Ревность 2

Кристина Французова, 2023

2-ой заключительный том.Семейные ценности – вот что отстаивала Мирослава, когда любимый муж превратился в тирана. Она сбежала в ночь, в никуда, чтобы спасти собственную жизнь и остатки самоуважения. Не имея денег, жилья, работы, в руках один чемодан и диплом экономиста. Когда тебе 27, сложно начинать с нуля. Но судьбу не интересуют наши планы.Любовь обернулась разочарованием. Надежды испарились. Мечты остались в доме, из которого сбежала.Мирослава решительно/безрассудно перевернёт свою жизнь, но что ей это принесёт…Старые знакомые + новые роли = кто получит итоговый приз…ХЭ для героини есть (не путать с ХЭ для читателя).

Глава 17

Было душно от жгучего света,

А взгляды его — как лучи.

Я только вздрогнула: этот

Может меня приручить.

Наклонился — он что-то скажет…

От лица отхлынула кровь.

Пусть камнем надгробным ляжет

На жизни моей любовь.

А. Ахматова, 1913

Отрывок Смятение

Дверь своей квартиры Пётр для меня отворил, уже переодетый в домашние брюки, футболку и с мокрыми волосами. Я угодила в аромат чего-то мясного, аппетитного, учуяв который, желудок моментально отозвался нескромными звуками.

— Вот что бывает, когда забываешь об обеде.

— А ты не поленишься укорить.

— Как же иначе. Ты стала такой занятой, что для аудиенции лучше записаться заранее.

— Не сочиняй.

Разувшись и пройдя в гостиную, я тут же погрузилась в глубокое кресло и вытянула ноги, гудящие после шпилек.

— В ванной чистые полотенца, халат повесил специально для тебя, а также свою рубашку, на случай если захочешь переодеться.

Подперев подбородок согнутой в локте рукой — подлокотник кресла идеально мне послужил — я рассматривала стоящего рядом Петра. Судя по всему, мужское терпение иссякло окончательно. Но разве логично искать ответы там, где их не могло быть изначально. Планы Петра незамысловаты и прямолинейны, стрелки его часов указывали строго на полдень. Мне было совсем не сложно классифицировать мужские намерения, но со своим внутренним миром договориться не получалось. И я почему-то страшилась обнаружить, что в глубине души готова принять его ухаживания.

Он отвечал мне открытым, бесхитростным взглядом, опустив руки по бокам, терпеливо ожидая моего отклика. Но его нет. Просто — нет. Я до сих пор сравнивала Петра с Подольским. И почти перестала верить в то, что когда-нибудь смогу избавиться от дурной привычки.

— Не знаю, что ты задумал. Но я устала, поэтому все выяснения временно откладываются.

Пётр улыбнулся по-доброму, повёл плечами, разгоняя кровь, затем кивнул в сторону ванной комнаты и скрылся на кухне. Я же, постояв подольше под горячими водяными струями, смыла тревожащую неопределённость, и приятная расслабленность в теле сразу сказалась на благодушие. Стол в гостиной накрыт, бокалы надулись рубиновым вином.

«Он определённо устал ждать. Наверно пора признаться самой себе, что жизнь продолжалась. Бывший далеко позади, а мне в руки плывёт отличная возможность забыть о нём раз и навсегда». Вот только я не готова забывать. Всё тянула, ждала непонятно чего. Но от несуществующего брака остались воспоминания да фамилия. Затянув пояс халата потуже и запахнув воротник понадёжнее, я смело — или почти — шагнула в неизвестность.

— День прошёл продуктивно? — Петру не было никакого дела до моих внутренних метаний.

— Вполне. А твой?

— Благодаря тебе, более чем.

— Почему благодаря мне?

— Я получил сегодня предварительный отчёт от своих финансистов за первый квартал и должен сказать, что приятно удивлён.

— Всё равно не вижу связи. — Меня повеселила попытка пустить пыль в глаза женщине, на которую мужчина имел виды определённого толка.

— А связь самая, что ни на есть, прямая. Мне интересен твой Центр, он требует немалых вложений, поэтому я стал работать усерднее, чтобы иметь возможность вкладываться бо́льшими суммами.

— А может это связано с тем, что, судя по слухам, гуляющим вдоль и поперёк офисной башни, хозяин «Города» поднял ставку арендной платы?

