Ревность 2

Кристина Французова, 2023

2-ой заключительный том.Семейные ценности – вот что отстаивала Мирослава, когда любимый муж превратился в тирана. Она сбежала в ночь, в никуда, чтобы спасти собственную жизнь и остатки самоуважения. Не имея денег, жилья, работы, в руках один чемодан и диплом экономиста. Когда тебе 27, сложно начинать с нуля. Но судьбу не интересуют наши планы.Любовь обернулась разочарованием. Надежды испарились. Мечты остались в доме, из которого сбежала.Мирослава решительно/безрассудно перевернёт свою жизнь, но что ей это принесёт…Старые знакомые + новые роли = кто получит итоговый приз…ХЭ для героини есть (не путать с ХЭ для читателя).

Часть 3. Ревность. На распутье… Глава 25

И когда друг друга проклинали

В страсти, раскалённой добела,

Оба мы ещё не понимали,

Как земля для двух людей мала,

И, что память яростная мучит,

Пытка сильных — огненный недуг! —

И в ночи бездонной сердце учит

Спрашивать: о, где ушедший друг?

А когда, сквозь волны фимиама,

Хор гремит, ликуя и грозя,

Смотрят в душу строго и упрямо

Те же неизбежные глаза.

А. Ахматова, 1909

Открытие Центра.

— Куда она запропастилась? — Я металась по квартире в поисках сумочки, бормоча под нос ругательства. Буквально пять минут назад она грела мне руки. Прикусив нижнюю губу, я задумчиво обводила взглядом гостиную и прикидывала в уме последний маршрут. Судя по увиденному, завтра квартира потребует с меня вызвать увеличенную бригаду клининг-службы, которая сдерёт с меня тройной тариф и будет в своём праве.

Сегодняшний день — один из самых важных дней в моей жизни, но я чувствовала себя потерявшейся девочкой, чей домик торнадо выплюнул несколько минут назад. Кстати, моя квартира выглядела точно также, как если бы торнадо только-только вышел за дверь, после того как прилично загостился. Документы, исписанные листы бумаг, ворох одежды, обуви, сумок, косметики — всё это, хаотично смешалось, образуя завалы и непонятные нагромождения. На кухонном столе можно было найти нижнее белье, там же в кухне на стуле восседала забытая туфля. Чашка с недопитым кофе устроилась на раковине в ванной комнате, а под навесным унитазом валялись черновики документов. Я заламывала кисти рук, разглядывая устроенную мною вакханалию, и готова была прямо здесь и сейчас сесть посреди коридора, чтобы просто и по девичьи разреветься. Чего я испугалась, размышлять было некогда, но собранность и здравомыслие оказались подавленными натиском подступающей паники. Незапланированные рыданья упредила едва различимая мелодия мобильного телефона.

— Хоть бы вместе с телефоном нашлась сумочка.

Приободрённая новыми обстоятельствами, уповая чтобы трель не прервалась, я подскочила и засуетилась в желании как можно быстрее определить местонахождение телефона. После нескольких неудачных попыток я оказалась в коридоре у входной двери. Звук приглушён, но исходил именно из этой части квартиры. На открытых полках и на полу я ничего не нашла, тогда пришлось открывать одну за другой дверцы отделений для верхней одежды, затем выдвигать полки комода — везде пусто. Последний шанс — нижние обувные ящики. И о чудо, мелодия телефона стала отчётливей. А среди башмаков я наконец заметила кремовую сумочку с длинным ремешком, которую удосужилась потерять буквально на ровном месте.

— Алло.

— Мира, почему не отвечаешь? Ты где?

— Петь, я… я дома.

— Я внизу, спускайся.

— Не могу…, — постыдные всхлипы участились. Моя неуверенность почувствовала близость мужчины, на кого можно спихнуть страхи и тревогу, — я просто не могу… Но мне не обязательно там быть. Главное, что ты и…

— Я поднимаюсь.

