и народ на круи́нну воззвали его стать владетелем впереди прочих родичей, дабы дурак этот Фийна не сел на Высокое Кресло. И он был не лучше тебя — но пришлось научиться быть вершним, слушать советов достойных. И ты это сможешь, раз должен.

— И всё равно, почтенный Ан-Шор… — с сомнением молвил Тийре, взволнованный как никогда, — всякого áрвеннида воля богов выбирает, не только лишь люди… Всегда случались великие знамения в час их восшествия, зримые всем, как изрекали об этом народу дэирви́ддэ — ключи вдруг забившие, деревья расцветшие. А где благоденствие с изобилием в эту вот страшную ночь?

Взор Дубовой Ручищи вдруг стал суровым, едва ли не презрительно-насмешливым, впившись в глаза сына Дэйгрэ.

— А кто сказал тебе, Тийре, что лишь изобилие предрекают их ши́нью? Разве это не знак от богов — всё, что ты видишь? Оглянись, юноша — твой дом в огне, он пылает. И больше ещё запылает, а может и рухнет сожжённый дотла — если не будет того, кто отринет весь страх и возьмётся тушить, не взирая на страх и усталость. Не изобилие предрекают вождям, кому выпала тяжкая доля — вести свой народ от погибели. Так веди ты, туши это пламя — а я поддержу тебя. Или думаешь, Модрон с тем справится лучше чем ты?

Тийре молчал, словно пытаясь осмыслить услышанное.

Ан-Шóр приблизился к последнему сыну Дэйгрэ и положил иссеченную боевыми шрамами тяжёлую ладонь на плечо парня.

— Не время сейчас — но хочу рассказать одно древнее очень сказание… Вряд ли Койнхенн вам с Гвендолен в детстве его перед сном рассказала.

— Какое, почтенный?

— Про змея… какого мы чтим и боимся едино… В чаще леса, где корни уходят сквозь камень горы к сердцевине земли, в глубине есть не знавшая света с создания мира пещера, а в ней исполинский чудовищный змей. Неизвестно, каков он — быть может труслив и тщедушен, а может огромен и дик, и стоглав, и бессмертен? Ты стоишь у пещеры, не решаясь войти — ведь ты не бессмертен и вовсе не столь уж силён. Ты зовёшься отважным, вождём — и нет там иного пути, ведь любого вождя на пути поджидает тот змей. Его имя известно тебе, он как слабость, обида, как страх. Может быть с ним ты встречался и прежде не раз — а быть может в той бездне во мгле вовсе и не тот змей? Может быть от тебя он и вовсе неотличим?

Ты не знаешь, что выбрать — и дан ли тот выбор тебе? Но быть может оставшись на месте ты только усилишь лишь хват его страшных колец, а решившись дать бой разожжёшь тот огонь, что изгонит из сердца всю чернь…

Ан-Шор замолчал, оглянувшись вокруг по набитому людом покою Резного Чертога, следя за главой воинства тверди.

— Жаль, что Домнал и вырезал прежде в сражениях Гилрэйдэ всех и союзников их, но предавших его семью Модронов вдруг пощадил, лишь проредив. Те ухолма поддубами у петель своих на ветвях перед дядей отца твоего пресмыкались — и Пламенеющим клялись, что верными слугами будут для Бейлхэ, и откупились за измену огромными дарами. А сейчас эта свинья из их племени вновь тянет лапу на Высокое Кресло, и лишь твоя смерть ему нужна. Не пощадит он тебя, пусть прежде и называл в глаза безродным нагулёнышем — твоя кровь Бейлхэ, признанная отцом и законная для многих фе́йнагов ему в том мешает. Или ты, зрящий сквозь смерть, мой ученик, прямо так сдашься без боя и руки опустишь? Ну?!

— Ну уж нет, гаэ́йлин… — прошептал сквозь зубы последний сын Дэйгрэ, не сводя внезапно ставшего острым и яростным взора с обличья тучного Онноха.

— Вот теперь не мальчишку я слышу, а потомка Умершего Стоя. Сражайся, не отступай — а я и твои товарищи будем подле. Или поляжем мы все — так уж лучше сегодня со славой в бою, чем завтра от его жирных лап на крючьях и в ямах, или от отравы в утробе. Глазами клянусь, Тийре, он решает уже, как бы тебя из ардкатраха подальше убрать вон — а там и убить поскорее…

— А пусть сперва попытается, выползок… — глухо промолвил сын Дэйгрэ, — конский уд ему будет под зад, а не Высокое Кресло!

— А много ли людей пойдут за тобой прямо сейчас, почтенный, презрев его вышний чин над всеми нами? — спустя несколько мгновений молчания спросил Тийре.

— Все, кто за мной и шли. И много кто здесь есть из фейнагов, кому Модрон как кол в их заду уже долгие годы… У тебя есть кто среди товарищей, на кого ты готов положиться?

— Есть, почтенный! — Тийре окинул чертог быстрым взглядом, находя тех о ком говорил.

— Славно. Силы за Оннохом немалые, так что не дать ему власть в его руки нужно прямо сейчас — иначе он и так уже одну ногу на Высокое Кресло задрал, этот хряк. И нынешний чин ему слишком высок, чтобы эту жирную выродь из Модронов пустить в теперь áрвенниды. Смотри-ка, или прямо сюда он идёт? — Ан-Шóр насторожился, тем не менее спокойно встречая шагавшего Онноха.

