Ревность 2

Кристина Французова, 2023

2-ой заключительный том.Семейные ценности – вот что отстаивала Мирослава, когда любимый муж превратился в тирана. Она сбежала в ночь, в никуда, чтобы спасти собственную жизнь и остатки самоуважения. Не имея денег, жилья, работы, в руках один чемодан и диплом экономиста. Когда тебе 27, сложно начинать с нуля. Но судьбу не интересуют наши планы.Любовь обернулась разочарованием. Надежды испарились. Мечты остались в доме, из которого сбежала.Мирослава решительно/безрассудно перевернёт свою жизнь, но что ей это принесёт…Старые знакомые + новые роли = кто получит итоговый приз…ХЭ для героини есть (не путать с ХЭ для читателя).

Глава 39

А! Это снова ты. Не отроком влюблённым,

Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным

Ты в этот дом вошёл и на меня глядишь.

Страшна моей душе предгрозовая тишь…

А. Ахматова, 1916

Отрывок А! Это снова ты. Не отроком влюблённым…

Середина недели выдалась на редкость суматошной. В одном из туалетов Центра сломалась канализация. Сантехники устранили течь, но исправить проблему не смогли. Пришлось отпустить их под честное слово за нужными инструментами и запчастями. В человеческую честность верилось с трудом.

Антипов ждал меня сегодня с отчётом. Но я замоталась и не закончила вовремя, попросила об отсрочке, тогда настырный дед прислал Стасика.

— Мира, я не хочу лезть в твои дела и понимаю, что непросто контролировать всё самой. Но я такой же подневольный человек. Ты мне выдай документы за последний месяц, я сяду в сторонке и поработаю, никому мешать не буду.

— Неужели у него не нашлось для тебя других дел кроме как сидеть здесь и перепроверять меня. Ведь он всё равно заставит меня доделать и лично ему отчитаться.

— Такой уж он человек, — Стас беспомощно развёл руками, за линзами очков глаза закатились кверху.

— Хорошо. У нас есть пустой кабинет и тебе никто не помешает. Передам в бухгалтерию, чтобы девочки принесли документы.

— Спасибо, Мира. Не сердись.

Я только махнула рукой, потому что у меня ещё одна встреча. Вроде какой-то важный спонсор заинтересовался и назначил встречу. Влада с утра несколько раз напоминала. Я не забыла. Но пока беседовала с двумя родительницами, звонок о прибытии визитёра застал меня врасплох. Время — три часа, день промчался незаметно, и казалось, что я ничего не успевала, хотя крутилась белкой в колесе. Спина ныла от каблуков, превращаться в тётю-мотю не хотелось, но в свой мысленный список дел я включила дополнительный пункт: принести на работу удобные, мягкие тапки.

— Сантехники не вернулись? — поинтересовалась у Влады.

— Нет.

— Вызови ещё кого-нибудь. Может коммерческую службу? Муниципальных можем и месяц прождать.

— Я передам завхозу и проконтролирую.

— Спасибо, Влада. Извини, что гружу тебя.

Но она только хохотнула: — Так вы меня премируете регулярно, грех жаловаться.

Я кивнула себе же: что есть, то есть. Влада для меня, что волшебная палочка для крёстной феи. Крёстная может и волшебница, но без палочки ворожбы не получится.

Спустившись со второго этажа в фойе, я сразу наткнулась на знакомый разворот плеч и причёску, которую когда-то обожала трепать.

— Добрый день. Чем обязана?

— Привет, Мира. Отлично выглядишь.

— Можешь опустить прелюдии, Подольский, у меня сейчас встреча.

Наглая усмешка исказила его лицо, а взгляд, направленный на меня, был чересчур красноречив. Я на всякий случай осмотрела безлюдное пространство вокруг нас, и всё коварство подлого замысла хлынуло тотчас.

— Судя по всему моя встреча с тобой.

— Жаль расстраивать, но… да, я твой возможный спонсор.

Холодные ладони потели, но регулярная муштра Людмилы Геннадьевны и давешние уроки Загороднева даром не прошли.

— Что ж, господин Подольский, с чего желаете начать? — я перешла на официоз, каждой клеточкой ощущая, что встреча грозила превратиться в нелепый фарс.

— Я бы сказал — с тебя, Мира. Но боюсь отхватить по морде, — дерзкие глаза вызывающе поблёскивали иронией, чуть сожалением и щедро сыпали возбуждёнными искрами. Его, похоже, обуревала настолько сложносоставная гремучая смесь, которая, меж тем, не отличалась от моих беснующихся эмоций.

Моя выдержка рассыпалась на осколки, не выдержав перегрузки. Шагнув ближе, сердито сведя брови, я запальчиво, но не повышая голос, выговорилась:

— Слушай сюда, Георгий Родионович! — Я тыкнула пальцем в его грудь, палец подогнулся, и почему-то ладонь, раскрывшись, сразу прилипла к рубашке. Горячее напряжение ощущалось через ткань… это, я, конечно, зря. Мало меня лупили в детстве по рукам… Руки я быстро отвела назад, скрещивая за спиной (но огладить кое-кого пару раз успела, что ладонь приятно покалывало). Взгляд против воли возвращался к обтянутой рубашкой мужской груди меж распахнутых пол пиджака… О-ох, я чуть не забыла, что изволила гневаться. — Не знаю, что ты задумал, для чего устроил весь этот цирк. Но позволь я тебе напомню, что мы здесь не в игры играем. Пока ты изволишь корчить из себя покровителя, кто-то, жертвуя своим личным временем и нормальным уровнем заработка, занимается с покалеченными детьми, которые, к слову, покалечены не только физически, но прежде всего морально. Поэтому если тебе нечем заняться, и ты решил утроить экскурсию по Центру скуки ради, то выбери, будь любезен, другое место. Здесь нет веселья в общепринятом смысле. Здесь веселье одно — детское. А взрослые хватаются за сердце и глушат валерьянку вёдрами вместо завтрака, обеда и ужина.