Пётр разорвал звонок, а я обессиленно сползла по стене, но не выпуская из мыслей тот факт, что выбранный мною костюм того же чу́дного кремового оттенка, что и найденная сумочка. Именно по этой причине я не могла выйти из дома без неё, потому что никакая другая не совпадала по оттенку. Сидя на корточках, упираясь спиной в стену, ни в коем случае я не позволяла себе опуститься ниже. Пыльное пятно на светлых брюках — последняя капля в копилку невроза…

— Привет, Мирушка. — Неспешный поцелуй в губы обжигал и заодно поставил крест на помаде, цвет которой я подбирала не менее получаса, переведя упаковку ватных дисков и полфлакона очищающего косметику средства. — Из-за чего нервы?

Пётр выглядел великолепно, впрочем, как и всегда, в идеально сидящем светло-сером костюме выгодно оттеняющим его серые глаза. Не застёгнутый воротничок белоснежной рубашки, моментально рождал желание вслед за верхней пуговкой расстегнуть остальные, чтобы почувствовать подушечками пальцев и губами тепло обнажённой кожи и унять внутреннюю дрожь.

Вы замечали, как мужчины воздействовали на женщин одним своим присутствием? Я издёргалась в одиночестве, но стоило увидеть Петра, как тут же прильнула с объятиями. И с абсолютной уверенностью я бралась утверждать — не было в мире важнее того, как он обнимал мне в ответ и шумно дышал в тщательно уложенные волосы. Если я встала в шесть утра ради убийства четырёх часов для создания внешнего лоска, чтобы волосок лежал к волоску, чтобы все складочки на одежде были разглажены, чтобы косметика, одежда, аксессуары идеально сочетались между собой, ничего не выбивалось из общего ансамбля и не резало взгляд. То сейчас в эту самую минуту, когда мужские руки покоились на моей спине, мне было неважно как выглядит причёска, помнётся ли костюм, который я со всем тщанием выбирала вчера вечером, перемерив множество нарядов. Магия, не иначе… Вместе с тем я точно знала, что не любила Петю, ведь до сих пор помнила, насколько остро чувствовала Бывшего. Но я с благодарностью впитывала уверенность, которой Пётр щедро делился со мной и в ответ награждала искренней нежностью.

— Что случилось с квартирой?

Я обернулась, чтобы со стороны ещё раз взглянуть на беспорядок.

— Мне стыдно, но так везде. В ванную даже я не рискну заходить.

— И какова причина паники?

Он не выпускал меня из объятий, а сейчас настойчиво приподнял подбородок, чтобы всмотреться в глаза.

— Не знаю, — признаваться в собственной трусости нелегко.

— Врунишка.

— Знаю.

— Надеюсь, твоя речь на открытии будет содержать другие слова помимо «знаю и не знаю».

Упоминание о важном мероприятии грозило новым прорывом взбесившейся паники.

— Я не иду.

— Идёшь, — резкое от него в ответ, — не обсуждается.

— Ну, правда, — сама в шоке, но я захныкала, — зачем я там. Ведь главные лица — это мэр и спонсоры. А меня с успехом заменят Лера и Варя. Их идея. Пусть отдуваются.

— Мирушка, — Пётр сменил тактику, переходя от резкости к увещеваниям, — без тебя никак. Если ты не идёшь, то я не пойду. Если я не подойду, то Савка тоже откажется. Без нас Вазганян не придёт, а там и мэр решит, если публики нет, то зачем ему тратить своё дорогостоящее время. Тем более каждый из нас вложил не только деньги, но и силы, время ради того, чтобы открытие состоялось. Не хочешь же ты оскорбить своим отсутствием. Я, между прочим, очень-очень расстроюсь, если ты не пойдёшь. Уверен, что многие люди, кому не безразлично наше дело тоже огорчатся.

— Ты играешь на моём чувстве вины.

— Мира, не веди себя как ребёнок, в самом деле, — увещевания закончились быстрее, чем мне бы хотелось. — Если тебе плевать на меня, то вспомни, что Людмила Геннадьевна привезёт детей, ради которых ты и огромное количество людей старалось, выбивалось из сил, чтобы осуществить задуманное.

Произнесённые слова о детях моментально нашли свою цель — растревожили душу. Сердце забилось быстрее уже не от страха публичного выступления, а предвкушением скорой встречи.

— Ты злой.

— Не злой, но правдивый, — не согласился Пётр.

Я обула туфли, подхватила сумочку за ремешок и обернулась к нему с обречённым:

— Пошли злобный правдолюбец.

— Умница, — Пётр расщедрился на похвалу, пропуская меня вперёд.

