Неточные совпадения
— Я нигде не пивала таких сливок, как у вас, —
отнеслась Александра Григорьевна благосклонно
к хозяйке.
— Пожалуйте сюда, Ардальон Васильевич, —
отнеслась последняя
к хозяину дома.
Разговаривать далее, видимо, было не об чем ни гостье, ни хозяевам. Маремьяна Архиповна, впрочем,
отнеслась было снова
к Александре Григорьевне с предложением, что не прикажет ли она чего-нибудь закусить?
Николай I
отнесся к автору с большим благоволением.
— Поумаялись, видно, с дороги-то, —
отнеслась она с веселым видом
к полковнику.
— Пишет-с, — отвечал Еспер Иваныч и снова
отнесся к Анне Гавриловне, стоявшей все еще в недоумении: — поди, принеси!
С новым товарищем своим он все как-то мало сближался, потому что тот целые дни был каким-нибудь своим делом занят и вообще очень холодно
относился к Паше, так что они даже говорили друг другу «вы».
— Как же я вас буду звать? —
отнеслась Марья Николаевна
к Павлу несколько таким тоном, каким обыкновенно
относятся взрослые девушки
к мальчикам еще.
— Слышите, батюшка! —
отнеслась Анна Гавриловна
к Есперу Иванычу. — Она его карзином, а он ее карзиной будут называть.
— А вы также уезжаете? —
отнесся Павел
к Фатеевой.
— Не хочет вот в Демидовское! —
отнесся полковник
к Александре Григорьевне, показав головой на сына. — В университет поступает!
— Et vous, monsieur? [А вы, господин? (франц.).] —
отнесся Абреев
к кадету.
Когда сын, наконец, объявил еще раз и окончательно, что поедет в Москву, он
отнесся уж
к нему каким-то даже умоляющим голосом...
— И прекрасно сделала: не век же ей было подставлять ему свою голову! — произнес Павел серьезно. Он видел, что Анна Гавриловна
относилась к m-me Фатеевой почему-то не совсем приязненно, и хотел в этом случае поспорить с ней.
— Вы мой кушанье будете кушать? — произнесла она из-за своей перегородки и, видимо,
относясь к Павлу.
Салов сначала было адресовался
к нему весьма дружественно, но вновь прибывший как-то чересчур сухо отвечал ему, так что Салов, несмотря на свой обычно смелый и дерзкий тон, немного даже сконфузился и с разговорами своими
отнесся к сидевшей в уединении Анне Ивановне.
— Ну, так сыграемте! А вы, Николай Гаспирович, хотите? —
отнесся он
к черноволосому господину.
К чести его, надо сказать, что во весь свой последний приезд он
относился к отцу с какою-то почтительной нежностью.
После обедни становая, подошедшая первая
к кресту, сейчас же
отнеслась к полковнику...
Барышня между тем, посаженная рядом с ним, проговорила вслух, как бы ни
к кому собственно не
относясь, но в то же время явно желая, чтобы Павел это слышал...
— Я читал в издании «Онегина», что вы Пушкину делали замечание насчет его Татьяны, —
отнесся он
к Александру Ивановичу. Лицо того мгновенно изменилось. Видимо, что речь зашла о гораздо более любезном ему писателе.
Оставшиеся без него гости некоторое время молчали. Полковник, впрочем, не утерпел и
отнесся к священнику.
— Оттого, что я здесь слыву богоотступником. Уверяю вас! —
отнесся Александр Иванович
к Павлу. — Когда я с Кавказа приехал
к одной моей тетке, она вдруг мне говорит: — «Саша, перекрестись, пожалуйста, при мне!» Я перекрестился. — «Ах, говорит, слава богу, как я рада, а мне говорили, что ты и перекреститься совсем не можешь, потому что продал черту душу!»
Подали чай. M-me Фатеева, видимо, не совладела уже более с собой и вдруг
отнеслась к Павлу...
— Играть, я полагаю, — снова начал Павел, — «Ромео и Джульету». Я, если вы позволите, возьму на себя Ромео — молод еще, строен, немного трагического жара есть… А вы — Лоренцо, —
отнесся он
к Неведомову.
— А я-то как же, опять одна поеду? —
отнеслась Клеопатра Петровна
к нему.
Министр военный говорит: «Нужно
отнестись к министру финансов».
Поедете вы, сударь, теперь в деревню, —
отнесся Макар Григорьев опять
к Вихрову, — ждать строгости от вас нечего: строгого господина никогда из вас не будет, а тоже и поблажкой, сударь, можно все испортить дело.
— Я читал его моим приятелям, которых ты вот знаешь, —
отнесся Вихров прямо уже
к Клеопатре Петровне, — и которые все единогласно объявили, что у меня огромный талант, и потребовали, чтобы я писал; ради чего главным образом я и приехал в деревню.
