Баронесса Поневоле

Светлана Александровна Никишина (2024)

Луизу прямо со свадьбы похищает могущественный барон, очарованный ее красотой, и намеревается сделать ее своей. И лишь несчастный случай спасает девушку от неминуемого позора. Но чтобы выжить, она вынуждена назваться баронессой и править замком…

Глава 10

Карл видел Луизу. Если это был сон, он не хотел просыпаться. Его разбудил стук в дверь, оставив в памяти лишь обрывочные воспоминания.

Вот она появилась с такой грацией, что казалось, плывет по воздуху, пригласила присоединиться. Через мгновение он оказался рядом, но между ними выросла стена. Он стал биться в закрытую дверь, требуя, открыть ее. Она говорила, что ключ утерян, не может его найти. Плакала, что ей одиноко, умоляла принести ее куклу. «Поторопись!», — кричала она…Это прозвучало не как просьба.

Пробуждение от непонятных снов довольно болезненно. Карл сидел на постели, уставившись в одну точку, он выглядел опустошенным и подавленным. Тело сковал неприятный, почти мистический холод дурного предчувствия, и он в ярости завопил в пустоту:

— Ты не бросишь меня!

Карл почувствовал чей-то взгляд и обернулся.

— Пока еще не время предаваться унынию, слезами тут вряд ли поможешь. Надо действовать!

— Я не спрашивал твоего мнения, хотя знаю, ты его все равно выскажешь.

— Как ты мог так поступить? — Ханна подошла и положила руки на опущенные плечи. — Почему сразу не послал за нами?

— Кроме жены меня ничто другое не заботило, — Карл поднял глаза. — Ее ужасно опорочили и грозят церковным судом. Она в заточении, совершенно одна, и все, что у нее осталось, это ее гордость.

— Ты ошибаешься. Твоя любовь преодолеет тюремные засовы. Не смей сдаваться!

— Они назначили публичные слушания. Смастерили против нее массу страшилок. Мне страшно, матушка Ханна.

— Шольц, окаянный ирод умело подогревает гнев короля и недовольство святой церкви.

— Как с этим справиться? Непереносима мысль, что с ней может произойти непоправимое. Как же хочется понять, что мне делать.

Карл тяжело поднялся с кровати. Ханна прижалась к его широкой груди и сочувственно вздохнула, услышав глухой стук сердца.

— Подумай, как поступила бы Луиза, — послышался голос бесшумно входящей Зельмы.

К ней присоединились еще двое — Ральф и Марта.

— Ты в порядке? — Ральф задал дежурный вопрос, не зная, чем подбодрить друга.

Карл не ответил. Минуту все смотрели на него.

— Под лежачий камень вода не течет, — нарушила молчание Ханна. — Мы собираемся раз и навсегда покончить с этой безумной в своей жестокости игрой.

Карл раскрыл рот от изумления. Это было сказано в такой манере, что никто и не подумал сомневаться в истинности намерений женщин.

— Я был во дворце. Там распространяют порочащие баронессу слухи и сплетни. Если мы оплошаем, ее уничтожат, разорвут на клочки, — поделился неприятной новостью Ральф. — Она каким-то образом восстановила против себя епископа.

— Эти церковные крысы могут натворить немало бед, — помрачнела Зельма.

— Народ боится ведьм и верит в справедливость святой церкви.

— Расскажу вам одну историю, — заговорила Ханна после некоторого молчания.

— В один город пришла чума. Ничто не спасало людей: ни запертые двери, ни маски, ни молитвы. И обвинили в этом бедную девушку, красоте которой все завидовали, хотя она без устали ухаживала за больными. Монахи схватили ее и, набив карманы тяжелыми камнями, бросили в озеро, и заявили, что если утонет, значит, безвинна. Девушка наглоталась воды, но она не хотела умирать. Почувствовав, что идет ко дну, стала отчаянно барахтаться и сумела выбраться на берег. Она выжила, и ее сожгли на костре, как ведьму.

Судите сами, насколько честный суд у святой инквизиции.

— Ты хочешь сказать, что Луиза обречена?

— Мы будем думать, как спасти ее, вместе обязательно что-нибудь придумаем. Ханна начала излагать свои мысли о спасении баронессы. Зельма не раз прерывала ее продуманную речь так, что та вспылила:

— Помолчи, наконец, Зельма! Спрячь свой длинный язык!

— Это у меня вспыльчивый характер, Ханна, а у тебя — великодушный, — пожав плечами, парировала Зельма. — Будет как всегда — ты заткнешься и намотаешь на ус мои слова.

Разум опровергал доводы старушек, но сердце поверило в удачу, и Карл сдался:

— Я больше не буду сопротивляться, я должен защищать жену всеми средствами. — Гнетущее, словно холодный туманный день, состояние барона испарилось. — Она просила принести куклу, — всполошился Карл и вылетел на улицу. За ним — Ральф.

Страшная новость облетела кварталы Кельна. Город забурлил, словно водовороты Рейна и затих. Люди заколотили окна, повесили на скотину обереги от сглаза, матери спрятали детей от порчи. Улицы наводнили монахи, распевающие псалмы, горожане обрядились в темные одежды.