— Славный Ан-Шóр — ты самый опытный из наших ратоводцев помимо старого Борны, — обратился к Дубовой Ручище глава воинства тверди, — так пока тот ещё не явился к горе, быть может ты возьмёшь под свою руку войска и перехватишь отступивших дейвóнов за перевалом, чтобы те не ушли за подмогой?

Ан-Шóр сразу понял, куда клонит лукавый в своей похвальбе ему Оннох.

— Куда нам сейчас гнаться за врагом среди ночи, гаэ́йлин? Смотри что происходит в ардкатрахе! Здесь первее всего требуется привести всё в порядок и пресечь безвластие.

— Да уж верно! Проклятые мохнорылые! — глава воинства тверди брякнул посохом об пол, негодуя, — весь город повергли в огонь и руины!

Он вскользь зацепил взглядом Тийре.

— Да ещё весь род Бейлхэ истреблён до единого! Стране нужен новый áрвеннид…

Оннох торопливо озирал Резной Чертог и собиравшихся под его сводами.

— Надо спешно собрать на совет фе́йнагов всех родов, избрать нового áрвеннида или военного вождя на час его отсутствия — и немедля!

— Погоди, гаэ́йлин — а о Тийре ты позабыл? — вдруг прямо в лоб спросил старый Ан-Шóр, кивнув головой в бок младшего сына владетеля Дэйгрэ.

Глава воинства словно и не расслышал вопроса.

— А кто такой Тийре? — с безразличием ответил вопросом Оннох, нажав на слово «такой».

— Разве он не сын нашего áрвеннида Дэйгрэ, почтенный? — Ан-Шóр посмотрел прямо в глаза Флаитхъюлли.

— Да какой из него сын владетеля? Или кто зрил его имя в свитках потомства Бе́йлхэ? Мы сейчас остались без вершнего над всеми домами — а Къёхвар этого только и ждёт, проклятый псоглавец — разделить нас на части! Нашим уделамнужен новый, настоящий áрвеннид, воитель славного рода — чтобы объединить все семейства и отразить мохнорылых!

— Погоди-ка, гаэ́йлин… так а я по-твоему кто же — безродный подкидыш и свинопас стал теперь уже, значит?! — не удержавшись и позабыв про учтивость вдруг с яростью вспыхнулдоселе молчавший Тийре.

— Да какой из тебя сын Дэйгрэ, мальчишка? — презрительно отпустил каплю яда Оннох, — ты даже в руках себя не можешь держать!

— Нет… — он мигом забыл о нём, отвлекаясь в другую сторону к собиравшимся в покое знатным фе́йнагам из числа главных семейств ардкáтраха, — …нужно спешно собрать всех первых людей в Аг-Слéйбхе — и пока нет законного áрвеннида, выбрать из их числа хорошего воина, чтобы тот возначалил наше воинство для защиты! А потом уже собрание всех домов решит, кого избрать вершним владетелем, пока ёрл не привёз нам сюда того пьяницу Фийну на копьях их воинства.

— Нужно за Родри немедля послать! — тут вмешался глава дома Слеан из южных земель у Речного Истока.

— Где тот Родри? Владетель нам нужен сейчас! — несогласно сказал глава воинства тверди, — и у старшего из наследников Дэйгрэ есть сыновья, достойные занять место деда на Высоком Кресле.

— Так ведь… — заикнулся тут было глава дома Слеан — но Оннох взмахнув правой дланью заставил того замолчать, гневно зыркнув в глаза. Фейнаг Модронов обратился к домоправителю дворца áрвеннида, толковавшему что-то с помощником вершнего стражей Гваулом из их дома.

— Достойный Брода́нн, вели привести сюда юного Ко́найрэ, сына старшей из служанок А́йб от скончавшегося Уи́ллуха. Мальчик достаточно взрослый, чтобы стать новым владетелем.

— Сейчас, почтенный! — Броданн учтиво кивнул головой, повернувшись к дверям из Резного Чертога.

В этот миг услышавшая это одна из женщин, омывавшая тряпицей раны лежавших тут изувеченных, вздрогнула, выронив на пол из рук плошку с водой, и с испугом в глазах выбежала в середину чертога к говорившим.

— Нет! — воскликнула она со страхом, бросаясь к стоявшим там фейнагам.

— Почтенный, не тронь моего мальчика, молю тебя! Чем он провинился, что его должны посадить на Высокое Кресло в такой страшный час? — она с мольбой обращалась ко всем собравшимся возле Онноха фе́йнагам домов Эйрэ.

— Опомнись, женщина — твоему сыну выпала великая честь стать новым владетелем! — укоризненно произнёс Флаитхъюлли, пытаясь её образумить. Но встревоженная старшая служанка, не в силах успокоиться от такого сокрушительного известия, металась по Снóйтэ-ард-нéадд из угла в угол, заглядывая в глаза окружавших её фе́йнагов и знатных мужей ардкáтраха. Встретившись взглядом с Тийре она вдруг бросилась к парню.

— Достойный, пощади моего мальчика! Он же племянник тебе — так зачем ему в десять лет эти беды для взрослых? Разве по чести, что он переступит дорогу к Высокому Креслу тебе — собственному дяде? Ты признанный сын Медвежьей Рубахи, чему были свидетелем все вы, достойные! Разве ты, почтенный, не помнишь этого? — обратилась она к внимательно слушавшему её фе́йнагу могущественного дома Габ Конлойху Безусому — хранителю печатей áрвеннида и второму человеку в ардкатрахе.