— Мира, бессовестная девчонка! Как ты смеешь возводить на меня напраслину? — Пётр искренне возмутился, но я уверена, сделал это специально с целью меня разжалобить.

— И не думала. Но факты упрямая вещь, — я не могла сдержать настойчивой улыбки, растягивающей губы против воли.

— Хочешь факты? Будут тебе факты. Коммунальщики подняли цены на электричество и воду, плюсуем туда прошлогоднюю инфляцию, требующую зеркального повышения зарплат обслуживающего персонала, а также охраны. Достаточно фактов или мне продолжить?

Я не могла ответить, потому что откинулась в кресле и хохотала. Меж тем на периферии сознания крутилась навязчивая мысль: «Рядом с Герой я давно перестала смеяться».

— А-ха-ха, ты всегда умудряешься выкрутиться, с тобой бесполезно спорить.

— У меня тост, — провозгласил Пётр, улыбка с него сползла, он замолчал и смотрел не мигая. Я приподняла свой бокал во время повисшей паузы, чтобы потревожить Петину задумчивость. — За твой смех, Мирушка. Чтобы он никогда не замолкал.

Горло перехватило, и я склонила голову пряча взгляд; поспешно толкнула свой фужер навстречу его. «До тридцатника рукой подать, а я не умею принимать комплименты от кого-то, кроме бывшего мужа… Чёрт, снова Подольский». Бывший подлежал забвению, поэтому на выдохе я решилась:

— Спасибо.

Пётр сделал небольшой глоток из своего бокала и продолжил пристально меня изучать:

— Ты скована и напряжена, почему?

— Не знаю. Может оказалась не готова, что в один день на меня обрушится миллион вопросов, требующих немедленного решения.

Он качнул головой, отказываясь принимать ставшей весьма удобной отговорку: — Ещё до суеты с Центром ты была зажатой. — Он прикрыл глаза, будто вспоминал, а я смочила пересохшее горло вином… щедро смочила. — Я бы предположил, что ты изменилась до развода с Подольским. Что у тебя произошло, Мира?

Серый взгляд распахнулся и затребовал откровенности. Мне пришлось обхватить бокал двумя руками, в спешном порядке поднимая все внутренние щиты по боевой тревоге. Большой палец левой руки вдруг оказался у меня между зубов, и возвращать руку на положенное ей место пришлось принудительно. «Грызть ногти при Загородневе, это ни в какие ворота».

— Петь, я… я не стану обсуждать прошлое. Извини.

— Значит я прав. Случилось что-то действительно плохое, если спустя столько времени ты продолжаешь зажиматься и боишься.

— Я не боюсь! — воскликнула быстро и громко.

Он промолчал, но взгляд неуловимо изменился, его будто накрыло тенью, и я предположила, что Петя меня пожалел. Ведь нам обоим ясно, что я солгала. Но странно другое, меня не злило даже если он жалел.

— Как хочешь. Я не настаиваю, просто знай, что выслушаю в любое время, когда ты будешь готова.

— Зачем тебе?

— Разве не очевидно? — глаза напротив опоясались сеточкой морщин и засверкали иронией.

— Вполне. Но я не пойму зачем столько усилий ради того, чтобы развлечься с приглянувшейся девушкой.

Пётр не улыбался, теперь он меня гипнотизировал: — Почему ты решила, что я хочу развлечься?

— А это не так? — я даже забыла о недавнем страхе.

Он не ответил, только продолжал смотреть. Заёрзав и чуть не расплескав вино, я поскорее осушила бокал до дна. Знать бы ещё, что Петя хотел получить, если «развлечься» ему недостаточно? Ужин заканчивался в полном молчании. Я всё чаще налегала на вино, уповая, что каре из ягнёнка должно защитить от быстрого опьянения. Вы бывали в ситуации, когда хотели напиться и при этом старались не опьянеть? Противоречия запутали меня окончательно.

— Сиди, я уберу тарелки. — Пётр поднялся, подхватывая посуду со стола.

— Я помогу. — Подскочила вслед за ним, но коварное вино сделало своё дело. Я покачнулась и сразу плюхнулась обратно.

