Неточные совпадения
Ардальон Васильевич в другом отношении тоже
не менее супруги своей смирял себя: будучи от природы злейшего и крутейшего характера, он
до того унижался и кланялся перед дворянством, что
те наконец выбрали его в исправники, надеясь на его доброту и услужливость; и он в самом деле был добр и услужлив.
— Для чего, на кой черт? Неужели ты думаешь, что если бы она смела написать, так
не написала бы? К самому царю бы накатала, чтобы только говорили, что вот к кому она пишет; а
то видно с ее письмом
не только что
до графа, и
до дворника его
не дойдешь!.. Ведь как надула-то, главное: из-за этого дела я пять тысяч казенной недоимки с нее
не взыскивал, два строгих выговора получил за
то; дадут еще третий, и под суд!
— Теперь по границе владения ставят столбы и, вместо которого-нибудь из них, берут и уставляют астролябию, и начинают смотреть вот в щелку этого подвижного диаметра, поворачивая его
до тех пор, пока волосок его
не совпадает с ближайшим столбом; точно так же поворачивают другой диаметр к другому ближайшему столбу и какое пространство между ими — смотри вот: 160 градусов, и записывают это, — это значит величина этого угла, — понял?
Анна Гавриловна еще несколько раз входила к ним, едва упросила Пашу сойти вниз покушать чего-нибудь. Еспер Иваныч никогда
не ужинал, и вообще он прихотливо, но очень мало, ел. Паша, возвратясь наверх, опять принялся за прежнее дело, и таким образом они читали часов
до двух ночи. Наконец Еспер Иваныч погасил у себя свечку и велел сделать
то же и Павлу, хотя
тому еще и хотелось почитать.
Ванька молчал. Дело в
том, что он имел довольно хороший слух, так что некоторые песни с голосу играл на балалайке. Точно так же и склады он запоминал по порядку звуков, и когда его спрашивали, какой это склад, он начинал в уме: ба, ва, га, пока доходил
до того, на который ему пальцами указывали. Более же этого он ничего
не мог ни припомнить, ни сообразить.
Громадное самолюбие этого юноши
до того было уязвлено неудачею на театре, что он был почти
не в состоянии видеть Павла, как соперника своего на драматическом поприще; зато сей последний, нельзя сказать, чтобы
не стал в себе воображать будущего великого актера.
— Одна-с, — отвечала
та, прислушавшись немного. — Вот, батюшка, — прибавила она Павлу, — барыня-то эта чужая нам, а и в деревню к нам приезжала, и сюда сейчас приехала, а муженек хоть и сродственник, а
до сих пор
не бывал.
Мари вся покраснела, и надо полагать, что разговор этот она передала от слова
до слова Фатеевой, потому что в первый же раз, как
та поехала с Павлом в одном экипаже (по величайшему своему невниманию, муж часто за ней
не присылал лошадей, и в таком случае Имплевы провожали ее в своем экипаже, и Павел всегда сопровождал ее), — в первый же раз, как они таким образом поехали, m-me Фатеева своим тихим и едва слышным голосом спросила его...
Анна Гавриловна также
не имела ничего против этого: привыкшая исполнять малейшее желание своего идола, она в этом случае заботилась только о
том, как его — такого слабого — довезти
до Москвы.
— Совсем уж один останусь! — проговорил Павел и сделался так печален, что Мари, кажется,
не в состоянии была его видеть и беспрестанно нарочно обращалась к Фатеевой, но
той тоже было, по-видимому,
не до разговоров. Павел, посидев немного, сухо раскланялся и ушел.
— Всегда к вашим услугам, — отвечал ей Павел и поспешил уйти. В голове у него все еще шумело и трещало; в глазах мелькали зеленые пятна; ноги едва двигались. Придя к себе на квартиру, которая была по-прежнему в доме Александры Григорьевны, он лег и так пролежал
до самого утра, с открытыми глазами,
не спав и в
то же время как бы ничего
не понимая, ничего
не соображая и даже ничего
не чувствуя.