Мы приехали за час до официального мероприятия, тем не менее народ уже вовсю сновал туда-сюда, создавая невообразимую суету. Кто-то решил привлечь меня ко всеобщему ажиотажу, но Загороднев-старший оказался предприимчивей:

— Все служебные вопросы после открытия, если они не касаются жизни и смерти. Мира Андреевна занята, встречает мэра.

Так Петя отвечал каждому кто, завидев меня, считал своим долгом отчитаться о проделанной с утра работе, либо забросать меня вопросами, которые обрели свою максимальную важность именно в этот день, час и минуту. Однако вскоре нас с Загородневым развело по разным сторонам, он увидел знакомых, а мне не терпелось отыскать помощницу.

Главное удивление, за секунду переросшее в негодование меня ждало, когда я, выйдя на парадное крыльцо здания, вдруг вспомнила и решила проверить как смотрится со стороны долгожданная вывеска, монтаж которой вчера контролировал Савелий. Перед этим он настоял, чтобы я уехала домой пораньше и как следует отдохнула.

— Ну Загородневы… держитесь, оба! — высказала угрозу пустоте. Орать нельзя, кругом люди, поэтому вместе с шумным выдохом я сбросила часть переполнявшего гнева и часто оглядывалась по сторонам, выискивая предателей. Инициатива наказуема, и пришло время воздать по заслугам её зачинщикам.

Петра удалось отыскать первым, поскольку он не прятался, а мирно беседовал в компании мэра, Антона Андреевича и третьего мужчины, с которым я не знакома, но судя по яркой внешности незнакомцем был Давид Вазганян, третий спонсор Центра. Заняв позицию в отдалении, но, чтобы Петя меня видел, я дождалась его ответного взгляда, погрозила кулаком и напоследок провела ребром ладони по горлу, намекая, что легко он не отделается. Невозмутимый и непрошибаемый Загороднев-старший в ответ лишь гаденько ухмыльнулся и продемонстрировал нарочито повышенный интерес к беседе с товарищами, перестав обращать на меня хоть какое-то внимание. Ругаться при влиятельных мужах не хотелось, позорить себя тем более. Сегодня важный день. Тогда я приступила к розыску Савелия, спрашивая у каждого встречного не видел ли кто его. Но, как назло, того встречали многие, но где он мог находиться именно в эту минуту, не знал никто. Моему возмездию не суждено было свершиться, потому что приехала Марина. Ей не довелось посещать Центр во время ремонта и сейчас не терпелось посмотреть хотя бы часть.

— Как себя ведём при встрече с Савелием?

— Как обычно, — невозмутимо хмыкнула подруга, делая вид, что тема беседы ей не интересна. Но я прекрасно знала, что это не так. Она до сих пор обитала у меня, также как я во время развода ютилась у неё. Марина предавалась хандре и перемен в её жизни не намечалось.

— Как обычно — значит «привет Савочка, давно не виделись», обнимаемся, целуемся и весело хохочем над его тупыми шутками?

— Сдурела? Конечно, нет, — подруга зло огрызнулась, становясь похожей на саму себя. — Это значит делаем вид, что его не существует.

— Так бы сразу и сказала. Но у меня есть официальный повод для рукоприкладства, так что временную зрительную слепоту не обещаю.

— Что он натворил? Что-то серьёзное?

— Загородневы сговорились за моей спиной и переименовали Центр.

Маринка ахнула, прикрыв рот ладонью, округлила глаза и в ужасе зашипела:

— И как же он теперь называется?

— Ты не заметила вывеску на входе?

— Нет, прости. Смотрела по сторонам, выискивая тебя.

— Вот и я такая же ворона. Как с Петькой приехали, вертела головой по сторонам, вместо того чтобы придушить его, когда была возможность.

— Да не томи ты. Говори уже как они его назвали.

— Ангелы Миры.

— Так он же вроде так и назывался, — сходу Марина не сообразила, впрочем, как и я.

— Нет. Мы назвали его Ангелы ми-ра, мир — со строчной буквы. А теперь он называется Ангелы Миры и Мира, как понимаешь, имя собственное.

Маринка, в отличие от бешеной меня, сначала широко улыбнулась, а после и вовсе бесстыдно заржала.

