Неточные совпадения
— И
я тоже рад, — подхватил Павел; по вряд ли был этому рад, потому что сейчас же пошел
посмотреть, что такое с Ванькой.
— Нет, ваше высокородие, так, без платы, чтобы пущали только — охотник больно
я смотреть-то на это!
— А
я, напротив, оперы не люблю, — возразил Абреев, — и хоть сам музыкант, но слушать музыку пять часов не могу сряду, а балет
я могу
смотреть хоть целый день.
— Не могу же
я, Николай Силыч, — возразил Павел, — как русский,
смотреть таким образом на Московское княжество, которое сделало мое государство.
— Пусти
меня в дом;
я хочу
посмотреть комнату Мари.
— Вот кто! — произнесла добродушно княгиня и ласково
посмотрела на Павла. —
Я теперь еду, друг мой, на вечер к генерал-губернатору… Государя ждут… Естафет пришел.
— Нет, ты погоди, постой! — остановил его Макар Григорьев. — Оно у тебя с вечерен ведь так валяется; у
меня квартира не запертая — кто посторонний ввернись и бери, что хочешь. Так-то ты думаешь
смотреть за барским добром, свиное твое рыло неумытое!
Клянусь, что
я без всякой злобы,
Без всякой зависти утробы
Смотрю, как ты и ешь, и пьешь,
И жизнь роскошную ведешь.
— А
я — любящий любоваться на закат солнца! — произнес Петин — и сделал вид, как
смотрит в лорнет какой-нибудь франтоватый молодой человек.
А m-lle Прыхина, молча подавшая при его приходе ему руку, во все это время
смотрела на него с таким выражением, которым как бы ясно говорила: «О, голубчик! Знаю
я тебя; знаю, зачем ты сюда приехал!»
— А это вот — угольная, или чайная, как ее прежде называли, — продолжала хозяйка, проводя Павла через коридор в очень уютную и совершенно в стороне находящуюся комнату. —
Смотрите, какие славные диваны идут кругом. Это любимая комната была покойного отца мужа.
Я здесь буду вас ожидать! — прибавила она совершенно тихо и скороговоркой.
—
Я, — отвечал Павел дрожащим голосом; потом они сели на диван и молчали; Павел почти что глупо
смотрел на Фатееву, а она держала глаза опущенными вниз.
— Ну,
я на это не так
смотрю, — сказал Павел, невольно вспомнив при этом про m-me Фатееву.
— Нет, и вы в глубине души вашей так же
смотрите, — возразил ему Неведомов. — Скажите
мне по совести: неужели вам не было бы тяжело и мучительно видеть супругу, сестру, мать, словом, всех близких вам женщин — нецеломудренными?
Я убежден, что вы с гораздо большею снисходительностью простили бы им, что они дурны собой, недалеки умом, необразованны. Шекспир прекрасно выразил в «Гамлете», что для человека одно из самых ужасных мучений — это подозревать, например, что мать небезупречна…
«Матушка барышня, — говорит она
мне потихоньку, — что вы тут живете: наш барин на другой хочет жениться; у него ужо вечером в гостях будет невеста с матерью, чтоб
посмотреть, как он живет».
— А
я нарочно вышла
посмотреть, не заходили ли вы куда-нибудь и прямо ли ко
мне спешите, — говорила она, грозя ему пальчиком.
— Нет, это что, а вот что
я представлю! — воскликнул Замин, нашедший, вероятно, что штука приятеля была недостаточно пикантна. —
Смотрите, — кричал он, падая на пол, — это мужика секут, а он кричит: «Семен Петрович, батюшка, батюшка!» — и при этом Замин повертывался на полу.
Я знала, что
я лучше, красивее всех его возлюбленных, — и что же, за что это предпочтение; наконец, если хочет этого, то оставь уж
меня совершенно, но он напротив, так что
я не вытерпела наконец и сказала ему раз навсегда, что
я буду женой его только по одному виду и для света, а он на это только смеялся, и действительно, как видно,
смотрел на эти слова мои как на шутку; сколько в это время
я перенесла унижения и страданий — и сказать не могу, и около же этого времени
я в первый раз увидала Постена.
О, как
я всегда любила ездить с тобой от Имплевых в одном экипаже и
смотреть тебе прямо в твои черные очи; но вот, наконец, и ты
меня покидал!..
— Окончу этот роман, напечатаю и
посмотрю, что скажет публика; тогда уж примусь за что-нибудь и другое, а кроме того и вы ко
мне приедете, мой милый друг: у
меня усадьба отличная, с превосходной местностью, с прекрасным садом и с огромным домом!
— Нет-с у
меня! — отвечал он ей с сердцем. — «С дурой этой говорить больше нечего», — решил он мысленно и
посмотрел на Клеопатру Петровну. Та сидела, как-то надувшись.
Казначей-то уж очень и не разыскивал:
посмотрел мне только в лицо и словно пронзил
меня своим взглядом; лучше бы, кажись, убил
меня на месте; сам уж не помню
я, как дождался вечера и пошел к целовальнику за расчетом, и не то что
мне самому больно хотелось выпить, да этот мужичонко все приставал: «Поднеси да поднеси винца, а не то скажу — куда ты мешок-то девал!».
— Нет,
я не умею, — отвечал он и, отойдя в сторону, в продолжение всей кадрили как-то ласково
смотрел на Павла.
— Тьфу, что
я! — отплюнулась она. — Сокол с места, а ворона на место! — Затем она замолчала и начала грустно-насмешливо
смотреть на Вихрова.
