Дочь Великого Петра

В конце 1746 года императрица Елизавета Петровна сосватала за графа Кирилла Григорьевича Разумовского, несколько, как говорили тогда при дворе, против его желания, свою внучатую сестру и фрейлину Екатерину Ивановну Нарышкину.

Екатерина Ивановна родилась 11 мая 1731 года. Она была дочерью капитана флота Ивана Львовича Нарышкина. По отцу Екатерина Ивановна была внучка любимого дяди Петра Великого боярина Льва Кирилловича, заведовавшего Посольским приказом и умершего в 1705 году. Он один из всех братьев царицы Натальи Кирилловны оставил мужское потомство.

Тетки Екатерины Ивановны при дворе Петра Великого играли весьма важную роль и считались чем-то вроде принцесс крови. Из них Агриппина Львовна вышла за князя Александра Михайловича Черкасского, Александра за знаменитого Волынского, Мария за князя Федора Ивановича Голицына, а Анна за князя Алексея Юрьевича Трубецкого. По матери своей невеста графа Разумовского происходила от Фомы Ивановича Нарышкина, дяди Кирилла Полуектовича.

Дед ее, Кирилл Алексеевич, был сперва царским кравчим, потом обер-комендантом дерптским, первым с. — петербургским комендантом и, наконец, московским губернатором.

Дядя ее, Семен Кириллович Нарышкин, первый щеголь своего времени, бежал в царствование Анны Иоанновны, преследуемый за приверженность к цесаревне Елизавете, во Францию и проживал там под именем Тенкина. Елизавета Петровна по восшествии своем на престол пожаловала его в камергеры и назначила посланником в Англию. Он там оставался всего шесть месяцев, назначен был гоф-маршалом при великом князе Петре Федоровиче, а потом обер-егермейстером в 1757 году. Он известен тем, что был изобретателем знаменитой в прошлом столетии у нас роговой музыки.

Тетка Екатерины Ивановны, Софья Кирилловна, была замужем за бароном Сергеем Григорьевичем Строгановым.

Екатерина Ивановна лишилась родителей в раннем младенчестве и воспитывалась в доме дяди своего Александра Львовича, известного своею надменностью и женатого на графине Елене Александровне Апраксиной.

Таким образом, все детство свое, пока не была взятой ко двору, прожила она с двоюродными братьями своими, Александром и Львом Александровичами, столь известными в прошлом столетии любезностью и гостеприимством. В приданое получила она половину всего огромного состояния Нарышкиных. За княжной считалось 88 тысяч душ и, между прочим, дом на Воздвиженке (теперь графа Шереметева), подмосковные села Петровское (известное под именем Петровско-Разумовского), Троицкое, Котлы, огромные пензенские вотчины: Черниговская и Ерлово.

Вот описание свадьбы Кирилла Григорьевича, как оно значится в камер-фурьерском журнале 1746 года:

«27 октября сняли траур, который носили по французскому дофину. Сего же числа отправилась при дворе ее императорского величества свадьба камергера графа Кирилла Григорьевича Разумовского с фрейлиною Нарышкиною. Пополудни знатнейшего обоего пола особы съехались ко двору ее императорского величества в галерею, а в 6-м часу пополудни во дворец велено въехать придворным цугом, так же и других знатных персон каретам, в которые сев, чиновные по свадебной церемонии поехали по жениха на его двор, и в 7 часу привезен он во дворец, прямо к большому галерейному крыльцу, и препровожден в церковь. Потом обыкновенною церемониею, из покоев ее императорского величества, через галерею, невеста ведена с литавры и трубы маршалом его сиятельством князем Трубецким с шафером и другими кавалерами. Невесту вел его императорское высочество; за ними следовали ее высочество государыня, великая княгиня и другие чиновные дамы в церковь и, по обвенчанию, такою же церемониею пошли в галерею и в парадные камеры, пока на приготовленные столы кушанья становили. И как поставили кушанья в покоях на стороне ее императорского величества, подле малой комнатной церкви, в трех покоях: в 1 большом 2 стола с балдахином на 80 персон; во 2-м — 2 стола на 80 же персон; в 3-м покое на 20 персон, то за столом обыкновенно под балдахином поместилась невеста подле ее матери, по правую сторону ее высочество государыня великая княгиня; по левую же ее светлость вдовствующая ландграфиня Гессен-Гомбургская; в конце стола, из высочайшей милости, изволила присутствовать ее императорское величество; подле ее величества по правую и левую сторону сидели господа послы; во время стола за стульями у послов стояли камер-пажи; затем сидели знатнейшие дамы. За другим столом под балдахином жених, отцы и братья и прочие знатные иностранные министры. Во время столов, на свадебной церемонии, обыкновенно, маршал с трубы и литавры, приводил ближних девиц и форшнейдера. Здоровья маршал с шаферами пить начал: 1) жениха и невесты; 2) отцов и матерей; 3) братьев и сестер; 4) форшнейдера и ближних девиц; 5) всех гостей. Форшнейдер был камергер граф Скавронский; шаферов, камергеров и камер-юнкеров 6 человек. А за прочим столом сидели так же знатные персоны 6 класса. В продолжение стола играла итальянская музыка. И по окончании стола возвратились в галерею и начались танцы; несколько потанцевав, с музыкою провожали до карет и отвезены жених и невеста в дом их. Того дня при дворе была надета статс-ливрея.

