Неточные совпадения
— Он у меня, ваше превосходительство,
один! — отвечал полковник. — Здоровья слабого… Там, пожалуй, как раз затрут… Знаю я эту военную службу, а в нынешних армейских полках и сопьется
еще, пожалуй!
В нынешнее лето
одно событие
еще более распалило в Паше охотничий жар… Однажды вечером он увидел, что скотница целый час стоит у ворот в поле и зычным голосом кричит: «Буренушка, Буренушка!..»
Детей у них была
одна дочь, маленькая
еще девочка, и два сына, которых они готовились отдать в первоклассные училища.
Затем отпер их и отворил перед Вихровыми дверь. Холодная, неприятная сырость пахнула на них. Стены в комнатах были какого-то дикого и мрачного цвета; пол грязный и покоробившийся; но больше всего Павла удивили подоконники: они такие были широкие, что он на них мог почти улечься поперек; он никогда
еще во всю жизнь свою не бывал ни в
одном каменном доме.
— Мне жид-с
один советовал, — продолжал полковник, — «никогда, барин, не покупайте старого платья ни у попа, ни у мужика; оно у них все сопрело; а покупайте у господского человека: господин сошьет ему новый кафтан; как задел за гвоздь, не попятится уж назад, а так и раздерет до подола. «Э, барин новый сошьет!» Свежехонько
еще, а уж носить нельзя!»
Публика начала сбираться почти не позже актеров, и первая приехала
одна дама с мужем, у которой, когда ее сыновья жили
еще при ней, тоже был в доме театр; на этом основании она, званая и незваная, обыкновенно ездила на все домашние спектакли и всем говорила: «У нас самих это было — Петя и Миша (ее сыновья) сколько раз это делали!» Про мужа ее, служившего контролером в той же казенной палате, где и Разумов, можно было сказать только
одно, что он целый день пил и никогда не был пьян, за каковое свойство, вместо настоящего имени: «Гаврило Никанорыч», он был называем: «Гаврило Насосыч».
У Николая Силыча в каждом почти классе было по
одному такому, как он называл, толмачу его; они обыкновенно могли говорить с ним, что им было угодно, — признаваться ему прямо, чего они не знали, разговаривать, есть в классе, уходить без спросу; тогда как козлищи, стоявшие по углам и на коленях, пошевелиться не смели, чтобы не стяжать нового и
еще более строгого наказания: он очень уж уважал ум и ненавидел глупость и леность, коими, по его выражению, преизбыточествует народ российский.
Одно новое обстоятельство
еще более сблизило Павла с Николаем Силычем. Тот был охотник ходить с ружьем. Павел, как мы знаем, в детстве иногда бегивал за охотой, и как-то раз, идя с Николаем Силычем из гимназии, сказал ему о том (они всегда почти из гимназии ходили по
одной дороге, хотя Павлу это было и не по пути).
В
один из последних своих походов за охотой, Николай Силыч и Павел зашли верст за пятнадцать, прошли потом огромнейшее болото и не убили ничего; наконец они сели на кочки. Николай Силыч, от усталости и неудачи в охоте, был
еще более обыкновенного в озлобленном расположении духа.
Павел перешел в седьмой класс и совсем уже почти стал молодым человеком: глаза его приняли юношеский блеск, курчавые волосы красиво падали назад, на губах виднелись маленькие усики. В
один день, когда он возвратился из гимназии, Ванька встретил его, как-то
еще глупее обыкновенного улыбаясь.
Есперу Иванычу тоже хотелось: ему, может быть, даже думалось, что
один вид и присутствие до сих пор
еще любимой женщины оживят его.
Хотя они около двадцати уже лет находились в брачном союзе, но все
еще были влюблены друг в друга, спали на
одной кровати и весьма нередко целовались между собой.
Когда, в начале службы, священник выходил
еще в
одной епитрахили и на клиросе читал только дьячок, Павел беспрестанно переступал с ноги на ногу, для развлечения себя, любовался, как восходящее солнце зашло сначала в окна алтаря, а потом стало проникать и сквозь розовую занавеску, закрывающую резные царские врата.
—
Еще как!.. Мне mademoiselle Травайль, какая-нибудь фигурантка, двадцать тысяч стоила… Maman так этим огорчена была и сердилась на меня; но я, по крайней мере, люблю театр, а Утвинов почти никогда не бывал в театре; он и с madame Сомо познакомился в
одном салоне.
Мысль, что она не вышла
еще замуж и что все эти слухи были
одни только пустяки, вдруг промелькнула в голове Павла, так что он в комнату дяди вошел с сильным замиранием в сердце — вот-вот он ее увидит, — но, увы, увидел
одного только Еспера Иваныча, сидящего хоть и с опустившейся рукой, но чрезвычайно гладко выбритого, щеголевато одетого в шелковый халат и кругом обложенного книгами.