Король приказал учинить обыск в доме барона, найти там амулеты, склянки с зельем, приворотные травы и прочие ведьмовские штучки.

Епископ был непреклонен в своем рвении избавить город от колдуньи. Шольц ликовал.

Королева не отходила от шахматной доски, Франц Август — от незаконченного портрета. Отто и Амалия без устали совершали визиты, стараясь выведать настроение знати. Ханна и Зельма усиленно распространяли слухи, что прекрасная баронесса святая, она спасла многих людей от смертельного недуга. Марта, стоя на коленях, возносила молитвы о спасении госпожи. Карл с Ральфом искали способ проникнуть в тюрьму, где томилась баронесса.

Город разделился: одни требовали казнить ведьму, другие предрекали нашествие страшной чумы, если погибнет женщина–ангел. Священники настаивали подвергнуть ее пыткам и казнить. Королевский дворец безмолвствовал. Все ждали суда святой церкви.

Баронессу Фон Гартман, одетую в мешковину, с распущенными волосами, босую, провели по улицам заснеженного города. С двух сторон ровными рядами шли монахи в черном одеянии с факелами в руках, чтобы колдовство ведьмы не коснулось людей. Гвардейцы короля с обнаженными мечами и пиками наперевес охраняли мрачную процессию.

Луиза шла, гордо подняв голову. Она не чувствовала холода, ее прекрасное лицо не выражало ничего, кроме спокойного отрешения от людского моря. Она молила провидение дать хотя бы один шанс увидеть мужа.

Огромный зал со стрельчатыми окнами мрачно поджидал узницу. Главные церковники заняли места согласно иерархии, на первых рядах амфитеатра расположились фанатичные монахи. Зрителями были в основном знатные дворяне, известные горожане и горстка простолюдинов, которых допустили для устрашения жителей, полагая, что они разнесут по городу молву о злодеяниях ведьмы.

Луизу ввели и посадили в обитую железом клетку. Епископ начал монотонно оглашать петицию монашеского ордена. Его голос отражался гулким эхом от каменных сводов и тонул в пустом пространстве под куполом.

Утомленная занудным чтением, Луиза обвела взглядом зал. У самого входа сидел Отто, держа за руку Амалию, Франц Август забился в угол, прикрывая лицо натянутой до ушей шляпой. Она в надежде увидеть мужа беспокойно переводила взгляд с одного лица на другое и успокоилась, заметив его гордый профиль.

Карл, взвинченный до предела, сидел, вперив взгляд в сторону клетки. Черные тени залегли под глазами, глубокая складка прорезала лоб, его била мелкая дрожь. Барон готов был сорваться с места и с боем вырвать жену из рук инквизиции. Понимая это, Ральф, находившийся рядом, положил руку на плечо друга, удерживая его от опрометчивого поступка.

Луиза не сводила глаз с мужа — как же она по нему истосковалась.

— Все вышеизложенное будет подтверждено свидетелями, — закончил епископ обвинительную речь.

Первым за кафедру ступил худой монах с серым лицом и выступающими вперед крысиными зубами.

— Прискорбное событие случилось в нашем городе — ведьма проникла в королевский дворец, чтобы дьявольскими уловками лишить покоя благородное прусское дворянство. Я внимательно следил за ней, наблюдал, как она ворожбой заманивает мужчин, и они, попадая в расставленную мышеловку, вьются вокруг нее, позабыв о чести и семейном долге. Жены рыдают, дети сиротеют! Вот она перед нами, — возопил он, потрясая указательным пальцем в сторону клетки. — Глядите! В ее глазах жуткий блеск, и блеск этот грозит страшной бедой, ибо сродни пламени преисподней.

— Что вы делали в преисподней? Вы слуга Люцифера? — выкрикнул Отто.

Монах злобно погрозил кулаком, выскочил из-за кафедры и уселся с края лавки, подняв с пола холщовый мешок.

Луиза, глазами поблагодарив друга, невольно улыбнулась смехотворным обвинениям: «Не человек божий, а гнусный щелкун!».

Следующим свидетелем стал здоровенный участник турнира.

«По всей вероятности он из разорившихся поместных дворян и впервые в суде, — подумала Луиза. — Слишком неуверенно идет к месту допроса, весь взмок. Ему-то я чем не угодила?».

— Эта женщина, — стерев со лба пот, начал свою речь здоровяк, — наделяет предметы колдовской силой.

В это время монах подскочил и вывалил из мешка на стол судей различные склянки, пузырьки с жидкостью, травы и какие-то побрякушки:

— Вот что хранит в своей кладовой мерзавка–баронесса, — завопил он.

Преподобные встрахе отпрянули и, перекрестившись, воскликнули:

— Уберите бесовские штучки! Прочь!

Стоявший за кафедрой приободрился и продолжил явно заученную речь:

— Я собственными глазами видел, как она заговорила платок и повязала его на копье барона. Иначе как бы он смог победить полдюжины сильных воинов, в том числе и меня?

— А вы не находите, что барон отважный и умелый воин? — вскочил с места Ральф.

— Я тоже не слабак, ни разу не проигрывал.