Подле того, опершись на точёный дубовый посох стоял молча внимавший всему старейший из служителей святилища и первый прорицатель велений богов, седой как лунь почтеннейший Ллу́гнамар, чьё священное одеяние из белого теперь стало пепельно-серым и прожжённым углями, залитым кровью павших и раненых. Не проронив ни единого слова вершний дэирви́ддэ пристально наблюдал за всем здесь увиденным, и лицо его оставалось бесстрастным как изваяние Пламенеющего.

— Утихни, женщина! — сурово перебил её Оннох, гулко стукнув посохом по полу Резного Чертога, — по закону наследуют сыновья старшего сына!

— А разве мой мальчик законный?! — громко выкрикнула Айб, ткнув в сторону Модрона вытянутым перстом, — или áрвеннид Дэйгрэ когда-то признал своими законными внуками его или всех его братьев, кого зачал от других женщин Уи́ллух? Было ли дело ему, кого в девичьих мнёт его сын, от кого он заделал детей — или не ты ли его поощрял с юности, что все девки дворца в его воле, на кого он положит свой глаз? Я была ему по́ сердцу, грела его ложе пока не наскучила — но никогда не назвали меня его законной женой. Или ты в силах призвать Уи́ллуха из того мира, чтобы он это исправил и нам окрутили руки? Зачем мне теперь эта честь, что ты жаждешь забрать моего сына?

Старый Конлойх Хеб-Кро́ймилл из Габ повернулся к Флаитхъюлли, и лицо его исказила неприметная усмешка.

— А ведь женщина верно говорит, почтенный Оннох. Мальчик юн — не в его силах такая тяжёлая ноша, что выпала нынче грядущему арвенниду всех домов Эйрэ. К тому же… — он умолк на мгновение, обернувшись к Дубовой Ручище — встретившись взглядами с ним, — в высоких законах достойная Айб явно сведуща — пусть она и простая служанка — что рождённый ею Ко́найрэ не может быть первее законного сына Медвежьей Рубахи.

— И я тоже свидетель тому, что Тийре был признан родителем как законный сын áрвеннида — пусть и не стала его мать супругой владетелюДэйгрэ, — добавил Ан-Шор, ступив на шаг ближе к Конлойху, точно выказывая тому поддержку и одобрение.

— Неужели ты, достойный Ан-Шóр, в этом сопляке видишь áрвеннида всех домов áрвейрнов? — криво улыбнулся Оннох, поигрывая пальцами на звеньях толстой нашейной цепи с молотом Пламенеющего.

— Почтенный Оннох! А с каких это пор ты уже стал вершним в ардкатрахе, чтобы самолично выбирать нам владетеля? — внезапно с суровостью возразил Ан-Шóр, — да — Тийре рождён матерью не высокого рода — но он признанный отцовскою волей сын Дэйгрэ, прямая кровь вождей áрвейрнов от самогó Врагобóйца.И за ним право возглавить и кийн, и уделы. Как говорится — не всякое благородное рождение было записано в свитках, зато всякая гнусность и без свитков хорошо людьми помнится…

Поражённый столь дерзкими словами глава воинства тверди от удивления едва раскрыл рот, как Ан-Шóр с презрительной усмешкой добавил — как мечом рубанул:

— Или ты, жирный выскочка, в час безвластия сам решил стать владетелем Эйрэ, пока прах Медвежьей Рубахи ещё и в святилище не погребли?

Все собравшиеся в чертоге ахнули, услышав, как первый лу́айд-лóхрэ дерзко назвал самогó главу воинства тверди.

Оннох побагровел с лица.

— Иты его прочишь нам в áрвенниды, старый дурак? Его мать-потаскуха не приходилась законной женою Медвежьей Рубахе — и одни духи подземные знают, чьего ещё семени был этот мальчишка, от какого слуги или стражника? Хорош у нас будет правитель, вы только представьте! — обратился он к людям, — не обученный десятник в конском навозе, неотёсанный и не ведающий как быть áрвеннидом, горячий и безрассудный, не чтущий старших…

Оннох на миг смолк — будто утомившись перечислением всех недостатковмладшего сына Дэйгрэ — и обернулся взором по покою словно в поисках кого-то.

— И вдобавок — доселеводящий дружбу с дейвóнскими отродьями! — добавил он громко, дабы его слова услыхали все собравшиеся в Резном Чертоге.

Глава воинства не назвал в этот миг ничьего имени, и даже не указал на стоявшего неподалёку от Тийре Áррэйнэ из Килэйд — но его косой взор был красноречивее слов.

— О каких тут дейвóнах ты говоришь, почтенный? — недоумевая,вопросил его фе́йнаг Габ и хранитель печатей при áрвенниде, и нахмурившись воззрил на того, на кого указывал косой взгляд главы дома Модрон.

Сын Ллура и Коммоха как оцепенелый замер на месте, услышав, как прилюдно назвал его Оннох — но смолчал, судорожно сжав кулаками рукояти мечей в ножнах на поясе.

— Ах ты хряк! Да наш Лев будет вдесятеро больший а́рвейрн чем ты! — вдруг вместо молчавшего Áррэйнэ негодующе крикнул в ответ один из людей его десятка Уи́ллух Лесной из семейства Голэйдэ, потрясая вскинутым над головой окровавленным клайомхом.

— Верно! Верно говоришь! — загомонил весь его прежний седьмой дáламлáох и примкнувшие к ним воители, собравшиеся здесь следом за их новым вершним.

— Эй, люди — слыхали вы все — нашего храброго Льва прилюдно поносят! Да что же это творится такое?! — загорланил долговязый Бедах, громко застучав древком копья об пол.