— Упёртая девчонка, — рассмеялся надо мной Загороднев, — сиди уж, школьница. Сначала пить научись.

— Я не школьница, и я не пьяная.

Но он мне не ответил, а вскоре со стороны кухни послышался стук и звон посуды. Пока Петя отсутствовал, я осторожно переползла с кресла на диван и свернулась клубком, изредка позёвывая и прикрыв озябшие ноги полой халата. Мой ритм жизни никогда не был таким сумасшедшим, разве только во время сессий в университете. А если Гера мешал спать по ночам, то после его отлучек на работу, я по-хитрому отсыпалась днём, нагло используя его отсутствие.

— Ну нет, так не пойдёт, спящая красавица. Мне нужна компания, а не сопящий бурундук под боком.

— Петя! Да сколько можно, — сонливость пропала за мгновение, я даже приподнялась, чтобы демонстративно нахмурить брови и отстоять свою принципиальную позицию, — я не бурундук, не школьница и не пьяница.

А через один взмах ресницами мои губы накрыл нежный, сладкий поцелуй с тонкой ноткой красного вина. Получала я в браке с Подольским простейшую нежность от обычных поцелуев? Вот уж вряд ли, Гера никогда не отличался терпеливостью. Чтобы дождаться от него мягкости, следовало сначала пережить бурю, и только после можно было рассчитывать на скоротечные телячьи нежности. «Убирайся из моей головы, козёл», — Бывший не слышал, только я. И оттого сильнее вжималась грудью в Петра, который ничего не знал о мысленном жужжащем рое в моей голове и наверно радовался, что растопил ледышку. Может стоило добавить огоньку в нашу возню? У Пети наверняка было много разных женщин, гораздо опытней меня. Вряд ли мужчина его возраста получит удовольствие от неумехи. Но целовался он восхитительно. Если представить, что мои пальцы играли с шевелюрой Геры, ммм… Невольный стон вырвался из самой глубины груди, и я едва не согнулась пополам от сильнейшего возбуждения. Цепляясь за мужские плечи, крепкую шею мне хотелось большего. Испытать силу, жажду, нетерпение. Ощутить такой напор, когда уверена, что сдохнешь если не подчинишься и не примешь в себя того, кто нуждался в тебе не меньше, кто мог разорвать, если не раскроешься перед ним и не докажешь своё желание.

Но всё было не так. Не те плечи, не тот запах, нет агрессии, нет давления, нет пожара. Это не Подольский. Но до чего ласково и вкусно, ммм… Интересно, какие поцелуи мне нравились больше, когда мужской язык врывался, словно брал штурмом вражеский корабль, или когда оплетал, дурманил и тонко намекал на страсть. Наверно и те, и другие, в зависимости от…

— Ми-ра, — Петя застонал, прижимаясь к моему лбу своим, и прервал волшебный поцелуй, — ты думаешь так громко, что я практически слышу твой голос.

— Ничего я не думаю, — недовольно заворчала, облизывая губы. Мне нравился вкус Загороднева с винной ноткой. Но он ведь не мог читать мысли, нет?

— Твоя ложь лишь подтверждает, что я прав. Заруби себе на носу, что врать мне бесполезно. Я прекрасно чувствую, когда женщина целует меня, а когда думает о чём угодно, но не обо мне.

Пётр откинулся спиной на диван, пристроил затылок на подголовнике и закрыл глаза. По моему лицу снова пополз жар, и я потёрла кончик носа. Совесть начала подгрызать изнутри. Я подобралась к Петру под бок, и он тут же обернул вокруг меня руки, делясь теплом. Воодушевлённая тем, что он вроде не обижался, пристроила голову на его груди, вслушиваясь в стук сердца. Почему, когда я слушала сердцебиение Геры, то моментально расслаблялась. Моё сердечко приноравливалось к его ритму либо частило, но лишь от радостного воодушевления. И всякий раз меня накрывало уверенностью, что всё будет хорошо. Мы были вместе, это ли не главное? Сейчас же мне приходилось воевать с собственным напряжением. Мужские пальцы оглаживали моё плечо, но тело скручено морскими узлами.

— Бушующая, исступлённая любовь не способна к созиданию, ей предначертано разрушать.

Тишину вспорола фраза, которая в мгновение ока разогнала алкогольный морок в голове.