Как ни мало брезглив был Павел, но он старался даже
не глядеть в этот угол, чтобы только
не видать всех этих предметов:
до того они были грязны.
—
Не знаю, — отвечал Макар Григорьев, как бы нехотя. — Конечно, что нам судить господ
не приходится, только
то, что у меня с самых первых пор, как мы под власть его попали, все что-то неладно с ним пошло, да и
до сей поры, пожалуй, так идет.
Тот сейчас же его понял, сел на корточки на пол, а руками уперся в пол и, подняв голову на своей длинной шее вверх, принялся тоненьким голосом лаять — совершенно как собаки, когда они вверх на воздух на кого-то и на что-то лают; а Замин повалился, в это время, на пол и начал, дрыгая своими коротенькими ногами, хрипеть и визжать по-свинячьи. Зрители,
не зная еще в чем дело, начали хохотать
до неистовства.
Макар Григорьев видал всех, бывавших у Павла студентов, и разговаривал с ними: больше всех ему понравился Замин, вероятно потому, что
тот толковал с ним о мужичках, которых, как мы знаем, Замин сам
до страсти любил, и при этом, разумеется,
не преминул представить, как богоносцы, идя с образами на святой неделе, дикими голосами поют: «Христос воскресе!»
Когда Павел приехал к становой квартире (она была всего в верстах в двух от села) и вошел в небольшие сенцы,
то увидел сидящего тут человека с обезображенным и совершенно испитым лицом, с кандалами на ногах; одною рукой он держался за ногу, которую вряд ли
не до кости истерло кандалою.
У Еспера Иваныча он застал, как и следует у новорожденного, в приемных комнатах некоторый парад. Встретивший его Иван Иваныч был в белом галстуке и во фраке; в зале был накрыт завтрак; но видно было, что никто ни к одному блюду и
не прикасался. Тут же Павел увидел и Анну Гавриловну; но она
до того постарела, что ее узнать почти было невозможно!
— «Посмотрите, — продолжал он рассуждать сам с собой, — какая цивилизованная и приятная наружность, какое умное и образованное лицо, какая складная и недурная речь, а между
тем все это
не имеет под собою никакого содержания; наконец, она умна очень (Фатеева, в самом деле, была умная женщина),
не суетна и
не пуста по характеру, и только невежественна
до последней степени!..»
Павел, когда он был гимназистом, студентом, все ей казался еще мальчиком, но теперь она слышала
до мельчайших подробностей его историю с m-me Фатеевой и поэтому очень хорошо понимала, что он —
не мальчик, и особенно, когда он явился в настоящий визит таким красивым, умным молодым человеком, — и в
то же время она вспомнила, что он был когда-то ее горячим поклонником, и ей стало невыносимо жаль этого времени и ужасно захотелось заглянуть кузену в душу и посмотреть, что теперь там такое.
В сущности письмо Клеопатры Петровны произвело странное впечатление на Вихрова; ему, пожалуй, немножко захотелось и видеться с ней, но больше всего ему было жаль ее. Он почти
не сомневался, что она
до сих пор искренно и страстно любила его. «Но она так же, вероятно, любила и мужа, и Постена, это уж было только свойством ее темперамента», — примешивалась сейчас же к этому всеотравляющая мысль. Мари же между
тем, после последнего свидания, ужасно стала его интересовать.
— Ну вот видите! — перебил его Вихров. — Пока вам
не удалось еще развратить меня
до карт,
то я предлагаю вам устроить другого рода аферу на мой счет: свезите меня в какое-нибудь увеселительное заведение, и я вам выставлю от себя вино и ужин, какой вы хотите.
Иной раз спешная казенная работа с неустойкой, а их человек десять из артели-то загуляют; я уже кажинный раз только и молю бога, чтобы
не убить мне кого из них,
до того они в ярость меня вводят.
