Ревность 2

Кристина Французова, 2023

2-ой заключительный том.Семейные ценности – вот что отстаивала Мирослава, когда любимый муж превратился в тирана. Она сбежала в ночь, в никуда, чтобы спасти собственную жизнь и остатки самоуважения. Не имея денег, жилья, работы, в руках один чемодан и диплом экономиста. Когда тебе 27, сложно начинать с нуля. Но судьбу не интересуют наши планы.Любовь обернулась разочарованием. Надежды испарились. Мечты остались в доме, из которого сбежала.Мирослава решительно/безрассудно перевернёт свою жизнь, но что ей это принесёт…Старые знакомые + новые роли = кто получит итоговый приз…ХЭ для героини есть (не путать с ХЭ для читателя).

Глава 37

Конечно, мне радости мало

Такая сулила гроза,

Зато я случайно узнала,

Какие у счастья глаза…

А. Ахматова, 1921

Принятие мною окончательного решения быть или не быть материнству занимало не только меня. Пока я решала свою дальнейшую судьбу, которая стечением обстоятельств влияла на две другие, Полина и Павлик ходили мрачнее тучи. С каждым днём они грустили сильнее, почти перестали разговаривать и смеяться, и всё чаще печально вздыхали. Моё сердце не выдержало:

— Так, хватит строить из себя обиженных на судьбу. Я предлагаю вам обоим дать согласие на то, чтобы я занялась вашим усыновлением.

Четыре глаза, удивительно похожих на синеву бывшего мужа, уставились на меня недоверчиво, с опаской и надеждой одновременно. Первой отмерла, конечно, Полина. Она с визгом бросилась мне на шею и закричала прямо в ухо, что я чудом не оглохла.

— Ура, моя мамочка, люблю тебя, мамочка!

На нас оборачивались все находившиеся в кафетерии, благо людей немного и сплошь те, кто здесь же и работал.

— Поля, подожди радоваться. Нам предстоит собрать очень много документов, пройти собеседования. Ещё неизвестно одобрят ли мою кандидатуру. Ведь у меня нет мужа. И, кстати, Паш, — я посмотрела на мальчишку, — ты уже взрослый и твоё мнение будут спрашивать официально, с занесением так сказать в протокол. Если по какой-то причине ты против, то лучше определиться сразу. Не прямо сейчас, конечно, но не складывай, пожалуйста, на полку.

Паша почему-то молчал и Полина занервничала. Она слезла с меня и вернулась на прежнее место рядом с братом, они о чём-то зашептались, и Поля грозно шикала на него, по-детски думая, что я не слышала. А меня заполнило обожание. Было в мире хоть что-то, чего Полина не могла добиться лишь одним своим неуёмным желанием? Сердце вдруг сжалось, перестав биться, пугающий холодок распространялся от левой лопатки, расходясь лучами по всему телу. Мне вдруг стало так важно, чтобы Паша ответил «да». Чтобы поверил, что я не предам, не отвернусь, не передумаю, не променяю их ни на кого другого.

— Зачем вам я, Мира Андреевна?

«Это же ничего что он зовёт меня официально по имени отчеству, может переволновался?»

— Полина маленькая, — продолжил он, — родителей совсем не помнит. — Мы оба не сговариваясь глянули на неё, и девочка съёжилась под нашими перекрёстными взглядами.

— Ты не виновата, Поля. Это естественный процесс. Мы все забываем своё детство, — попыталась придать ей уверенности.

— Я уже вырос. Обуза для вас.

— Паша, твои отговорки полная ерунда. Думаешь, я не обдумала своё решение? Вы брат и сестра. Единственные близкие друг другу люди за последние два года. — Разумеется, я навела о них справки: родители детей разбились в автомобильной аварии. Ко всему, сами были сиротами, только бабушка по материнской линии жила в глухой деревне. Но когда встал вопрос о месте жительстве детей, она быстренько подписала отказ, и брата с сестрой определили в приют. — Я никогда не позволю, чтобы вы забыли о том, кем приходитесь друг другу. И не дам Полине забыть о том, как ты её поддерживал и стал главной опорой в непростое время, хотя сам был ребёнком. И я не собираюсь занимать место ваших родителей. Я хочу стать вам другом и второй мамой, если вы мне позволите. Только должна сразу предупредить, что я в разводе и замуж не собираюсь. Поэтому соглашаясь на меня, возможно, вы никогда не получите папу.

— Мне вообще глупо рассчитывать на усыновление. Мой возраст никому не нужен. Поэтому я и подумал…

— А ты не думай, Паш, — оборвала резковато, конечно… помягче бы, — иногда позволяй думать мне. По крайней мере до тех пор, пока не закончишь институт.

