Неточные совпадения
В начале 1830-х годов, в июле месяце,
на балконе господского
дома в усадьбе в Воздвиженском сидело несколько лиц.
Вся картина, которая рождается при этом в воображении автора, носит
на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе итальянских вилл,
дома остались теперь одни только развалины; вместо сада, в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев; в левой стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас», в последнее время один аферист построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его стоял без окон и без дверей — словом, все, что было делом рук человеческих, в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид
на подгородное озеро,
на самый городок,
на идущие по другую сторону озера луга, —
на которых, говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
Полковник был от души рад отъезду последнего, потому что мальчик этот, в самом деле, оказался ужасным шалуном: несмотря
на то, что все-таки был не
дома, а в гостях, он успел уже слазить
на все крыши, отломил у коляски дверцы, избил маленького крестьянского мальчишку и, наконец, обжег себе в кузнице страшно руку.
По всем этим признакам, которые я успел сообщить читателю об детях Захаревского, он, я полагаю, может уже некоторым образом заключить, что птенцы сии явились
на божий мир не раззорити, а преумножити
дом отца своего.
На открытой местности, окаймленной несколькими изгибами широкой реки, посреди низеньких, стареньких и крытых соломою изб и скотных дворов, стоял новый, как игрушечка,
дом Имплева.
Паша припомнил, что
дом этот походил
на тот домик, который он видел у дяди
на рисунке, когда гостил у него в старом еще
доме.
— Нет, не то что места, а семена, надо быть, плохи. Какая-нибудь, может, рожь расхожая и непросеянная. Худа и обработка тоже: круглую неделю у нее мужики
на задельи стоят; когда около дому-то справить!
Затем отпер их и отворил перед Вихровыми дверь. Холодная, неприятная сырость пахнула
на них. Стены в комнатах были какого-то дикого и мрачного цвета; пол грязный и покоробившийся; но больше всего Павла удивили подоконники: они такие были широкие, что он
на них мог почти улечься поперек; он никогда еще во всю жизнь свою не бывал ни в одном каменном
доме.
— Ванька! — крикнул он, — поди ты к Рожественскому попу;
дом у него
на Михайловской улице; живет у него гимназистик Плавин; отдай ты ему вот это письмо от матери и скажи ему, чтобы он сейчас же с тобою пришел ко мне.
Публика начала сбираться почти не позже актеров, и первая приехала одна дама с мужем, у которой, когда ее сыновья жили еще при ней, тоже был в
доме театр;
на этом основании она, званая и незваная, обыкновенно ездила
на все домашние спектакли и всем говорила: «У нас самих это было — Петя и Миша (ее сыновья) сколько раз это делали!» Про мужа ее, служившего контролером в той же казенной палате, где и Разумов, можно было сказать только одно, что он целый день пил и никогда не был пьян, за каковое свойство, вместо настоящего имени: «Гаврило Никанорыч», он был называем: «Гаврило Насосыч».
Впрочем, вышел новый случай, и Павел не удержался: у директора была дочь, очень милая девушка, но она часто бегала по лестнице — из
дому в сад и из саду в
дом;
на той же лестнице жил молодой надзиратель; любовь их связала так, что их надо было обвенчать; вслед же за тем надзиратель был сделан сначала учителем словесности, а потом и инспектором.
Дом стоял
на красивейшем месте, при слиянии двух рек, и имел около себя не то сад, не то огород, а скорей какой-то пустырь, самым гнусным и бессмысленным образом заросший чертополохом, крапивою, репейником и даже хреном.
Еспер Иваныч когда ему полтинник, когда целковый даст; и теперешний раз пришел было; я сюда его не пустила, выслала ему рубль и велела идти домой; а он заместо того — прямо в кабак… напился там, идет домой, во все горло дерет песни; только как подошел к нашему
дому, и говорит сам себе: «Кубанцев, цыц, не смей петь: тут твой благодетель живет и хворает!..» Потом еще пуще того заорал песни и опять закричал
на себя: «Цыц, Кубанцев, не смей благодетеля обеспокоить!..» Усмирильщик какой — самого себя!
В ночь с субботы
на воскресенье в
доме Крестовниковых спать, разумеется, никто не ложился, и, как только загудел соборный колокол, все сейчас же пошли в церковь.
Ванька не только из грамоты ничему не выучился, но даже, что и знал прежде, забыл; зато — сидеть
на лавочке за воротами и играть
на балалайке какие угодно песни, когда горничные выбегут в сумерки из
домов, — это он умел!
—
На Кисловке, батюшка,
на Кисловке, в княжеском
доме ее сиятельства княгини Урусовой, — отвечала Алена, заметно важничая.
— Когда лучше узнаю историю, то и обсужу это! — отвечал Павел тоже сухо и ушел; но куда было девать оставшиеся несколько часов до ночи? Павлу пришла в голову мысль сходить в
дом к Есперу Иванычу и посмотреть
на те места, где он так счастливо и безмятежно провел около года, а вместе с тем узнать, нет ли каких известий и от Имплевых.