— Вы почувствовали в бароне нечеловеческую силу? — обрадовался председатель суда.

— Он вышиб меня из седла, словно мальчишку.

— Вы сражались с достойным противником. Такому не стыдно проиграть, — не сдавался Ральф.

— Но я потерял деньги! — вспыхнул нерадивый оратор.

— Вам пообещали возместить потерю после сегодняшнего выступления? — ехидно поинтересовался Ральф у явно подкупленного свидетеля.

— Задаток я получил, — самодовольно произнес здоровяк, но опомнился, покраснел и быстро скрылся за спинами зрителей.

В зале послышался гул недовольства. Председатель, желая отвлечь внимание публики, обратился к Луизе:

— Зачем вы принесли заколдованный платок на королевский турнир? Отвечайте!

Луиза поднялась с места и, придав голосу удивление, произнесла:

— Как я, простая баронесса, могла нарушить традицию? Сама королева Изабелла придумала одаривать знаками внимания рыцарей турнира. Так дамы желают им удачи и веры в победу.

— Что за глупая причуда! — не сдержался епископ.

— Надо передать ваше святое недовольство королеве. Возможно, она отменит этот ритуал, — наивно заметила Луиза.

По лицу председателя пробежала тень страха из-за несдержанности епископа, чтобы скрыть свой испуг, он ударил молотком и громко вызвал нового свидетеля:

— Против баронессы Фон Гартман свидетельствует советник короля, достопочтенный господин Шольц.

Луиза напряглась, но, заметив рядом с Амалией Хану и Марту, которые посылали ей знаки поддержки, воспряла духом и приготовилась слушать лживые измышления бывшего кастеляна.

— Господа! Я давно знаю эту блудницу. Клянусь священным писанием, она погубила благородного барона Вольфа Фон Гартмана, хозяина обширных владений, верного вассала нашего великого короля. Она вознамерилась женить его на себе и заставила воспылать к ней дикой страстью, а когда я, как преданный кастелян, попытался помешать ее коварному замыслу, ведьма сожгла мой дом.

Шольц картинно тяжело вздохнул, изображая отчаяние, помолчал и продолжил, придав голосу трагические нотки:

— Но ей и этого было мало, — он гневно вскинул голову. — Она стала преследовать меня как мужчину, завлекать в колдовские сети, опаивать зельем, однажды накинулась на меня с ножом, поставила дьявольскую отметину, чтобы я не мог скрыться от нее, — Шольц указал на шрам на щеке. — Я потерял голову, одурманенный, отказался от своей невесты, которую нежно любил.

В зале послышались сочувственные вздохи.

— Не в силах справиться с наваждением, я вынужден был бежать из замка, где преданно служил семь лет, — печально завершил свою речь Шольц.

— Злобная клевета, — выкрикнул Карл.

Но его тут же прервали.

— Вам не давали слова, барон. Призываю уважать суд! Еще одна подобная выходка, и вас выведут, — строго остановил его председатель.

Епископ обратился к Шольцу:

— Возобновила ли эта женщина преследования здесь, в королевском дворце?

— О да, преподобный! Поняв, что я с помощью неустанных молитв освободился от ее удушающих пут, эта ведьма намерилась лишить меня мужской силы.

Мужчины в ужасе ахнули.

— На рождественской ярмарке она подослала ко мне нечестивых цыганок с заговоренными монистами. Они окружили меня, вырвали меч и в диком танце пытались накинуть свои побрякушки мне на шею и прицепить к штанам, — вдохновенно врал Шольц, не осознавая, что переигрывает.

— Пляшущий медведь! — не сдержался Отто. — Какая потеха — королевский советник со звонкими монетами на причинном месте. Они вернули тебе силу? — Его шутка вызвала откровенный смех в рядах, где сидели молодые дворяне.

— К порядку! К порядку! — зазвенел колокольчик в руках судьи.

— Я жестоко пострадал от этой ведьмы. Ей не место среди людей! Справедливости и возмездия! — заорал Шольц. — Она и сейчас мучает меня. Я теряю сознание, — схватился он за сердце. — Изыди, сатанинское отродье! — вопил он, уводимый слугами, подхватившими его с двух сторон, не давая упасть.

Председатель закрыл слушание:

— Настало время молитвы. Мы возобновим заседание завтра в это же время.

Карл во все глаза смотрел на Луизу, которую, плотно обступив, вели черные монахи. Он не мог подойти к ней, не должен был. Друзья устроили шумную свалку в дверях, толкаясь и мешая друг другу выйти. Два идущих впереди монаха вынуждены были остановиться. Этим воспользовалась Зельма, она кинулась Луизе в ноги, вцепилась в подол мешковины и запричитала:

— О, святая Мадонна, сжалься! Спаси моего внука. Ты можешь!

— Пошла вон, грязная нищенка! — Охрана грубо оттолкнула старуху, та, падая, ухватилась за цепи узницы и проворно сунула в ее руки клочок бумаги. Луиза ловко зажала его между пальцами.

Пока Амалия с Ханной оглушительно визжали, Ральф с Отто подхватили Зельму и спрятали за спинами.