— Нет, мало! Такой же худой, как и был. Какой учености, братец, он громадной! Раз как-то разговорились мы с ним о Ватикане. Он вдруг и говорит, что там в такой-то комнате такой-то образ висит;
я сейчас после того, проехавши в город, в училище уездное, там отличное есть описание Рима, достал,
смотрю… действительно такая картина висит!
«Мадам, ваш родственник, — и он при этом почему-то лукаво
посмотрел на
меня, — ваш родственник написал такую превосходную вещь, что до сих пор мы и наши друзья в восторге от нее; завтрашний день она выйдет в нашей книжке, но другая его вещь встречает некоторое затруднение, а потому напишите вашему родственнику, чтобы он сам скорее приезжал в Петербург; мы тут лично ничего не можем сделать!» Из этих слов ты поймешь, что сейчас же делать тебе надо: садись в экипаж и скачи в Петербург.
— Груша, разве тебе жаль
меня? — продолжал Вихров,
смотря на нее с любовью. — Жаль тебе
меня? — повторил он.
— Погоди, постой, любезный, господин Вихров нас рассудит! — воскликнул он и обратился затем ко
мне: — Брат мой изволит служить прокурором; очень смело, энергически подает против губернатора протесты, — все это прекрасно; но надобно знать-с, что их министр не косо
смотрит на протесты против губернатора, а, напротив того, считает тех прокуроров за дельных, которые делают это; наше же начальство, напротив, прямо дает нам знать, что мы, говорит, из-за вас переписываться ни с губернаторами, ни с другими министерствами не намерены.
— Есть недурные! — шутил Вихров и, чтобы хоть немножко очистить свою совесть перед Захаревскими, сел и написал им, брату и сестре вместе, коротенькую записку: «
Я, все время занятый разными хлопотами, не успел побывать у вас и хотел непременно исполнить это сегодня; но сегодня, как нарочно, посылают
меня по одному экстренному и секретному делу — так что и зайти к вам не могу, потому что за
мной, как страж какой-нибудь,
смотрит мой товарищ, с которым
я еду».
— Ну, так
я сам пойду к нему и
посмотрю, что он там делает, — произнес почти со злобою Виссарион: ему до души было жаль сестры.
— Послушайте, братцы, — начал Вихров громко, — опекун показывает на вас, что вы не платили оброков, потому что у вас были пожары, хлеб градом выбивало, холерой главные недоимщики померли. Вы не
смотрите, что
я у него остановился.
Мне решительно все равно, он или вы;
мне нужна только одна правда, и потому говорите
мне совершенно откровенно: справедливо ли то, что он пишет про вас, или нет?
— Ну, а они объясняют, что вы к ним воззвание произносили! Давать всему какой угодно оттенок — они мастера; однако позвольте
мне ваше дело
посмотреть, — прибавил Захаревский, увидев в руках Вихрова дело.
— Покажите, покажите
мне это кольцо! — говорил начальник губернии почти озлобленным от удивления голосом. — Никакого разрыва нет на кольце, — говорил он, передавая кольцо прокурору, который, прищурившись и поднося к свечке, стал
смотреть на кольцо.
— Ах,
посмотрите, у
меня тоже вошло кольцо в кольцо, — воскликнула m-me Пиколова радостно-детским голосом, державшая в руках два кольца и все старавшаяся соединить их; фокусник только что подошел к ней, как она и сделала это.
— Очень вредно-с, но это было дело их архитектора
смотреть.
Я сдал ему печи из настоящего материала — и чтобы они были из какого-нибудь негодного сложены, в сдаточном акте этого не значится, но после они могли их переложить и сложить бог знает из какого кирпича — времени полгода прошло!
Мне иногда казалось, что ты,
смотря на мою жизнь, как будто бы спрашивал взглядом твоим: за что
я полюбила мужа моего и отдала ему руку и сердце?
— Покажи
мне, пожалуйста, какую-нибудь декорацию, — сказал Вихров, желая
посмотреть — что это такое было.
— Да,
я отдохну; только вы
смотрите же, приезжайте ко
мне скорее!
— Ну,
смотри же;
я на страшно тяжелый шаг для тебя решилась, ты, может быть, и не воображаешь, как для
меня это трудно и мучительно…
— Ты ведь у
меня, у женатого, еще в первый раз,
посмотри мое помещение, — сказал он и повел приятеля показывать ему довольно нарядно убранную половину их.
—
Мне не от чего лечиться, — отвечала Юлия Ардальоновна, поняв, по-видимому, соль его вопроса, —
я еду так, надоело уж все
смотреть на русскую гадость и мерзость.
— Нет, не глупости! — воскликнул, в свою очередь, Живин. — Прежде, когда вот ты, а потом и
я, женившись, держали ее на пушкинском идеале, она была женщина совсем хорошая; а тут, как ваши петербургские поэты стали воспевать только что не публичных женщин, а критика — ругать всю Россию наповал, она и спятила, сбилась с панталыку: сначала объявила
мне, что любит другого; ну, ты знаешь, как
я всегда
смотрел на эти вещи. «Очень жаль, говорю, но, во всяком случае, ни стеснять, ни мешать вам не буду!»
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато,
смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что
я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Марья Антоновна. Право, маменька, все
смотрел. И как начал говорить о литературе, то взглянул на
меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда
посмотрел на
меня.
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но у
меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что у
меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как у него эти поступки…