Самый
дом и вся обстановка около него как бы вовсе не изменились: ворота так же были отворены, крыльцо — отперто; даже
на окне, в зале, как Павлу показалось, будто бы лежал дорожный саквояж, «Что за чудо, уж не воротились ли они из Москвы?» — подумал он и пошел в самый
дом.
— Всегда к вашим услугам, — отвечал ей Павел и поспешил уйти. В голове у него все еще шумело и трещало; в глазах мелькали зеленые пятна; ноги едва двигались. Придя к себе
на квартиру, которая была по-прежнему в
доме Александры Григорьевны, он лег и так пролежал до самого утра, с открытыми глазами, не спав и в то же время как бы ничего не понимая, ничего не соображая и даже ничего не чувствуя.
На спине одного из сфинксов, поставленных
на крыльце довольно затейливого барского
дома, он вдруг увидел сидящим Ивана Иваныча, камердинера дядина.
— Мужа моего нет
дома; он сейчас уехал, — говорила Мари, не давая, кажется, себе отчета в том, к чему это она говорит, а между тем сама пошла и села
на свое обычное место в гостиной. Павел тоже следовал за ней и поместился невдалеке от нее.
И молодые люди пошли. Войдя
на Тверскую, они сейчас повернули в ворота огромного
дома и стали взбираться по высочайшей и крутейшей лестнице.
— Вчерашнего числа (она от мужа заимствовала этот несколько деловой способ выражения)… вчерашнего числа к нам в село прибежал ваш крестьянский мальчик — вот этакий крошечка!.. — и становая, при этом, показала своею рукою не более как
на аршин от земли, — звать священника
на крестины к брату и, остановившись что-то такое перед нашим
домом, разговаривает с мальчиками.
— Ну, так я, ангел мой, поеду домой, — сказал полковник тем же тихим голосом жене. — Вообразите, какое положение, — обратился он снова к Павлу, уже почти шепотом, — дяденька, вы изволите видеть, каков; наверху княгиня тоже больна, с постели не поднимается; наконец у нас у самих ребенок в кори; так что мы целый день — то я
дома, а Мари здесь, то я здесь, а Мари
дома… Она сама-то измучилась; за нее опасаюсь,
на что она похожа стала…
— То место,
на которое я поступила, он мне достал и часто у нас бывал в
доме, потом стал свататься ко мне, — формально, уверяю вас!
В
доме между тем стали говорить, чтобы я занималась или детьми, или своим женихом; тогда он перевез меня к себе
на квартиру.
— Залой я вам могу услужить, — сказал Марьеновский, — у меня одна тетка уехала и оставила
на мой присмотр свой
дом, в котором есть и прислуга и зала. Это именно
дом на Никитской князей Курских.
— Ну-с, поэтому вы надевайте вашу шляпку, и мы сейчас же поедем
на считку в один
дом, а я схожу к Каролине Карловне, — и он пошел к m-me Гартунг.
Дом князя Курского был барский и не
на московский лад, а
на петербургский: каменный, двухэтажный, с зеркальным подъездом.
— Ну, будет
на сегодня! — сказал, не вытерпев более этой пытки, Павел. — Я вас, Анна Ивановна, довезу до
дому, — прибавил он нарочно громко.
Павел, высадив Анну Ивановну
на Тверской, поехал к себе
на Петровку. Он хотя болтал и шутил дорогой, но
на сердце у него кошки скребли.
Дома он первого встретил Замина с каким-то испуганным лицом и говорящего почти шепотом.
На роль Лоренцо, значит, недоставало теперь актера; для няньки Вихров тоже никого не мог найти. Кого он из знакомых дам ни приглашал, но как они услышат, что этот театр не то, чтобы в
доме где-нибудь устраивался, а затевают его просто студенты, — так и откажутся. Павел, делать нечего, с глубоким душевным прискорбием отказался от мысли о театре.
— Нет, я
дома! — отвечал Павел и указал старику
на стул. Он всегда сажал Макара Григорьева с собой.
Чтобы кататься по Москве к Печкину, в театр, в клубы, Вихров нанял помесячно от Тверских ворот лихача, извозчика Якова, ездившего
на чистокровных рысаках; наконец, Павлу захотелось съездить куда-нибудь и в семейный
дом; но к кому же? Эйсмонды были единственные в этом роде его знакомые. Мари тоже очень разбогатела: к ней перешло все состояние Еспера Иваныча и почти все имение княгини. Муж ее был уже генерал, и они в настоящее время жили в Парке,
на красивой даче.
Остальное ты все знаешь, и я только прибавлю, что, когда я виделась с тобой в последний раз в
доме Еспера Иваныча и тут же был Постен и когда он ушел, мне тысячу раз хотелось броситься перед тобой
на колени и умолять тебя, чтобы ты спас меня и увез с собой, но ты еще был мальчик, и я знала, что не мог этого сделать.