Я сейчас к книгопродавцу: «Давайте Конта!» — «Нет
еще у нас…» — «Выпишите!» Выписал: тридцать рублей содрал за
одну книжку, потому что запрещена она у нас…
Когда приятели наши, наконец, разошлись и оставили Павла
одного, он все
еще оставался под сильным впечатлением всего виденного.
— Дурно-с вы делаете! — произнес Александр Иванович. — У нас
еще Владимир, наше красное солнышко, сказал: «Руси есть веселие пити!» Я не знаю — я ужасно люблю князя Владимира. Он ничего особенно путного не сделал, переменил лишь
одно идолопоклонство на другое, но — красное солнышко, да и только!
— Потому что
еще покойная Сталь [Сталь Анна (1766—1817) — французская писательница, автор романов «Дельфина» и «Коринна или Италия». Жила некоторое время в России, о которой пишет в книге «Десять лет изгнания».] говаривала, что она много знала женщин, у которых не было ни
одного любовника, но не знала ни
одной, у которой был бы всего
один любовник.
И она привела Павла в спальную Еспера Иваныча, окна которой были закрыты спущенными зелеными шторами, так что в комнате царствовал полумрак. На
одном кресле Павел увидел сидящую Мари в парадном платье, приехавшую, как видно, поздравить новорожденного. Она похудела очень и заметно была страшно утомлена. Еспер Иваныч лежал, вытянувшись, вверх лицом на постели; глаза его как-то бессмысленно блуждали по сторонам; самое лицо было налившееся, широкое и
еще более покосившееся.
— Потому, что она меня
одного тут в номерах и знала, кроме
еще Неведомова, к которому она идти не решилась, потому что тот сам в нее был влюблен.
Исчезновение Салова объяснялось очень просто: он,
еще прежде того, как-то на
одном публичном гулянье встретил Анну Ивановну с мужем и вздумал было возобновлять с ней знакомство, но супруг ее, которому она, вероятно, рассказала все, сделал ему такую сцену, что Салов едва жив от него ушел, а потому в настоящем случае, встретив их снова, он за лучшее счел стушеваться; но Вихров ничего этого не знал.
— У меня только
один акт
еще и написан! — сказал Салов, окончив чтение.
— Куда же это! Посидите
еще, — произнес Павел, хотя, утомленный всеми ощущениями дня и самим чтением, он желал поскорее остаться если не
один, то по крайней мере вдвоем с Неведомовым, который у него жил.
Одна у нее уйдет или рассорится с ней — она у другой гостит, другая сделается к ней холодна — она к третьей сейчас, — и у каждой из подружек своих она знала ее главную слабость; она знала, например, что Юлия никогда никого
еще не любила и вместе с тем пламенно желала кого-нибудь полюбить.
Раза два, матерь божья, на сеновале места присматривал, чтобы удавиться, а тут, прах дери, на мельницу меня
еще с мешками вздумали послать, и жил тоже в монастыре мужичонко
один, — по решению присутственного места.
— Правда! — подтвердил Добров. — Нынче вот они
еще маленько посмирнее стали, а прежде такие озорники были, что боже упаси: на моей уж памяти
один баринок какую у нас с священником штуку сыграл, — чудо!
— И ничего интересного не услышишь, — заметила ей с насмешкой Прыхина, и затем, заметив, что все уже интересное для Юлии рассказала, она встала, простилась с ней и побежала
еще к
одной своей подружке, чтоб рассказать ей об этом же. Катишь каждою новостью любила поделиться со всеми своими приятельницами.
Услышав довольно сильный стук
одного экипажа, Юлия, по какому-то предчувствию и пользуясь тем, что на дворе
еще было довольно светло, взглянула в окно, — это в самом деле подъезжал Вихров на щегольских,
еще покойным отцом его вскормленных и сберегаемых серых лошадях и в открытой коляске.
— Это
еще большее варварство — кидать в женщину грязью, неизвестно
еще, виновную ли; и отчего же начальство в карете ее не возит, чтобы не предавать ее, по крайней мере, публичному поруганию? Все это, опять повторяю, показывает
одну только страшную дикость нравов, — горячился Вихров.
— И я против нее негодяй. Таких женщин не
одна она, а сотни, тысячи, и
еще к большему их оправданию надобно сказать, что они никогда не изменяют первые, а только ни минуты не остаются в долгу, когда им изменяют, именно потому, что им решительно делать нечего без любви к мужчине.
— У меня
один только и есть
еще знакомый в Петербурге — Плавин!
— Заметь этот шельма по моей физиогномии, что у меня ни
одного нет подрядчика в виду, он не только бы не снес тысячу, но
еще накинул бы.