— Чего он там тявкает, этот выползок?!

— Пусть сам заткнётся, жирный дурак!

— Утихни, выползок — не то твой язык что гадов поузим в длину надвое! — раздалось из их толпы чья-то совсем уже дерзкая угроза.

— А ну уймитесь! Вышли все прочь из чертога, горлопаны! — перекрикивая их грохнул об пол посохом озлобленный позорящими присловьями Оннох, — тут вам не стойло, а дворец áрвеннидов! Не время теперь дерзить и ломать попусту копья между собой! Сначала нужно укрепить городище, подтягивать в кáдарнле свежие силы и тушить пожары… — он назидательно поднял вверх палец.

— И не забыть принести богам обильный дар, чтобы те снова сберегли нас от ярости мохнорылых! Как старый Кохта в час перед падением тверди отцов не пожалел самых лучших отдать им — так и нам на то в жертву ничего не жалеть нужно, чтобы милость их получить! Верно я говорю, почтеннейший? — обратился он к вершнему дэирви́ддэ. Однако тот так и остался безмолвным, лишь пристально наблюдая за всем происходящим в чертоге и опёршись обеими ладонями на посох.

— Старый дурак ты! — взъярился доселе молчавший в споре фе́йнагов Тийре, вскинув ввысь окровавленный кулак, — да лучших из нас ты уже и принёс огнём в жертву богам, как не внял вестям Льва о дейвонах — и вот и отец мой, и братья, и едва ли не все Бейлхэ живьём словно в жертвенной клети в одночасье сгорели! Уж не меня ли со Львом ты следом спровадить к богам теперь хочешь?!

— Да что ты несёшь?! Ты на кого своё жвало раскрыл тут, сопляк?! — возмутился помощник вершнего стражей Гваул, выскакивая наперёд, — да кто ты такой тут, безродный умёт?! А ну прочь выметайся отсюда, щенок!

— Что ты тут мелешь, мальчишка?! — вслед за угодливым родичем вспыхнул фе́йнаг Модронов, негодуя, — как ты смеешь меня обвинять?

— Смею — что дурак ты похуже изменника! И не кличь моего товарища отродьем… — понизив голос медленно произнёс Тийре, не сводя с Онноха взора, — не Áррэйнэ ли сам предупреждал тебя ещё вчерашним полуднем, что дейвóны уже рядом с горой? Или не твоя есть вина в этом бедствии, что ты не внял новостям о враге?

— Верно! Верно! — раздалось множеством голосов его людей.

— Так и есть! Говорил же он Модрону!

— А ты что сделал? Выслал туда войско, укрепил дозоры? Если бы ты нас послушал, быть может и áрвеннид ещё был бы жив! — вслед за ними громко добавил озлившийся Тийре — чувствуя, что их люди поддерживают его, и прежде уверенный в своих силах Оннох заколебался, видя всё это.

— А ну стихли! Что за блажь ты толкуешь?! — возмущённо огрызнулся на эти слова глава воинства тверди, — да что там твердил этот мальчишка? Что враг не меньше чем в дне пути от горы! А дейвóны тем часом уже подходили тайком к самым стенам! Если бы я его послушал и отправил туда наши силы за Черновранью — чем бы мы защитили ардкатрах? Разве что копьями Пламенеющего с небес?! И ты ещё мне говоришь, что этот дейвóнский выкормыш наш человек?

— Что ты на самом деле делал в плену, дейвóн? — он вдруг обратился к самому Áррэйнэ, прилюдно указывая на него рукой, — пусть скажет в лицо нам! Уж не сговорился ли ты со своими, чтобы они беспрепятственно дали тебе сбежать и поднести для нас эти ложные вести?

Áррэйнэ так и молчал, стиснув зубы. Удар был низкий — ведь даже среди боевых товарищей в кáдарнле не все знали про дейвóнскую кровь в его жилах — и со слов главы воинства тверди любой теперь мог бы измыслить подобное и поверить лживым насквозь словам Модрона.

— Вот видите — и сказать мохнорылому нечего! — торжествующе заметил Оннох, вновь показывая на него пальцем, — думаешь, если нет у тебя бороды, так мы обязаны слепо поверить, будто ты один из детей Пламенеющего? Что, нечего молвить? Или ты и хотел, чтобы мы тебе поверили на слово и отвели воинство от горы — а твои смогли бы взять её без усилий?! Такой был ваш замысел?

Пока в чертоге застыла прерываемая лишь дыханием людей и переминанием ног тишина, и Оннох со своими людьми взирал прямо в лицо Аррэйнэ, требуя немедленного ответа на обвинение, стоявший подле Ан-Шо́ра Тийре кратко шепнул толкавшемуся подле него Бедаху:

— Всех наших к чертогу сюда, живо…

— Я с малых лет вырос в Эйрэ меж áрвейрнов — и никто ещё меня чужаком или предателем не называл… — наконец медленно произнёс Áррэйнэ, глядя в упор на налившееся кровью надменное и озлобленное лицо Онноха.

— Мы все лили кровь в эту ночь, положили насмерть столько славных мужей… а где всё время был ты, жирный дурак?! — в голосе парня вдруг послышалась вскипевшая словно вар злоба, — когда дейвóны вступали в Аг-Слéйбхе — почему не возглавил сам войско, весь свой кийн не поднял с оружием как и должен?! Прятал зад за забором в чертоге? А теперь по чужой победе явился сюда — и в ратоводцы рядишься как будто ты сам…

— А ну заткнись, щенок безродный!!! — заревел Оннох, багровея с лица, — да как ты смеешь попрекать главу всего воинства тверди, ты — чужое отродье?! Я ставлен на это место самим áрвеннидом, и теперь тут вершу все дела!