— У вас геркулесовская силища
на это дело, — продолжал Салов и затем, взяв фуражку, произнес: — А что, господа, пора уж и по
домам.
— Разбогател я, господин мой милый, смелостью своей: вот этак тоже собакой-то бегаючи по Москве, прослышал, что князь один
на Никитской два
дома строил; я к нему прямо,
на дворе его словил, и через камердинера не хотел об себе доклад делать.
Сам Вихров целые дни ходил в щеголеватом,
на беличьем меху, халате:
дом был довольно холодноват по своей ветхости, а зима стояла в самом разгаре.
Подъезжая потом к Воздвиженскому и взглянув
на огромный
дом, Ардальон Васильич как бы невольно проговорил: «Да, недурно бы было Юльку тут поселить!»
Барин наш терпел, терпел, — и только раз, когда к нему собралась великая компания гостей, ездили все они медведя поднимать, подняли его, убили,
на радости, без сумнения, порядком выпили; наконец, после всего того, гости разъехались, остался один хозяин
дома, и скучно ему: разговоров иметь не с кем, да и голова с похмелья болит; только вдруг докладывают, что священник этот самый пришел там за каким-то дельцем маленьким…
Сейчас же улегшись и отвернувшись к стене, чтобы только не видеть своего сотоварища, он решился, когда поулягутся немного в
доме, идти и отыскать Клеопатру Петровну; и действительно, через какие-нибудь полчаса он встал и, не стесняясь тем, что доктор явно не спал, надел
на себя халат и вышел из кабинета; но куда было идти, — он решительно не знал, а потому направился,
на всякий случай, в коридор, в котором была совершенная темнота, и только было сделал несколько шагов, как за что-то запнулся, ударился ногой во что-то мягкое, и вслед за тем раздался крик...
Для помощи во всем этом, разумеется, призвана была и m-lle Прыхина, которая сейчас же принялась помогать самым энергическим образом и так расходилась при этом случае, что для украшения бала перечистила даже все образа в
доме Захаревских, и, уча горничных, как надо мыть только что выставленные окна, она сама вскочила
на подоконник и начала протирать стекла и так при этом далеко выставилась
на улицу, что один проходящий мужик даже заметил ей...
— Строжайшее. Сие почтенное лицо, также и семейство его уже посажены в острог, так как от господина губернатора стало требовать того дворянство, а также небезопасно было оставлять их в
доме и от простого народу, ибо чернь была крайне раздражена и могла бы их живых растерзать
на части.
Муж мой раза три ездил
на дачу в желаемую тобою редакцию, но его все или не принимали, или он в самом деле не заставал никого
дома.
Дом блестящего полковника Абреева находился
на Литейной; он взял его за женой, урожденной княжной Тумалахановой.
Дом прежде имел какое то старинное и азиатское убранство; полковник все это выкинул и убрал
дом по-европейски. Жена у него, говорят, была недальняя, но красавица. Эту прекрасную партию отыскала для сына еще Александра Григорьевна и вскоре затем умерла. Абреев за женой, говорят, получил миллион состояния.
Вихров, выйдя от него, отправился к Мари. Генерала, к великому своему удовольствию он не застал
дома: тот отправился в Английский клуб обедать, и, таким образом, он с Мари все послеобеда пробеседовал с глазу
на глаз.
«Пишу к вам почти дневник свой. Жандарм меня прямо подвез к губернаторскому
дому и сдал сидевшему в приемной адъютанту под расписку; тот сейчас же донес обо мне губернатору, и меня ввели к нему в кабинет. Здесь я увидел стоящего
на ногах довольно высокого генерала в очках и с подстриженными усами. Я всегда терпеть не мог подстриженных усов, и почему-то мне кажется, что это делают только люди весьма злые и необразованные.
— Пожалуйте сюда! — вскрикнул Захаревский
на весь свой
дом.
Ночь была совершенно темная, а дорога страшная — гололедица. По выезде из города сейчас же надобно было ехать проселком. Телега
на каждом шагу готова была свернуться набок. Вихров почти желал, чтобы она кувырнулась и сломала бы руку или ногу стряпчему, который начал становиться невыносим ему своим усердием к службе. В селении, отстоящем от города верстах в пяти, они, наконец, остановились. Солдаты неторопливо разместились у выходов хорошо знакомого им
дома Ивана Кононова.
— Не изменю-с! И как же изменить ее, — продолжал Иван Кононов с некоторою уже усмешкою, — коли я, извините меня
на том, вашего духовенства видеть не могу с духом спокойным; кто хошь, кажется, приди ко мне в
дом, — калмык ли, татарин ли, — всех приму, а священников ваших не принимаю, за что самое они и шлют
на меня доносы-то!