— Мирка, а-ха-ха, ну ты даёшь. Видела бы ты своё лицо… Я уж думала случилось что-то действительно кошмарное. А они всего лишь назвали Центр твоим именем. Вот ты дурная на всю голову…

Я же сегодня не отличалась устойчивостью нервной системы, поэтому надулась и обиделась, всерьёз.

— Сама дурная. Зачем мне такая слава? Это у них дурь в задницах свербит, а мне расхлёбывать.

— Не понимаю тебя. Нет бы радоваться. Спасибо сказать за оказанное доверие, а ты обижаешься.

— Вот именно, Марин. Обижаюсь. Потому что это не доверие, а ответственность. Я, итак, мало сплю по ночам из-за переживаний. А тут новые фокусы…

— Да ладно. Мира или мир — какая разница. Подожди чуть-чуть, скоро народ перестанет ассоциировать название с тобой. Разговоров максимум на месяц. Потом город переключится на новую сплетню и пересуды о тебе утихнут сами собой. Не переживай из-за пустяков.

— Всё ясно. Ты на стороне предателей. А ещё подругой называешься…, — протянула укоризненно, не думая сбавлять градус обиды.

— Мира Андреевна, вас Пётр Аркадьевич обыскался. Пора начинать, — запыхавшаяся Влада нашла нас первой.

Втроём мы заторопились к выходу, после чего нам предстояло выслушать одну за другой множество велеречивых речей, первая и наиглавнейшая очередь естественно за мэром, а после и благотворителей послушать не лишне. Красная ленточка, как и положено случаю, была перерезана лёгкой рукой мэра и моей за компанию. Почему привлекли меня, я не знала, мэр отдал приказ: «Так надо», Пётр его поддержал, а я — лишь пешка, точнее роботизированный исполнитель. Тогда как сама, понятное дело, предпочла бы стоять где-нибудь в сторонке, подальше. Ибо когда дело касалось детей-сирот, в числе которых немало с тяжёлыми заболеваниями, лучи славы претили. Я только молча надеялась, чтобы торжественная часть закончилось как можно скорее, и мы вернёмся к насущным вопросам.

По моей просьбе Людмила Геннадьевна приехала вместе с воспитанниками. Мнение деток с ограниченными возможностями, ради которых, собственно, всё и затевалось интересовало меня в первую очередь. Хотелось самолично всё показать, рассказать, опробовать вместе с ними, воочию отследить именно их реакцию, пережить её сообща. Преподаватели сегодня в полном составе, чтобы первые уроки прошли именно с теми, кто больше всего нуждался во внимании и практической помощи.

Тем временем с импровизированной сцены раздавался зычный и самодовольный голос нашего градоначальника. Непостижимо, но Петру удалось уговорить Виталия Валерьевича принять посильное участие и вложиться рублём в усовершенствование и улучшение нашей инициативы. С другой стороны, Загороднев-старший был совершенно прав. Я понимала, что изначально мы опирались на спонсорские финансовые вливания. Но моя бурная деятельность в первую очередь была направлена в сторону дополнительного всестороннего развития детей, кто волею судьбы воспитывался безжалостной рукой государственной машины — в детских приютах, особенно того самого, под чутким руководством Людмилы Геннадьевны. Что напрямую касалось сферы влияния городских властей.

Мы все, горожане, как никто заинтересованы, чтобы сегодняшние маленькие жители, лишённые семей, получив всестороннюю поддержку, знания, представления о разнообразии окружающего мира, возможностях, о которых они могли никогда не узнать, в будущем начнут уверенно себя реализовывать. Ведь чем шире их кругозор, тем больше вероятность того, что со временем, приложив достаточно упорства — дети с инвалидностью обладали таким упорством, что я в здоровых взрослых не наблюдала десятой части — они вырастут в умных, находчивых, активных парней и девушек и привнесут что-то полезное, зададут новый толчок развитию нашего города. Я очень сильно наделась. Вероятно, моя философия утопична, но если не верить в светлое будущее, то ради чего тогда жить?