Он бросил гневный взор на собиравшуюся толпу.

— Кто вам дал право тут ве́ршить, мальчишки — кто вы такие?! Что вы во власти все смыслите, чтобы решать что тут дурно и дóбро? Ратная чернь, ваше место в конюшне! Возомнили себя победителями, будто вам тут никто не указ уже? Законный порядок вздумали рушить?!

— Это всё ты, старый глупец! — он резко указал вытянутым точно нож пальцем на Ан-Шóра, — подстрекаешь их! Решил, что твой любимчик — этот нагулёныш старого Дэйгрэ — так вот и сможет стать áрвеннидом? Хорош же он будет зваться — Тийре Безродный! — взор его упёрся в лицо побелевшего от ярости сына Медвежьей Рубахи, — вы ещё посадите владетелем бабу над нами — вот будет смех, хуже этого выщенка!

Тут внезапно сквозь боль взвилась на ноги старая Ронвенн, опираясь здоровой рукою на внучек и шагнув к главе воинства тверди — и хлёстко ударила звонкой пощёчиной что было сил по лицу того.

— Помолчи-ка, отродье свиньи! Как смеешь меня попрекать, раз родилась на свет я без уда? Пока ты сопляком у служанок мял сиськи, я не только супругу рожала детей — но и в час как сражался он в войске у Домнала, стерегла все уделы его от врага и разбоя, сама ратных вела за собой и расширила трижды угодья для Гована! Не тебе говорить тут про жён, недоносок из чрева! А ну стихни, выблю́док!

Рявкнув, седая вдова Та́ннлид-а́-лама резко вскинула руку, указав на застывшего Тийре.

— И не тебе одному избирать нам вождя над домами, Модрон! Верно Конлойх изрёк — есть у Бейлхэ достойный наследник отца, сын владетеля Дэйгрэ! И ему дóлжно быть во главе!

— Хватит пыль сотрясать языком, старая дура из Кромдех! Уиллуха дети идут по закону — так я сказал! — разъярился как жар Фла́итхъю́лли, обращаясь ко всем тут собравшимся, — кого жаждете взнять во главе — потаскухи щенка, кто проклятие мрущего дома владетелей перед Тремя лишь трёхкрат приумножит и род пресечёт?!

— А с тобой, выползок, мы ещё разберёмся, как ты привёл к нам сюда мохнорылых! — палец главы воинства тверди резко метнулся в сторону Аррэйнэ, — в цепи под землю его, в самую глубокую яму!

— Вязать его, люди! — тут же засуетился проворный Гваул, торопя свою стражу, и сам выскочил наперёд, вынимая из ножен геару — довольно осклаблясь с лица.

— Давай — этого покрепче! — глумливо он фыркнул, похлопывая долом клинка о ладонь.

Несколько воинов Онноха сдвинулись с места в направлении Áррэйнэ, одиноко стоявшего напротив главы воинства тверди.

Он, казалось, оцепенел, словно не понимая, что вскоре с ним будет — каменный мешок в темнице, жуткие пытки на крюке и дыбе, а затем нескорая мучительная смерть в петле на стене бурры или на костоломном колесе у ворот их кáдарнле под позорящий свист и брань разъярённой толпы — как у пойманного на торжище вора-кошельника. Но вдруг лицо парня побелело от ярости.

— Гниль толстая — тронь меня только!!! — неожиданно рявкнул Áррэйнэ так громко, что все находившиеся в покое вздрогнули от его яростного окрика, эхом потрясшего своды Резного Чертога.

— Стой где стоишь, Шщарово семя! Ещё шаг — как собаку пристрелим! — выкрикнул Оннох. Его люди, неуверенно оглядываясь на многолюдную толпу находившихся в покое вооружённых людей второй тысячи и прочих теснящихся сюда из дверей и окон воинов взняли мечи, а двое стрелков положили древки жал на тетивы.

— Чего стали — берите его! — крикнул помощник вершнего стражей, подгоняя мешкавших.

Áррэйнэ как стоял, так и не сдвинулся от приближавшихся к нему клинков ни на шаг. Вместо этого он резко поддал ступнёй по короткому древку сломанного копья, что прежде прошило тело одного из Ноттфуглен, сражённых в ночи людьми его десятка и теперь лежало на окровавленном полу — точно нарочно вновь оказавшись прямо ему под ногами…

От резкого удара носком сапога подброшенный обломок попал прямо в пальцы — и Лев резко швырнул его прут со стальным наконечником прямо в Фла́итхъю́лли. Тот не успел даже ахнуть, как жало пронзило насквозь ему грудь ниже рёбер, обагрившимся концом выйдя из спины. В следующее мгновение руки Льва взвили из ножен обе геáры, окровавленным хищным оскалом клинков устремившись в бок недругов.

Вздох удивления прокатился по онемевшему Резному Чертогу. Все застыли — узрев, как Оннох выпучил глаза и с изумлением на побелевшем лице смотрел на пронзившее грудь его древко, судорожно хватаясь за ясеньруками. Засипев хлынувшей из уст кровавой пеной он стал оседать, рухнув сперва на колени, а затем распростёрся по полу. Хлынувшая из-под трупа багрянаялужа заставила стоявших ещё миг назад вокруг хозяина воинов отскочить в стороны.