Цапкин да нынче
еще новый господин, некто Хипин, — эти господа могут нравиться только ей
одной!
Все действующие лица выучили уже свои роли, так как все они хорошо знали, что строгий их предприниматель, с самого уже начала репетиции стоявший у себя в зале навытяжке и сильно нахмурив брови, не любил шутить в этом случае и
еще в прошлом году
одного предводителя дворянства, который до самого представления не выучивал своей роли, распек при целом обществе и, кроме того, к очередной награде
еще не представил.
— Тут, изволите видеть, какая статья вышла! — продолжал секретарь. — По крайности, на базаре так болтал народ: малый-то этот, убийца,
еще допреж того продался в рекруты
одному богатому мужику; так я полагаю, что не тот ли откупил его.
— Вот это самая Катюшка-то и есть! — сказал потихоньку смотритель, показывая Вихрову на
одну довольно
еще молодую женщину, сидевшую в темном углу.
— Сильно раскольничье! — отвечал кучер. — И там не
один раскол, а всего есть. Ныне-то вот потише маленько стало, а прежде они фальшивую монету делали; все едино, как на монетном дворе в Питере… я
еще, так доложить, молодым мальчиком был, как переловили их на этом.
— Здесь ведь Учней много. Не
одно это село так называется — это вот Учня верхняя, а есть Учня нижняя и есть
еще Учня в Полесье, смотря на каком месте селенье стоит, на горе или в лесу.
— Благодарим, батюшка, покорно, государь наш милостивый, — оттрезвонили они
еще раз в
один голос и, опять низко-низко поклонившись, скрылись в народе, который в большом уже количестве собрался около моленной.
— Повинуйтесь, дружки мои, властям вашим! — проголосила за ним
одна из старух-девиц, успевшая в эту сумятицу стащить
еще две — три иконы.
— А то, барин,
еще умора… — продолжала она, развеселившись, — этта верхний-то хозяин наш, Виссарион Ардальонович встретил меня в сенях; он наглый такой, ни
одной девушки не пропустит…
— «Оттого, говорят, что на вас дьявол снисшел!» — «Но отчего же, говорю, на нас, разумом светлейших, а не на вас, во мраке пребывающих?» «Оттого, говорят, что мы живем по старой вере, а вы приняли новшества», — и хоть режь их ножом, ни
один с этого не сойдет… И как ведь это вышло: где нет раскола промеж народа, там и духа его нет; а где он есть — православные ли, единоверцы ли, все в нем заражены и очумлены… и который здоров
еще, то жди, что и он будет болен!
— А эта вот и православная даже! — прибавил священник, указывая на
одну очень нарядную и довольно
еще молодую женщину.
Допросы отбирать Вихров начал в большой общественной избе — и только
еще успел снять показание с
одного мужчины, как дверь с шумом распахнулась, и в избу внеслась какой-то бурей становая.
— От души благодарю вас, что приехали запросто!.. — говорила хозяйка дома, делая ему ручкой из-за стола, за которым она сидела, загороженная с
одной стороны Юлией, а с другой — начальником губернии. — А у меня к вам
еще просьба будет — и пребольшая, — прибавила она.
Герой мой очень хорошо понимал, что в жизни вообще а в службе в особенности, очень много мерзавцев и что для противодействия им мало
одной энергии, но надобно
еще и суметь это сделать, а также и то, что для человека, задавшего себе эту задачу, это труд и подвиг великий; а потому, вернувшись со следствия об опекунских деяниях Клыкова, он решился прежде всего заехать к прокурору и посоветоваться с ним. Тот встретил его с какой-то полуулыбкой.
Отмахиваясь от них своими длинными рукавами, он закричал, но собаки
еще пуще на него накинулись, и
одна из них, более других смелая, стала хватать его за шинель и разорвала ее.
— Каналья этакий! — произнес он. — Да и вы, господа чиновники, удивительное дело, какой нынче пустой народ стали! Вон у меня покойный дядя исправником был… Тогда, знаете, этакие французские камзолы
еще носили… И как, бывало, он из округи приедет, тетушка сейчас и лезет к нему в этот камзол в карманы: из
одного вынимает деньги, что по округе собрал, а из другого — волосы человечьи — это он из бород у мужиков надрал. У того бы они квасу не выпустили!
—
Еще бы они не скрыли! — подхватил Петр Петрович. —
Одного поля ягода!.. Это у них так на две партии и идет:
одни по лесам шляются, а другие, как они сами выражаются,
еще мирщат, дома и хлебопашество имеют, чтобы пристанодержательствовать этим их бродягам разным, — и поверите ли, что в целой деревне ни
одна почти девка замуж нейдет, а если поступает какая в замужество, то самая загоненная или из другой вотчины.