— Слушаю-с, — отвечал
тот и только что еще вышел из гостиной, как сейчас же, залпом, довольно горячий пунш влил себе в горло, но этот прием, должно быть, его сильно озадачил, потому что,
не дойдя
до кухни, он остановился в углу в коридоре и несколько минут стоял, понурив голову, и только все плевал по сторонам.
Он дал себе слово никуда
не выезжать и ни с кем
не видаться
до тех пор, пока
не кончит всего своего романа.
Мы знаем, что вкус и мнения оборванных приятелей Павла Клеопатра Петровна
не очень высоко ценила; но кроме
того, в деревню, значит, он приехал для какого-то своего писательства. Легкая тень печали пробежала по ее
до того блиставшему счастием лицу. Она молчала, но зато заговорила m-lle Прыхина.
Клеопатру Петровну просто мучила ревность: она всюду и везде видела Анну Ивановну, а прочего ничего почти и
не слыхала; что касается
до m-lle Прыхиной,
то ее равнодушие должен я объяснить тоже взглядом ее на литературу: достойная девица эта, как мы знаем, была с чрезвычайно пылким и возвышенным воображением; она полагала, что перу писателя всего приличнее описывать какого-нибудь рыцаря, или, по крайней мере, хоть и штатского молодого человека, но едущего на коне, и с ним встречается его возлюбленная в платье амазонки и тоже на коне.
Герой мой между
тем думал пробрать своих слушательниц сюжетом своей повести, главною мыслью, выраженною в ней, и для этого торопился дочитать все
до конца — но и тут ничего
не вышло: он только страшно утомил и их и себя.
— Тоже жадный, — продолжал Добров, — бывало, на ярмарчишку какую приедем, тотчас всех сотских, письмоводителя, рассыльных разошлет по разным торговцам смотреть — весы ладны ли да товар свеж ли, и все
до той поры, пока
не поклонятся ему; а поклонись тоже —
не маленьким; другой, пожалуй, во весь торг и
не выторгует
того, так что многие торговцы и ездить совсем перестали на ярмарки в наш уезд.
Слухи эти дошли, разумеется, и
до Юленьки Захаревской; она при этом сделала только грустно-насмешливую улыбку. Но кто больше всех в этом случае ее рассердил — так это Катишь Прыхина: какую
та во всей этой истории играла роль, на языке порядочной женщины и ответа
не было. Юлия хотя была и совершенно чистая девушка, но, благодаря дружбе именно с этой m-lle Прыхиной и почти навязчивым ее толкованиям, понимала уже все.
За себя — нельзя, а за другую можно! — отвечала Прыхина и больше уже
до самого бала
не уходила от Захаревских; даже свой бальный наряд она стала надевать на себя у них, а вместе с
тем наряжала и Юлию, вряд ли еще
не с большим увлечением, чем самое себя.
— А гля
того!.. Вы, Павел Михайлович, и приставать ему
не прикажите ко мне, а
то мне проходу от него нет! — проговорила Груша и, совсем уж расплакавшись, вышла из комнаты. Вихрову сделалось ее
до души жаль.
Для наших друзей хозяин простер свою любезность
до того, что в своем собственном самоваре приготовлял им глинтвейн, которым они в настоящее время заменили жженку, так как с ним было меньше возни и он
не так был приторен.
«А, как
до самого-то коснулось, так
не то заговорил, что прежде!» — подумал Вихров.
Тот по-прежнему принял его в кабинете, но оказалось, что полковник обедает
не в пять, а в шесть часов, и таким образом
до обеда оставался еще добрый час.
Все действующие лица выучили уже свои роли, так как все они хорошо знали, что строгий их предприниматель, с самого уже начала репетиции стоявший у себя в зале навытяжке и сильно нахмурив брови,
не любил шутить в этом случае и еще в прошлом году одного предводителя дворянства, который
до самого представления
не выучивал своей роли, распек при целом обществе и, кроме
того, к очередной награде еще
не представил.
— Я вот читаю Гоголя, но он
не производит на меня такого неприятного впечатления, а между
тем до какой степени он осмеивает наши нравы.