28 числа октября, поутру, обыкновенно, помянутые камергер граф Разумовский с женою ее императорскому величеству всеподданнейшее благодарение приносили, также и их императорским высочествам, и того дня при столе их величеств уняты были кушать. Того же дня пополудни собрались в галерею все знатнейшие персоны и начался бал; а, между тем в выше объявленных комнатах, в которых 27 числа кушали, таковые же столы приготовлены. И по окончании бала кушали вечернее кушанье; сидела обыкновенно невеста в своем месте под балдахином; потом приведен граф Разумовский церемониею, при битии литавр и игрании труб, маршалом и, сорвав над своею графинею венец, посажен с нею. Ее императорское величество из высочайшей милости изволила при том столе присутствовать яко гостья, а ее высочество государыня великая княгиня и господа послы сидели подле ее императорского величества так, как в первый день. За другим столом его императорское высочество и прочие чиновные персоны и чужестранные министры. В продолжение стола была итальянская музыка. Здоровья кушали те же, которые в 1 день пили. По окончании стола разъехались по домам.

29 числа октября роздых.

30 числа октября пополудни ее императорское величество и их императорские высочества и все знатнейшие чужестранные лица были в доме упомянутого графа Разумовского; был бал и кушали вечернее кушанье».

На другой день после свадьбы, 28 октября, графиня Екатерина Ивановна была пожалована в статс-дамы. Между тем малороссийские депутаты Лизогуб, Ханенко и Гудович все еще находились при дворе, ожидая окончательного решения об избрании гетмана. Они, впрочем, сумели за это время выхлопотать много льгот для своей родины.

Наконец, 16 октября 1749 года подписан был Елизаветой Петровной указ об отправке графа Гендрикова для избрания гетмана и о передаче всех дел украинских из Сената в Коллегию иностранных дел. В это время были отпущены и депутаты. Дело об избрании графа Кирилла Григорьевича было решено в Петербурге, теперь следовало исполнить обряд выбора его вольными голосами.

15 января 1750 года приехал в Глухов граф Гендриков. Он привез жалованную грамоту и через два дня по его приезде, по его требованию, генеральные старшины съехались в генеральную канцелярию и подписывались на «прошении в гетманы Кирилла Григорьевича». Гендриков после этого угощал напропалую старшин, которые у него немало «гуляли и куликали».

14 февраля прибыл на избрание митрополит Киевский и архиерей Черниговский, а 17-го и все полковники, старшины и бунчужные, кроме рядовых казаков, которым не было указу являться к этому сроку. На другой день в квартире Гендрикова, или, как ее называли в Глухове, «квартире министерской», собраны были все полковники, бунчужные товарищи, полковые старшины, сотники, архиереи и все духовенство и им объявлено было избрание гетмана Кирилла Григорьевича Разумовского, «а рядовых казаков при этом не было». Несколько дней посвящено было на подготовку самого избрания при обстановке, дотоле еще неизвестной на Украине.

Наконец, 22 февраля произошло самое торжественное избрание, или «элекция», как выражались современники. По прибытии утренней зари и данному сигналу из трех пушек народ толпою стал собираться со всех сторон на площади, между церквами Николаевскою и Троицкою, где изготовлено было возвышение о трех ступенях, покрытое гарусным штофом и обведенное перилами, обитыми алым сукном. В то же время выступили к тому месту полки под главным начальством есаула Якубовича.