Один из людейОнноха вскинул клинок и бросился было на Льва, но сильный удар долом плашмя о его защищённый кольчугой живот свалил торопливого смельчака на пол — скрюченным и стонущим от боли.

— Кто ещё сунется — острым встречу.

Меч сына Дэйгрэ, ставшего подле своего друга, недвижно замер. Остриё окровавленной от перерубленных вражеских шей геары смотрело на замерших в паре шагов от них людей Модронов — прямо в лицо замеревшего в трёх шагах рядом с ним Гваула.

Все, кто находился в Резном Чертоге, напряжённо молчали, застыв в тревожащем ожидании. Скрипели тетивы взволнованных лучников, державших в руках древки стрел.

В покой всё набивались и набивались вооружённые мечники второй тысячи и подоспевшие следом за ними люди из сотни Гайрэ Иáррэ из Конналов. Всё могло произойти в любой следующий миг — когда кто-нибудь дрогнет, и обе стороны начнут друг с другом побоище насмерть, устлав весь Резной Чертог трупами.

Безмолвие нарушила старая Ронвенн. Опёршись на руку взволнованной Моры она с трудом вышла вперёд меж двумя сторонами, гневно глядя вокруг.

— Уймитесь уж люди! Довольно убийств на сегодня…

Старший из людей Онноха — немолодой уже мечник с багровым шрамом через всю его левую половину лица — осторожно опустил клайомх жалом к земле и ступил на шаг вперёд, снимая с головы шелом с узорчатой очницей и обращаясь ко Льву.

— Верно, сам Тинтрéах направил твою руку, пусть ты и дейвóном рождён. Хозяин наш был неправ, раз его постигла такая нежданная смерть — не иначе рукою богов самогó его взяв им в ту жертву. И я, Гвенбранн Лисья Шапка, благодарю тебя, кто ночью не пустил дейвóнов к укрепи, где у стен стоят дома моих сестёр и их семей… — глядя прямо в глаза парня он преклонил перед ним голову.

— Уберите оружие! — сурово повелел вершний готовым к бою встревоженным людям Модронов, — незачем нам распря между собой, когда настоящий враг стоит у горы…

Всё ещё взволнованные и настороженные, потрясённые столь внезапной гибелью их хозяина, они тем не менее подчинились слову старшего — один за другим медленно опуская копейные жала и пряча по ножнам мечи, снимая пальцы с тетив. С противной от них стороны те из воителей, кто встал на сторону Тийре, также опускали ещё не высохшее от дейвóнской крови оружие.

— Слушайте вершних, люди! Довольно нам крови сегодня — братоубийством мы лишь врага своего радуем. Пора всё решить по закону… — выйдя на шаг вперёд сурово молвил Конлойх из Габ, вскинув руку и призывно обращаясь ко всем.

— Верно, почтенный… — кивнувший ему Гвенбранн Сьóннах-á-кайпповернулся к Тийре, стоявшему в трёх шагах от своего друга и всё ещё стискивающему меч в руке, и склонил перед ним голову, припав на колено к окрашенным пятнами крови доскам половиц.

— Повелевай, гаэ́йлин. Тыпо праву áрвеннид домов Эйрэ.

Конлойх Хеб-Кро́ймилл согласно кивнул головой, своим именем фе́йнага второго в стране дома Габ и хранителя печатей áрвеннида подтверждая правоту этих слов.

Под гулкий стук посоха в середину Резного Чертога тяжело шагая вышел вершний дэирви́ддэ святилища на горе, почтеннейший Ллу́гнамар, замерев перед сыном Медвежьей Рубахи.

— Преклонись перед волей богов, сын Дэйгрэ и Бранвенн… — промолвил он тихо.

Всё ещё ошеломлённый Тийре с мечом в правой ладони покорно припал перед ним на колени, встав в кровавую лужу.

Старый дэирви́ддэ дотронулся до залитого липкой кровью клинка в руке парня, собрав её пальцами — и очертил алым вкруг головы сына Дэйгрэ незримый венец его власти.

— Встань, истинный а́рвеннид и сын а́рвеннида, внук а́рвеннида и потомок всех а́рвеннидов — семя от семени Бхил-а-на́мхадда! — громко воззвал он, повелев ему это.

— В горький час ты помазан на власть над семействами Эйрэ — не маслом и мёдом, но иными дарами земли и небес — гаром и кровью… И тяжёлыми будут твои жертвы, а решения горькими, чтобы нести эту власть и спасти свой народ от погибели, — произнёс седой Ллу́гнамар вставшему на ноги Тийре, — волей Троих — умертвляющего Ард-Брéна, живящего Ард-Да́гда и всесокрушающего властвователя Тинтрéаха будет дана тебе сильная воля рода вождей, подобная разящей штормовой мощи волны и жару неугасимого пламени. Зрю я сквозь мглу — много сил нужно будет отдать тебе, острым железом и речами по че́сти… Много собственной крови прольёшь ты, себя не жалея — но лишь так содрогнётся земля под пятой твоей поступи, и падут все враги перед домом детей Врагобойца. И род Бейлхэ из сокрушённого дуба вновь взрастёт к солнцу порослью новых побегов потомков твоих сыновей. Так и было, и есть — и так будет!

Гулко ударил об пол посох старого прорицателя, заставив умолкнувших вздрогнуть.

— Пламенеющий Ликом дал нам владетеля всех домов Эйрэ!

Потолок Резного Чертога вздрогнул от эха, когда из десятков глоток воителей разом вырвалось дружное:

— Тийре наш áрвеннид!

