Неточные совпадения
После отца
у него
осталась довольно большая библиотека, — мать тоже не жалела и давала ему денег на книги, так что чтение сделалось единственным его занятием и развлечением; но сердце и молодая кровь не могут же
оставаться вечно в покое: за старухой матерью ходила молодая горничная Аннушка, красавица из себя.
— Это вот квартира вам, — продолжал полковник, показывая на комнату: — а это вот человек при вас
останется (полковник показал на Ваньку); малый он
у меня смирный; Паша его любит; служить он вам будет усердно.
Павел пробовал было хоть на минуту
остаться с ней наедине, но решительно это было невозможно, потому что она то укладывала свои ноты, книги, то разговаривала с прислугой; кроме того, тут же в комнате сидела, не сходя с места, m-me Фатеева с прежним могильным выражением в лице; и, в заключение всего, пришла Анна Гавриловна и сказала моему герою: «Пожалуйте, батюшка, к барину; он один там
у нас сидит и дожидается вас».
— Счастливо
оставаться! — проговорила та и потом так будто бы, без всякого умысла, прибавила: — Вы изволили прислать за мной, а я, согрешила грешная, сама еще ранее того хотела идти, задний двор
у нас пообвалился: пойду, мо,
у Михайла Поликарпыча лесу попросить, не
у чужих же господ брать!
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж
оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван, очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола,
у стены, стояло костяное распятие.
Полковник смотрел на всю эту сцену, сидя
у открытого окна и улыбаясь; он все еще полагал, что на сына нашла временная блажь, и вряд ли не то же самое думал и Иван Алексеев, мужик, столь нравившийся Павлу, и когда все пошли за Кирьяном к амбару получать провизию, он
остался на месте.
Оставшись один, Павел почти в лихорадке стал прислушиваться к раздававшемуся — то тут, то там — шуму в доме; наконец терпения
у него уж больше недостало: он выглянул в залу — там никого не было, а в окошечке чайной светился уже огонек.
— Во всяком случае, — продолжала она, — я ни сама не хочу
оставаться в этих номерах; ни вас здесь оставлять с вашими приятелями и приятельницами-девицами. Поедем сейчас и наймем себе особую квартиру. Я буду будто хозяйка, а ты
у меня на хлебах будешь жить.
Павел пожал плечами и ушел в свою комнату; Клеопатра Петровна,
оставшись одна, сидела довольно долго, не двигаясь с места. Лицо ее приняло обычное могильное выражение: темное и страшное предчувствие говорило ей, что на Павла ей нельзя было возлагать много надежд, и что он, как пойманный орел, все сильней и сильней начинает рваться
у ней из рук, чтобы вспорхнуть и улететь от нее.
Когда Павел и Анна Ивановна вошли в сени, арап снял с нее салоп и, перекинув его на руку, видимо,
оставался несколько мгновений в недоумении: таких мехов он еще не видывал: салоп
у Анны Ивановны был на крашеном заячьем меху.
— Она об этом ему рассказывала, — он слушать изволил ее, и жареное уж кушать начал, вдруг покатился со стула и жизнь покончил, и салат еще в губках
остался;
у мертвого уже
у него вынимали из ротику.
— Да потому, что если взять того же батарейного командира, конечно, он получает довольно… но ведь он всех офицеров в батарее содержит на свой счет: они
у него и пьют и едят, только не ночуют, — в кармане-то в итоге ничего и не
осталось.
— Куда же это! Посидите еще, — произнес Павел, хотя, утомленный всеми ощущениями дня и самим чтением, он желал поскорее
остаться если не один, то по крайней мере вдвоем с Неведомовым, который
у него жил.
— Нет, не самонадеянно, потому что
у меня много еще в жизни впереди занятий и развлечений, а что такое в вашей перспективе жизни
осталось, я не знаю!
Вихров между тем окончательно дописал свои сочинения; Добров переписал ему их, и они отправлены уже были в одну из редакций. Герой мой
остался таким образом совершенно без занятий и в полнейшем уединении, так как Добров отпросился
у него и ушел в село к священнику, помочь тому в работе.