Дорога между
тем все продолжала идти страшно песчаная. Сильные лошади исправника едва могли легкой рысцой тащить тарантас, уходивший почти
до половины колес в песок. Вихров по сторонам видел несколько избушек бобылей и небольшие около них поля с репой и картофелем. Кучер
не переставал с ним разговаривать.
— Хоть зарежь, ничего тут
не понимаю! — произнес он и, усевшись на стул, почти
до крови принялся кусать себе ногти, —
до того ему была досадна вся эта неопределенная чепуха.
—
Тем более я сделаю
не по вас, что господин начальник губернии будет за вас! — проговорил Вихров и снова вышел на двор. — Нет ли у вас, братцы, у кого-нибудь тележки довезти меня
до вашей деревни; я там докончу ваше дело.
Мужики потом рассказали ему, что опекун в
ту же ночь, как Вихров уехал от него, созывал их всех к себе, приказывал им, чтобы они ничего против него
не показывали, требовал от них оброки, и когда они сказали ему, что
до решения дела они оброка ему
не дадут, он грозился их пересечь и велел было уж своим людям дворовым розги принести, но они
не дались ему и ушли.
Вы
до сих пор
не отвечаете мне на мое письмо, а между
тем я сгораю от нетерпения в ожидании вашего ответа, который один может спасти и утешить меня в моем гадком положении!..
В изобретении разных льстивых и просительных фраз он почти дошел
до творчества: Сиятельнейший граф! — писал он к министру и далее потом упомянул как-то о нежном сердце
того. В письме к Плавину он беспрестанно повторял об его благородстве, а Абрееву объяснил, что он, как человек новых убеждений,
не преминет… и прочее. Когда он перечитал эти письма,
то показался даже сам себе омерзителен.
Лакеи в продолжение всего вечера беспрестанно разносили фрукты и конфеты. Наконец подана была груша — по два рубля штука. Виссарион, несмотря на
то, что разговаривал с начальником губернии,
не преминул подбежать к m-me Пиколовой и упросил ее взять с собой домой пяток таких груш. Он знал, что она
до страсти их любила и ела их обыкновенно, лежа еще в постели поутру. За такого рода угощенье m-me Пиколова была в восторге от вечеров Захаревского и ужасно их хвалила, равно как и самого хозяина.
С самого начала своей болезни Вихров
не одевался в свое парадное платье и теперь, когда в первый раз надел фрак и посмотрелся в зеркало, так даже испугался,
до того показался худ и бледен самому себе, а на висках явно виднелись и серебрились седины; слаб он был еще
до того, что у него ноги даже дрожали; но, как бы
то ни было, на свадьбу он все-таки поехал: его очень интересовало посмотреть, как его встретит и как отнесется к нему Юлия.
Не правда ли, что при этом, кроме мучительнейшего чувства жалости, вас начинает терзать
то, что все ваши маленькие вины и проступки, которые вы, может быть, совершили против этого существа, вырастают в вашем воображении
до ужасающей величины?
Гроб между
тем подняли. Священники запели, запели и певчие, и все это пошло в соседнюю приходскую церковь. Шлепая по страшной грязи, Катишь шла по средине улицы и вела только что
не за руку с собой и Вихрова; а потом, когда гроб поставлен был в церковь, она отпустила его и велела приезжать ему на другой день часам к девяти на четверке, чтобы после службы проводить гроб
до деревни.
Дай-то бог, авось мы доживем
до того, что нам будет возможно
не боясь честно говорить и
не стыдясь честно жить».
— Тут много было причин; я и
до того еще себя
не так хорошо чувствовал… А что супруг ваш? — прибавил Вихров, желая, кажется, прекратить разговор о самом себе.
Особенно Женичку забавляло
то, когда Симонов, подражая ему, лез на гладкий столб — и только заберется
до половины, а там
не удержится и начнет спускаться вниз.
— Я
до того, кажется, теперь дошла, — начала Мари, когда они поехали, — что решительно никого
не могу видеть из посторонних.