— Прошу прислушать, однако, — сказал он, усадив гостей. — Ну, святий отче, рассказывайте! — прибавил он,
относясь к священнику.
— А вот, кстати, я еще забыл вам сообщить, —
отнесся он
к Вихрову, — я по вашему делу заезжал также и
к Плавину, он тоже все это знает и хлопочет за вас; потом я в клубе видел разные другие их власти и говорил им, чтобы они, по крайней мере, место дали вам приличное, а то, пожалуй, писцом вас каким-нибудь определят.
Когда все это было кончено, солнце уже взошло. Следователи наши начали собираться ехать домой; Иван Кононов
отнесся вдруг
к ним...
— Ни единой!.. — подхватил малый. — Что она, ваше высокородие, запирается! —
отнесся он
к Вихрову. — Я прямо говорю — баловать я с ней баловал, и хозяйку мою бить и даже убить ее — она меня подучала!
— В чем же именно он еще обвиняется? —
отнесся Вихров
к смотрителю.
Мужик не трогался, как будто бы не понимая, что это
к нему
относится.
— Только бы не были расхищаемы и уносимы иконы — понял? —
отнеслась становая
к священнику. — А они все тут; есть еще и лишние.
— А я
к вам было сегодня вечером хотел прийти, —
отнесся он
к Юлии.
— Ежели вы нам не поможете и ежели что с нами случится, — продолжал Вихров,
относясь к мужикам, — вы все за это ответите — и потому в этом случае берегите не нас, а себя!
— Дай поесть чего-нибудь! —
отнесся Мелков несмело
к хозяйке.
— Видим, что и ты! — сказал ему опять насмешливо Петр Петрович. — Вот нынче в корпусах-то как учат, — продолжал он,
относясь к Вихрову и показывая на племянника. — Зачем малого отдавали?.. Только ноги ему там развинтили, да глаза сделали как у теленка.
— Может быть, вам чего-нибудь повеселее желается? —
отнесся он
к Вихрову. — Песенок?
— Сейчас только услыхал в клубе о постигшем вас гневе от нашего грозного царя Ивана, — начал Кнопов,
относясь к Вихрову, — и поспешил вместе с Дмитрием Дмитриевичем (прибавил он, указывая на судью) засвидетельствовать вам свое почтение и уважение!
В этой докладной записке, — продолжал он снова,
относясь к Вихрову, — я объясняю и причины, по которым начальник губернии порочит меня.
— И он любит, — отвечала Катишь. — Ведь вы любите ее? —
отнеслась она
к Вихрову.
— Вы, Павел Михайлович, —
отнеслась она
к нему, — решительно не стареетесь: прежде вы были какой-то хандрющий, скучающий, а теперь, напротив, как будто бы одушевлены чем-то.
— Ваше превосходительство, —
отнесся Кнопов уже
к самому Абрееву, — по случаю приезда моего друга Павла Михайловича Вихрова, который, вероятно, едет в Петербург, я привез три карикатуры, которые и попрошу его взять с собой и отпечатать там.
— Господа, хотите играть в карты? —
отнеслась Мари
к двум пожилым генералам, начинавшим уж и позевывать от скуки; те, разумеется, изъявили величайшую готовность. Мари же сейчас всех их усадила: она, кажется, делала это, чтобы иметь возможность поговорить посвободней с Вихровым, но это ей не совсем удалось, потому что в зало вошел еще новый гость, довольно высокий, белокурый, с проседью мужчина, и со звездой.
— Ненавидимы, madame, ненавидимы! — воскликнул Абреев. — Вот вы, Павел Михайлыч, — продолжал он,
относясь уже
к Вихрову, — русский литератор и, как кажется, знаете русский народ, — скажите, правду ли я говорю?
Неточные совпадения
Это была довольно развитая, но совершенно мечтательная натура, которая вполне безучастно
относилась к существующему факту, и эту безучастность восполняла большою дозою утопизма.
И хотя результаты этих утрат с особенною горечью сказываются лишь впоследствии, однако ж можно догадываться, что и современники без особенного удовольствия
относятся к тем давлениям, которые тяготеют над ними.
К первому разряду
относились долги, которые надо было сейчас же заплатить или, во всяком случае, для уплаты которых надо было иметь готовые деньги, чтобы при требовании не могло быть минуты замедления.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности
к людям, основанной в нем на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково
относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии
к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
Левин же между тем в панталонах, но без жилета и фрака ходил взад и вперед по своему нумеру, беспрестанно высовываясь в дверь и оглядывая коридор. Но в коридоре не видно было того, кого он ожидал, и он, с отчаянием возвращаясь и взмахивая руками,
относился к спокойно курившему Степану Аркадьичу.