— Не могу не упомянуть человека, благодаря чьему упорству, настойчивости и колоссальному труду, мы сегодня здесь присутствуем. Она не устаёт повторять всем и каждому, что идея принадлежит не ей. Но именно эту женщину стоит по праву считать сердцем Центра. В проект она вложила всё своё время и всю себя, как вечный двигатель, вокруг которого всё крутится и работает. Поэтому именно вам, Мира Андреевна, мы доверяем, и я уверен, что с вы честью оправдаете наше доверие — пост директора и первого руководителя. Чтобы имея в руках все полномочия, вы продолжили важную работу на благо развития детства и юношества. И я убеждён, что благодаря такому ответственному руководителю как вы, Центр возьмёт курс на стремительное развитие вперёд. Друзья, прошу приветствовать Мирославу Андреевну Подольскую!

Вокруг раздались хлопки, кто-то даже засвистел. Я услышала своё имя с импровизированной сцены, а в голове билась единственная мысль: «Бывший — козёл, каких поискать». Надо было отказываться от его фамилии, когда имелась возможность. Теперь уж поздно. И я прославляла семью Подольских, сама того не желая.

Почему я вообще о нём вспомнила? Вроде уже переболела, перестрадала… А благодаря Петру и вовсе перестала о нём вспоминать. Но сейчас собственная фамилия резала слух. «Можешь сменить фамилию на Загородневу и перестать нервничать», — сыронизировала про себя. Но кто-то потянул за руку, толкая на сцену под тысячи устремлённых глаз. Я дёрнула плечами, стряхивая невидимый ледяной озноб. Всеобщее внимание, брр. Особенно когда пришла пора вспоминать заученную вчера речь, которая, как назло, выветрилась из головы. «Надо было не лениться и переписать чистовик», — костерила себя в мыслях, глядя на толпу перед собой, но это не помогало оживить воспоминания.

— Мирочка Андреевна, мы слушаем вас, — Виталий Валерьевич, чтоб его дражайшая супруга с весом под два центнера отлюбила его со всем пылом в позе «дама сверху», наподдал мне ускорительного пинка. Но тем самым лишь всколыхнул закипающую злость. В конце концов это его работа выступать перед публикой. А не моя. Мэр и все значимые для Центра (а может и всего города) люди стояли сбоку на небольшом отдалении. И мне было достаточно одного поворота головы, чтобы лицезреть ехидный оскал Петра. То, что деваться мне некуда, я знала без него.

— Спасибо за тёплые слова, Виталий Валерьевич. Я премного благодарна за то, что вы по заслугам оценили мою работу и безмерно счастлива, что она приносит плоды. В первую очередь, конечно, должна сказать спасибо тем неравнодушным людям, без чьего непосредственного участия мы бы сегодня здесь не собрались. Они такие же горожане как мы с вами, которым не чужды благородство, бескорыстность, взаимопомощь. Одним словом, нежадные люди, — смешки послышались ото всюду, в том числе и оттуда, где стояли упомянутые мною благодетели, — которые внесли существенный вклад в жизнь многих детей нашего города, а в скором будущем области, — лишь бы за мою «областную прыть» Виталий Валерьевич не отправил меня в досрочный неоплачиваемый отпуск.

— От себя лично и всех заинтересованных лиц выражаю большую признательность и низкий поклон людям с добрым и отзывчивым сердцем: Антону Андреевичу Антипову, Вазганяну Давиду Арутюновичу, Загородневу Пётру Аркадьевичу, Краско Виталию Валерьевичу, Загородневу Савелию Аркадьевичу, который, к слову, с удовольствием, но главное безвозмездно поучаствовал в строительстве и ремонте здания. — Как бы я не была зла на Савелия за его поступок по отношению к Марине, но он в своё время весьма точно и справедливо подметил, что личное приходилось оставлять дома, когда вершились дела иного толка. И ради детского благополучия я с лёгкостью наступила на горло ненужной гордости. — Отдельную благодарность хотелось выразить девушкам, ставшими родоначальницами идеи детского центра. Наша команда всего лишь помогла прекрасному начинанию обрести крылья. А две сестры Валерия и Варвара Ромашины, руководствуясь чистыми помыслами, обратили внимание и заставили вспомнить более старшее поколение о том, что среди нас были те, кто отчаянно нуждался в опеке, заботе и ласке. И я признательна судьбе, что своими мудрёными жизненными перекрестиями свела меня с молодыми, талантливыми девушками. А сейчас, пришло время послушать их историю с чего всё начиналось.