— На щит его!

Сына Дэйгрэ обступили воины его дáламлáох и все прочие собравшиеся тут бойцы. Чей-то пощепанный в бою вражескими клинками алый щит с вырисованным на нём убийственным зрачкомСмертоокого лёг ему под ноги. Взгромождённый туда стоймя Тийре был высоко поднят на вытянутых руках товарищей под потолок Резного Чертога — как новый вождь и владетель земель Эйрэ.

Ещё ошарашенный, не пришедший в себя после кровавого ночного сражения — он уже понял, что его жизнь с этого мига резко переменилась. И теперь, за решившие исход этого жребия мгновения он перестал быть прежним — простым дáлам-лу́адэ и побочным сыном своего владетельного отца — и стремительно осознавал, что отныне на его плечи легла целая страна их народа: обширная, могучая, но сейчас находящаяся на грани гибели в кровопролитной войне с опаснейшим недругом, и обильно переплетённая древними распрями между всеми семействами знатных домов… Поистине тяжкая ноша, в довесок с незримым венцом опустившаяся на его взлохмаченную, ещё по-юношески горячую и не готовую к такому ходу судьбы голову.

К Тийре сквозь теснившуюся внизу толпу товарищей пробился Áррэйнэ, уже отошедший от той вспышки ярости, которая и решила их обоих судьбу — вновь спокойный как камень — пусть и с ещё не сошедшей с лица тревожной белизной, встретившись взорами с ним.

— Ты теперь наш áрвеннид, Тийре. Веди нас к победе! — он протянул ему ладонь ввысь, пожав руку друга, и чуть тише добавил:

— Я с тобой.

— Опустите меня, — Тийре дал знак, что довольно уже держать его под потолком, и руки соратников осторожно спустили товарища на пол — уже не прежнего их десятника, а áрвеннида всех домов áрвейрнов, почтительно расступившись перед ним и низко преклонив головы. Не успел он ступить со щита, тут же прямо перед сыном Медвежьей Рубахи на колени рухнул побелевший чище первого снега Гваул, обняв его ноги.

— Владетель, помилуй — нашло помрачение! Не убивай за дурные слова! Присягну тебе, что…

— Здесь пришедших дейвонов не перебить, ты ещё тут такой… — оборвав его махнул рукой Тийре, — найдёшь сам ворота из кадарнле?

Всё поняв и не прося лишней помощи, уже бывший помощник вершнего стражей стремглав выбежал из Резного Чертога как заяц, радуясь сохранённой на плечах голове. Тийре меж тем нашёл взглядом Аррэйнэа и крепко обнял товарища. Затем обвёл взором всех собравшихся под сводами Снóйтэ-ард-нéадд и подошёл к не остывшему ещё телу Онноха, едва не ступив левой ногой в широко растёкшуюся из-под трупа кровавую лужу.

— Клянусь Пламенеющим — не хотел я пролить ничьей крови, обретая законное место отца — даже его, Модрона. Не хочу, чтобы родичи упокойного держали на меня зло и думали, как будто я из мести свёл Онноха в норы, и их то же ждёт… — он встретился взором с взволнованным родственником мёртвого главы воинства тверди, домоправителем дворца, — и готов в знак примирения уплатить по обычаю кровную виру.

Он опять посмотрел на того — и Броданн закивал головой в подтверждение.

— Но если вдруг кто из вашего кийна хоть рот свой раскроет, чтобы получить от меня голову убийцы — я вас самих отправлю к нему поодиночке, попробовать взять её! Поняли меня?! — рявкнул он так, что домоправитель вздрогнул.

— Думаю, владетель — с этим у них желания не возникнет, если только кого повитуха не уронила… — к Тийре подошёл старый Ан-Шóр, обнимая былого ученика, а теперь нового áрвеннида Эйрэ, — какие будут твои повеления, гаэ́йлин? Враг всё ещё рядом, а Аг-Слéйбхе открыт нараспашку что в Нижнее городище, что в кáдарнле — с такими-то проломами в стенах.

— Уже не разбить нам рассеявшегося по лесам врага… — нахмурился Тийре, — пусть хоть дозоры преследуют их до утра, чтобы знать, где эта наволочь решит снова собраться в единое воинство и уйти за подмогою в Каменный Узел. Поднимайте людей — пусть тушат пожары, ломают и валят дома на пути огня, иначе всё городище выгорит дотла, нечего будет защищать.

— Отправить гонцов на сбор воинства?

— Неужели ещё до сих пор их не выслали?!

К áрвенниду сквозь толпу ожидавших решений владетеля воинов с их ратоводцами пробился один из сотников второй тысячи.

— Áрвеннид, вот ещё какое дело! Наш лу́айд-лóхрэ погиб при обстреле. У второй нет старшего. Назначь нам нового вершнего!

— Смертоокий всё порази… — уныло выдохнул Тийре, — бедный Ворчун — не уберёгся в сражении, старик. Кого вам из сотников дать вместо него?

— Лысого Голэйдэ из десятой! Он был Кинаху первым помощником! — отозвался кто-то из толпы.

— Лысому в конной вылазке отсекли руку — еле живого снесли с перевала! Какой из него сейчас вершний? — несогласно возразил тому другой голос.

— Тогда Гийлина из шестой сотни!

— Чего выбираете, дурачьё? И думать тут нечего! — выступив на пару шагов вперёд громче всех выкрикнул забрызганный кровью здоровяк Кáллиах, потрясая в воздухе кулачищем, — Льва нам давай! Кто ещё столько храбрости за ночь показал и умения?! — рявкнул сын кузнеца, указывая на стоявшего подле него Аррэйнэ.