Он ещё больше округлил глаза.

— А ты как хотел? Я может и добрая тётя Мира со своей личной армией ангелочков, но и строгая, и требовательная тоже. Поэтому сразу уясните, что вседозволенности у вас не будет. Жалеть вас я не собираюсь, но обещаю всегда быть на вашей стороне, чтобы ни случилось и чего бы это нам троим ни стоило. Если вы, конечно, согласитесь на мою кандидатуру в роли усыновителя.

Полина снова забралась ко мне на колени и прижалась худеньким тельцем, вздрагивая. Я не стала подтрунивать на ней, а тихонько поглаживала по волосам.

— Кстати, тебе не обязательно звать меня мамой, — подмигнула Паше, — простого Мира вполне достаточно, безо всяких «тёть». Не то, что я против. Но если тебе сложно или непривычно, то принуждать себя не надо.

— А я хочу говорить мама, — вскинулась русоволосая головка с мокрыми щеками, — можно?

Я аккуратно вытерла нежные щёчки, и едва держалась, сдвигая брови к переносице, чтобы самой не разреветься:

— Конечно можно, солнышко, — её прозвище вырвалось само. Но с той минуты я редко обращалась к ней иначе.

— Мира… — Павлик окликнул и замолчал, а мы с Полинкой жались друг дружке в ожидании вердикта. Он же почесал макушку, прищурился хитро, наслаждаясь нашими вытянутыми лицами, залихватски улыбнулся и выдал: — Я согласен.

Именно тогда безо всяких административных инстанций и формализма я волею судьбы (или прихоти Полины) обзавелась двумя детьми, двумя родственными душами. И мне нестерпимо захотелось, чтобы у нас получилось. Я не могла припомнить, когда в последний раз чего-то жаждала с той же горячностью.

*****

— Добрый день, Леночка. Что-нибудь есть для меня?

— Нет, Мира Андреевна. Ольга Петровна пока не дала разрешение.

— Отказ? — я грызла кончик ручки от волнения.

— Отказа нет. Но ваши документы до сих пор на рассмотрении.

— Вы не в курсе случайно, она хоть что-нибудь говорила про меня?

— Извините, но при мне нет. Вы не отчаивайтесь, Мира Андреевна. Вряд ли вам откажут, вы ведь тоже в системе.

— Спасибо, Лена. Извините, что надоедаю звонками.

— Да ничего страшного. Хоть каждый день звоните. Я если что узнаю, буду держать вас в курсе.

— Чёрт, — швырнула телефон на рабочий стол. Но спохватилась и накрыла его ладонью, чтобы он не улетел далеко и не грохнулся на пол. Иначе куда я без него?

— Не дают заключение? — Влада каждый день смотрела на меня сочувствующим взглядом, но от него становилось хуже.

— Железка нашла отличный повод помотать мне нервы.

— Думаете она способна в силу должности как-то тормозить процесс?

— Окончательно зарубить вряд ли, а вот дотянуть до самого последнего дня отведённого срока — почему нет.

Но, по правде, я крепко мандражировала. Кто мог знать, что у вредной бабы крутилось в голове, вдруг она действительно решит отыграться на мне за что-то и примется вставлять палки в колёса, да так, что мне откажут в усыновлении. Опаска и неуверенность победили. Я вышла из кабинета и, беспокойно расхаживая по коридору взад и вперёд, ждала ответа в телефоне.

— Добрый день, Мира. Вот так сюрприз.

— Здравствуй, Петя. Извини, что отвлекаю от дел.

— Можешь пропустить вводную часть и сразу перейти к сути.

— У меня деликатная просьба… В общем такое дело… Я тут затеяла кое-что и мне бы надо…

— Мира. Давай по существу. Или я могу перезвонить тебе позже, сейчас ограничен во времени.

По коже пробежался сильный озноб, зато развязался язык: — Я усыновляю двух детей из приюта под руководством Железякиной Ольги Петровны. Подозреваю, что она может воспрепятствовать. Хотелось бы ускорить… Если можно…

Тишина с другой стороны телефона давила.

— Петь, ты здесь?

— Да. Я понял тебя… Хм, такого поворота я, честно говоря, не предвидел. Умеешь ты удивить… Ну да ладно. Жизнь твоя, и жить её тебе. Значит сделаем так…

Загороднев выделил мне в помощь толкового юриста, который получив от меня доверенность, немедля принялся за работу. Я догадывалась что в каждом деле имелись свои юридические нюансы и тонкости, но что их столько, признаться, не ожидала. Если бы не юрист, сложно представить, насколько бы затянулся процесс усыновления. Но в итоге после кропотливого и дотошного сбора документов, заполнения анкет, медицинских осмотров, собеседований с представителями органов опеки и Железкой, дело сдвинулось с мёртвой точки, и я стала официальным опекуном Павлика и Полины. До усыновления следовало дождаться судебного процесса, но дети так сильно переживали, вдруг что-то пойдёт не по плану и были согласны на любые условия лишь бы не расставаться со мной. Ольга Петровна смилостивилась и дала добро на их переезд до вступления в силу решения суда (женщина оказалась не так сурова, при условии, что за моей спиной возвышался юрист).