Вихров ничего ей не сказал, а только посмотрел на нее. Затем они пожали друг
у друга руку и, даже не поцеловавшись на прощанье, разошлись по своим комнатам. На другой день Клеопатра Петровна была с таким выражением в лице, что краше в гроб кладут, и все еще, по-видимому, надеялась, что Павел скажет ей что-нибудь в отраду; но он ничего не сказал и, не
оставшись даже обедать, уехал домой.
Катишь почти знала, что она не хороша собой, но она полагала, что
у нее бюст был очень хорош, и потому она любила на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с себя все платье и,
оставшись в одном только белье и корсете, стала примеривать себе на голову цветы, и при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками грудь свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
Оставшись один, герой мой предался печальным размышлениям об этом мерзейшем внешнем русском образовании, которое только дает человеку лоск сверху, а внутри, в душе
у него оставляет готовность на всякую гнусность и безобразие, — и вместе с тем он послал сказать смотрителю, что приедет сейчас в острог произвести дознание о происшедших там беспорядках.
А
у наказуемого только слегка спина синела, кровь даже не выступила; сам один
у меня вот тут в телеге хвастался: «Я, говорит, кнутом и убить человека могу сразу, и, говорит, посади ты ему на спину этого комарика, я ударю по нем, и он
останется жив!» — На лубу ведь их все учат.
Вихров,
оставшись один, невольно взялся за сердце. Оно
у него билось немного: ему предстояла довольно важная минута, после которой он, может быть, и жив не
останется.
Вихров выпил ее и, выйдя в другую комнату, стал щекотать
у себя в горле. Для него уже не
оставалось никакого сомнения, что Клыков закатил ему в водке дурману. Принятый им способ сейчас же подействовал — и голова его мгновенно освежилась.
Разбойники с своими конвойными вышли вниз в избу, а вместо их другие конвойные ввели Елизавету Петрову. Она весело и улыбаясь вошла в комнату, занимаемую Вихровым; одета она была в нанковую поддевку, в башмаки; на голове
у ней был новый, нарядный платок. Собой она была очень красивая брюнетка и стройна станом. Вихров велел солдату выйти и
остался с ней наедине, чтобы она была откровеннее.
— Вот ведь тоже стряпает! — произнес, показав вслед ему головой, Петр Петрович. — А разве так, как мой покойный Поликарп Битое Рыло… Два только теперича
у меня удовольствия в жизни
осталось, — продолжал он, — поесть и выпить хорошенько, да церковное пение еще люблю.
Пока она думала и надеялась, что Вихров ответит ей на ее чувство, — она любила его до страсти, сентиментальничала, способна была, пожалуй, наделать глупостей и неосторожных шагов; но как только услыхала, что он любит другую, то сейчас же поспешила выкинуть из головы все мечтания, все надежды, — и
у нее уже
остались только маленькая боль и тоска в сердце, как будто бы там что-то такое грызло и вертело.
— Это невозможно, невозможно-с, — говорил прокурор; губы
у него все еще
оставались бледными от гнева.
— И что будто бы, барин, — продолжала Груша, — цепь эту, чтобы разломать ее, дьяволы круглый год пилят, — и как только самая малость
у них
останется, с ушко игольное, вдруг подойдет христов день, пропоют «Христос воскресе!», цепь опять цела и сделается?..
— Monsieur Кергель занимал такое место, на котором другие тысячи наживали, а
у него сотни рублей не
осталось, — произнесла m-lle Катишь и махнула при этом носом в сторону.
— Ей всего недели две
осталось жить, а она думает ехать в Малороссию, — шепнула Катишь Вихрову;
у него, впрочем, уж и без того как ножом резала душу вся эта сцена.
«Снаряжать ее похороны приезжайте завтра же и денег с собой возьмите.
У нее всего
осталось 5 рублей в бумажнике. Хорошо, что вас, ангела-хранителя, бог послал, а то я уж одна потерялась бы!
Мари,
оставшись одна, распустила ленты
у дорожного чепца, расстегнула даже
у горла платье, и на глазах ее показались слезы; видно было, что рыдания душили ее в эти минуты; сынок ее, усевшийся против нее, смотрел на нее как бы с некоторым удивлением.
— Сергей Григорьич, — сказал он совершенно фамильярно Абрееву, —
у вас тут
осталось предписание министра?
— Непременно-с! — отвечал генерал, охорашиваясь перед зеркалом и заметно
оставаясь доволен своею физиономиею. —
У него все будет знать, — прибавил он.