— Льва! — одобряя, следом уже вторил ему кто-то из толпы.

— Точно! Льва в лу́айд-лóхрэ!

— Льва!!! Льва давай!!! — заревел весь седьмой десяток и прочие воители их тысячи, кто нынче собрался под сводами Резного Чертога.

— Áррэйнэ наш старший!

Воины подхватили товарища на руки — как и ранее Тийре — и дружно взняли под потолок.

— Да довольно вам! — Áррэйнэ не особо был рад таким чествованиям, и скорее даже взволнован — причём отнюдь не выкрикнутым всеми пожеланием стать их старшим, — опустите меня, люди — я же не шишка еловая, чтоб мягко упасть!

— Или ты высоты вдруг боишься? — захохотали товарищи снизу.

— Как, Лев — готов потащить стократ больше? Берёшь на себя тысячу? — спросил его Тийре, издали обращаясь к другу.

— Ну раз уж ты всю страну на себе должен волочь, то и я как-нибудь с одной тысячей справлюсь, — шутя ответил Áррэйнэ, вновь став на ноги.

— Тогда принимай вершенство. Отправь людей прошерстить городище — вдруг где ещё по камням дейвóны скрываются?

— Выищем! Слышали, что велел áрвеннид? Две первых сотни во дворец — а остальные в кáдарнле, и десятками разбиться по городищу. А ну за мной!

Он повернулся к Кáллиаху.

— А ты, дурень набитый, раз меня на вершенство тут выкрикнул — то и сам вместо Лысого за помощника будешь! Чтобы к утру готовы все были как гвозди — все десять сотен! Эй, Коннал — вместо меня принимаешь десяток, кого там осталось из наших в живых. Прочих сам доберёшь себе — понял?

— Понял, почтенный! — кивнул головой тот копейщик.

Выстраиваясь в боевой порядок воины последовали за новым лу́айд-лóхрэ, повинуясь его приказам и готовые выходить.

Лев с какой-то усмешкой взглянул в глаза другу, словно приободряя.

— Видишь, Тийре — напредрекали тебе мы Высокое Кресло… Пусть и в шутку, но боги услышали вдруг. Так что вряд ли тебе теперь глава Конналов снова откажет?

— Без Высокого Кресла воссевший, без Полотнища Предков безродный — пока что таков я владетель… — хмуро усмехнулся в ответ товарищу Тийре, — и не легче теперь будет сватать мне Этайн, как Модрон — родня их — подох… Даже может быть хуже…

Тийре бросил взор на то место чертога, где алым окрасился пол под сражённым рукой его друга Оннохом, чьё тело уже унесли.

— Я тебя не виню — не подумай вдруг, Лев… Всё одно выбор был нам дрянной тут — подохнуть или победить. Но посмотрим! — он скрипнул зубами, привспыхнув на миг, но затем вновь остыл и нахмурился.

— Да и нынче совсем не до свадьбы мне, А́ррэйнэ, сам ты всё видишь. Война и сюда докатилась. Другие дела впереди…

— Вижу, Тийре, не слеп. Так уж выпало нам…

Багровый свет от разжигаемых смоляков замерцал на железекольчуг и чешуйниц возглавленной Львом второй тысячи, чьи шаги загрохотали по камню залитых кровью проездов Верхнего городища.

К отдававшему распоряжения áрвенниду, толковавшему что-то с хранителем печатей и Гайрэ Железным из Конналов, тем временем снова подбежала старшая из служанок, почтительно кланяясь новому владетелю и пав перед ним на колени.

— Почтенный, молю тебя… Не делай зла моему мальчику! Он не соперник тебе, Высокое Кресло по праву твоё — и он присягнёт тебе на верность как владетелю по закону! — взволнованно проговорила она.

— Ну что ты, добрая Айб? Твой мелкий для нас со Львомиз стряпных вино таскал, раз жирный Оннох не звал меня на пиры; учил я его читать и сливы красть из садов. Конайрэ тоже кровь Бейлхэ, мой племянник — и принадлежит к нашему кийну. Расти сына в покое, никто не пожелает ему дурного.

Тийрена миг приумолк, пристально взглянув в глаза Айб.

— Но лучше не покидай Аг-Слéйбхе, чтобы никто из врагов нашего дома не воспользовался малолетством Ко́найрэ — и не вознял бы его против твоей воли как стяг восстания против меня. Вот это будет плохо для обоих нас с ним… Ты понимаешь меня?

Стоявший подле владетеля Конлойх Хеб-Кро́ймилл согласно кивнул — и губы всегда прозревавшего всё наперёд хранителя печатей опять тронула неприметная усмешка.

— Как должна быть в дому у мужчины одна лишь жена по закону, так и в стране не должны быть два арвеннида…

— Не до́лжно… — добавил стоявший поблизости фейнаг хранителей средних земель Дайдрэ Мечник, глава кийна Донег, — иначе теперь в час войны нам и Смута Домов та покажется свадьбой…

— Я поняла, гаэйлин! Клянусь Пламенеющим, присягну тебе всеми Тремя — он останется подле тебя! — согласно кивнула головой Айб, в волнении вытирая слёзы ладонью.

«А тем более три…» — про себя произнёс фейнаг Габ, вспомнив то, что на севере есть ещё сын по закону от младшего брата владетеля — властный и неуступчивый Родри Плетёный.