Я много-много-очень-много раз мысленно слала благодарности Бывшему. Да, вот так… Я ж не зверь, на добро следовало отвечать добром. Квартира, доставшаяся мне после развода, дала возможность выделить каждому ребёнку свой уголок. Когда Полинка с Павликом впервые оказались у меня, точнее у нас дома, то поначалу решили, что я какая-то подпольная миллионерша, если жила в царских хоромах. Два дня они вели себя предельно осторожно, словно находились в гостях. Пришлось принимать родительские меры и преодолевать детскую робость. О, я мамочка… дважды! Нелюбимые мною «я-же-мать», нередко посещающие Центр в качестве сопровождения избалованных чад, пусть грызут локти.

*****

— Мам! А давай испечём вот такой торт! — Поля откопала где-то кулинарный журнал и с интересом его рассматривала.

Я пригляделась к фотографии трёхъярусного торта, украшенного розочками, впечатлилась и, тщательно маскируя ужас, предложила альтернативу:

— Солнышко, боюсь моих способностей недостаточно, чтобы осилить это произведение искусства. Как насчёт оладий или сырников? Хотя постой, может печенье для Павлика испечём, миндальное, его любимое?

— Да, давай для Павлика.

Я всегда по-особенному умилялась, замечая трогательную заботу друг о друге брата и сестры. Он частенько подкладывал ей в тарелку самые вкусные кусочки. Делал вид, что его не интересовал десерт, лишь бы малявке досталось побольше. Мне пришлось приложить усилия, дабы убедить Пашу — еды всегда будет с избытком. Они, конечно, не голодали раньше, упаси боже. Но вот со вкусностями имелась проблема. Первое время мне приходилось ограничивать поедание конфет, тортов и всего неполезного, пока они не привыкли съедать сладости не за один присест, а хотя бы за два. Но постепенно в этом отпала нужда — каждые выходные мы собирались на кухне, чтобы приготовить десерт своими руками. Павлик, между прочим, с удовольствием принимал участие.

Входная дверь хлопнула, значит Паша вернулся с дополнительных занятий. Он страстно увлекался лепкой, мой сын — будущий скульптор. Очуметь… У меня взрослый сын и малышка-дочка. До сих пор в шоке, как меня угораздило.

— Привет! — Павлик ввалился на кухню с ошалелым от счастья лицом.

— А мы для тебя печенье стряпаем, — отчиталась Поля.

— Мира, ты не представляешь! — громко воскликнул он.А я смотрела на его восторженное лицо и ждала хороших новостей. Павлика буквально распирало, не лопнул бы от переизбытка чувств. Меня примерно также распирало от гордости за него и от того, что я будто украла у жизни маленький кусочек счастья. Знаете, быть причастной к тому, как юный и важный для меня человечек делал первые в жизни символичные шаги (и я не про то, когда младенец впервые пошёл) — непередаваемое ощущение. Я не считала, будто успехи Павлика — это мои заслуги. Он взрослый человек со своим мнением, эксклюзивным характером и выстраданными ценностями. Но быть с ним рядом, высказать слова одобрения, убедить, что он справится и преодолеет трудности — даже такая малость рождала трепет в груди. Это не то же самое, что я когда-то любила и гордилась мужем, или мамой, или Мариной. Это нечто особенное. Совсем иной уровень. Может я постепенно превращалась в тех самых полоумных, неадекватных и впадающих в крайности озабоченных мамаш, для которых собственные чада — самые-самые, и пусть бы кто решился поспорить…

Чем ещё гордиться женскому сердцу, если не успехами своих детей?

— Рассказывай и мы с Полей с удовольствием представим.

— Мою скульптуру отобрали для художественной выставки, и она поедет в Москву, очуметь да?

Полинка завизжала и бросилась обнимать брата, я, наплевав на руки в муке, вылезла из-за стола и обняла обоих, награждая каждого поцелуем в макушку.

— Ты большой молодец! Горжусь тобой, — быстро исправилась, — мы обе гордимся тобой!

— А ты тоже едешь в твою Москву? — с тревогой спросила Поля. Я была уверена, что нет, но тем не менее обеспокоенно ждала его ответа.