В 8 часов, по данному второму сигналу, собрались в дом полномочного министра графа Гендрикова генеральные и войсковые старшины, бунчуковые товарищи и знатное малороссийское шляхетство, а митрополит Киевский, Тимофей Щербацкий, с тремя епископами, печерским архимандритом Иосифом Орнатским и прочим духовенством, отправились в церковь Святого Николая Чудотворца.

В 9 часов третий сигнал возвестил народу о начале церемонии. Прежде всего выехали со двора великорусского полномочного шестнадцать выборных компанейцев в полном вооружении под предводительством их старшины. За ними следовали гетманские войсковые музыканты с литаврщиками, играя поход; потом в богатой карете, запряженной цугом, секретарь Коллегии иностранных дел, Степан Писарев, вез высочайшую жалованную грамоту, которую держал в руках, на большом серебряном вызолоченном блюде. Все полки отдавали ей честь ружьями и наклонением знамен. По сторонам кареты шли двенадцать гренадер при ружьях. За каретой несли гетманские клейноды: большое белое знамя с русским гербом, подарок Петра Великого гетману Данииле Апостолу, гетманские булаву, бунчук и печать. Наконец, несли войсковой прапор. Затем цугом ехал в богатой карете граф Гендриков и его ассистенты, окруженные гренадерами и придворными лакеями.

Когда граф Гендриков приблизился к возвышению, внесены были на него царская грамота и гетманские клейноды и положены были на два стола. Государственное знамя держал Гамалей с двумя товарищами около стола, на котором лежала грамота. За ними поместилось духовенство в полном облачении. Около стола, где лежали клейноды, стояли генеральные старшины и бунчуковые товарищи, а вокруг возвышения все шляхетство. Посреди возвышения стал граф Гендриков.

— Ее императорское величество, — сказал он, — по прошению всего малороссийского народа всемилостивейше соизволяет быть по-прежнему на всей Малой России гетману и повелевает избрать им себе из природных своих людей гетмана, по малороссийским своим правам и вольностям, вольными голосами, для которого избрания я, с высокомонаршею грамотою, сюда, в Малую Россию, и прислан.

После этого секретарь Писарев громогласно прочел всему собранию жалованную грамоту. По прочтении грамоты митрополит Киевский от имени малороссийского народа принес всеподданнейшее благодарение «за таковое ее императорского величества к народу милосердие». Тогда граф Гендриков, оборачиваясь на все стороны, громогласно несколько раз спросил:

— Кого желаете себе в гетманы?

На это духовенство, генеральные старшины, бунчуковые и войсковые товарищи, полковники, старшины и шляхта объявили, что, так как самым верным и неутомимым ходатаем за них постоянно был граф Алексей Григорьевич Разумовский, то они за правое полагают быть в Малой России гетманом брату его, природному малороссиянину, ее императорского величества действительному камергеру, лейб-гвардии Измайловского полка подполковнику и Академии наук президенту, орденов Святого Александра Невского и Святой Анны кавалеру, графу Кириллу Григорьевичу Разумовскому.

Народ троекратным криком подтвердил избрание. Граф Гендриков поздравил тогда всех присутствующих с новоизбранным гетманом. Раздался сто один пушечный выстрел, и по полкам все казаки стали стрелять беглым огнем.

Грамота и гетманские клейноды были внесены в церковь Святого Николая, куда отправилось собрание. Началась литургия, после которой был отпет молебен с многолетием государыне, причем произведена была троекратная пушечная и ружейная во всех полках пальба. Из церкви грамота и клейноды перенесены были в дом Гендрикова, а полки выведены были за город и распущены.

В следующие дни состоялось избрание депутатов, которые должны были ехать в Петербург, чтобы благодарить государыню и поздравить нового гетмана.

Странным показалась вся эта невиданная дотоле обстановка малороссиянам. Многие, конечно, радовались — имя гетмана имело для них все же что-то магическое. Старые казаки только, вздыхая, покачивали головами и чуяли, что настали другие времена, что прошла невозвратно пора Сагайдачного и Хмельницкого, при избрании которых и на ум никому не приходили все эти процессии, возвышения, обтянутые сукном, и богатые кареты, заложенные цугом, те простые, но веселые времена, когда громада казаков собиралась на площади и шапками забрасывала любимого избранника.