— Трусихи. Куда я от вас денусь? — И вот как парнишка в десять лет умудрился догадаться о причине нашей нервозности. — Едут только работы и куратор их сопровождающий, я никуда не еду.

Мы с Полиной слаженно выдохнули.

— Скажи Паш, а ты бы хотел поехать? — Я не сильна в подростковом воспитании, поэтому старалась спрашивать обо всём и как можно чаще. Пусть он считал меня взбалмошной, беспокоящейся по каждому пустяку тёткой, чем равнодушной.

— Вот ещё. Что я там забыл? Суета сует…

Вскоре Полинка всецело завладела его вниманием, демонстрируя достижения в лепке печенек, которые один в один походили на лепёшки. Павлик слушал внимательно и хвалил сестру. А я наконец успокоилась, что все дома, никто никуда не уезжал, значит можно расслабиться.

Когда печенье ещё румянилось в духовке, трель домофона огласила квартиру в сопровождении радостного визга Полины. Я пока не привыкла, что после дефицита настоящей семьи дочка реагировала на новый для неё мир щедрыми эмоциями.

— Тётя Марина, приехала!

К тому времени, как я пришла встречать подругу, Паша с Полиной облепили её с двух сторон.

— Привет. Ты без сопровождения?

— Не подкалывай, Мирка.

Водилось за мной такое, но у меня имелось маленькое оправдание. После примирения Савелий от Маринки не отходил ни на шаг. Я не могла встретиться с ней и поделиться новостями, чтобы он при этом не отирался поблизости. Поначалу я относилась ко всему ровно. Ну мало ли, у всех ведь чувства выражались по-разному. Тем более вспоминая Геру, когда мы только поженились, он вёл себя примерно также, да и я особым разнообразием поведения не отличалась. Но одно дело, когда ты сама такая и совсем другое наблюдать со стороны. Я недовольно ворчала всякий раз, когда Савелий вертелся подле Марины, но была счастлива за них обоих.

Пока подруга добралась до кухни, дети наперебой рассказывали о Пашиных профессиональных достижениях.

— Не забудь пригласить меня на свою первую выставку, Паш.

— Ой, когда это будет. Если вообще будет, — он нахмурился, быстро растеряв веселье. Павлик не любил, если кто-то его нахваливал и разбрасывал посулы. Несмотря на выбор будущей профессии в области творчества, он отличался практичным характером. И всё неопределённое, не имеющее под собой физической основы его удручало. Поэтому мы с Полей больше не говорили запретных фраз, Марина же забывала тщательнее обдумывать слова.

— Что у тебя за новости, раз ты сама приехала и отказалась говорить по телефону, — я отвлекла внимание подруги от сына, давая тому возможность прийти в себя.

— Вот мои новости. — Марина протянула через кухонный стол руку и не увидеть сверкающий булыжник на её безымянном пальце было невозможно. Дети новость не осознали, поскольку визгов не последовало.

— Сава ограбил ювелирный?

— Мира!

— Прости. Поздравляю тебя! От души! И Саве тоже передай поздравления от нас всех.

Полинка подошла ко мне и подёргала за юбку:

— Ма-ам, а у тёти Марины день рожденья?

— Нет, солнышко. Тётя Марина собирается замуж.

— О-о-о. — Полина не завизжала, как обычно за ней водилось, но лицо приобрело задумчивость.

Когда она такая, я немного напрягалась, фантазия у дочки будь здоров, работала без сбоя и в круглосуточном режиме. Вопрос крылся в том, во сколько нервов обойдутся мне последствия. Паша буркнул свои поздравления, и они с Полиной ушли в гостиную смотреть телевизор. Вопросы бракосочетания детям показались малоинтересными.

— Когда свадьба?

— Не знаю. Мы не определились с датой. Хочется тёплой погоды. Но до конца лета осталось всего ничего, и мы не успеем хорошенько подготовиться.

— Ожидается размах?

— Я не хочу, как было у тебя — жених с невестой и два свидетеля. Я хочу белое платье, толпу гостей, шампанское рекой и всё в таком духе.

— А чего хочет Сава?

— Какая разница? Какой будет свадьба должна решать невеста, а не жених. Если я хочу свадьбу с размахом, значит так тому и быть.

Я была на стороне подруги, разумеется, но непонятная игла ворочалась в душе.

— Мира, ты обиделась?

— Конечно нет, с чего бы, — моя улыбка легко притворялась настоящей. — Пора духовку проверить. Будешь с нами чай? Мы с Полиной для Павлика пекли печенье.

— Извини меня, Мир. Я, не подумав, сказанула.

— Ой Марин, да ну тебя. Я развестись успела с той горе-свадьбы, уже нечего вспоминать.