Он перестал усмехаться и посуровел:

— Я не шучу Мира и никогда не шутил такими вещами. Если я здесь, то лишь по единственной причине — хочу помочь. И вместо того, чтобы обвинять меня в непристойностях, лучше займитесь делом, госпожа директор, и покажите вверенное вам заведение.

Я вспыхнула (чёртов «покер-фейс», разрекламированный Петром Аркадьевичем, перед Бывшим не срабатывал). Поначалу пристыженно, но постепенно увлекаясь разговором, я повела за собой Подольского и одновременно делилась наработками и собственными мечтами. Которые пока жили в воображении по причине невсесильности заложенного бюджета.

— Знаешь, я сама не ожидала, что ребята с физическими недостатками покажут хорошие результаты. — Обойдя два этажа, мы спустились в полуподвал к бассейну и тренажёрным залам. — Я обращалась в отделение параолимпийцев, чтобы прислали нам спортивного скаута оценить потенциал и будущие возможности. Пока не знаю, получится ли.

— Я в замешательстве, Мира.

— Почему?

Я пытливо вглядывалась в лицо напротив, знакомое до самой мелкой морщинки, но спустя время казавшееся чуждым.

— Ты одержима детьми. А я… — он печально усмехнулся, — даже не догадывался, хотя должен понимать тебя лучше других.

— Это плохо?

— Каждый из нас чем-то увлечён. Разница лишь в степени увлечённости.

Как будто его слова что-то объяснили. Я ничего не поняла, но меня больше не интересовали дебри мужских душ. Мужчины и всё с ними связанное — непроходимая чаща. Влезать туда добровольно, чтобы шипы да колючие ветки сняли с меня кожный покров послойно, до самого мяса, не было ни малейшего желания.

— А есть острые вопросы не решающиеся именно из-за нехватки финансирования?

— Полно.

— А самый главный из них какой?

Мне даже задумываться не пришлось: — Зарплата. У нас каждый специалист, будь то воспитатель или тренер по физподготовке помимо платных уроков ведёт бесплатные группы из детских приютов. За которые я рассчитываюсь из спонсорского кошелька. Но, сам понимаешь, всё, что касается подопечных Люды… Ребёнка-инвалида ведь не доверишь вчерашнему студенту. Там нужны особой узости навыки, а специалистов раз-два и обчёлся. Если сравнить с той же Железкой…

— А Железка это?

— Извини. Дурацкое прозвище прилипло. Я никак не избавлюсь от плохой привычки. Ольга Петровна. Паша с Полиной как раз из детского дома под её началом.

— Понятно.

За объяснениями я потеряла мысль и притихла. Подольский даже не заметил воцарившейся тишины, и думая каждый о своём, мы вернулись к исходной точке нашей экскурсии.

— А что по поводу зарплаты, ты недоговорила?

— Да. Остро стоит вопрос оплачивать часы тем специалистам, которые берут дополнительной нагрузкой детей из приютов. Мы им, разумеется, платим, но всё равно работы много. Тогда как альтруисты, особенно с необходимым накопленным опытом, попадаются не часто. Я даже собственной зарплаты в полном объёме до сих пор не видела. И, честно признаться, обналичивая банковский счёт, который ты оставил после развода, каждый раз мысленно шлю тебе благодарность. Стыдно признавать, он меня выручает по сей день.

— Подожди. А куда делась твоя зарплата?

— Половину оставляю себе, а остальное раздаю в виде поощрений в конвертах.

— То есть ты сидишь без денег, но твои сотрудники получают дополнительную компенсацию?

— Знаю, звучит странно. Но как мне удержать людей, которых изначально не хватает. Всем надо оплачивать счета за жильё, содержать детей.

— Но у тебя тоже дети и жильё.

— Зато у меня есть банковский счёт. Который позволяет держаться на плаву.

— Ты ненормальная. В курсе?

— Догадываюсь. И моё признание должно остаться строго, между нами, Подольский. Если меня будут допрашивать, я открещусь от всего, что способно опорочить моё честное имя, — я, разумеется, преувеличивала, но разве угадаешь выверты мужской логики…

— Мира, я не собираюсь порочить твоё честное имя, — он покачал головой и чуть приподнял уголок рта.

— Я тебе не верю. Но уповаю на остатки порядочности.

Интересно, мои полуулыбки и взгляды из-под ресниц не походили на флирт? Потому что это был именно он. Как же всё не вовремя…

— Мира Андреевна, а я вас повсюду ищу. — Наша завхоз, Мария Ивановна, женщина хваткая, если кого-то настигла, то добыче не ускользнуть. Но я обрадовалась непредвиденному спасению. — Сантехники объявились.

— Отличные новости. Когда они закончат работу?

— Не те, которые приходили с утра, новые.

— И-и?

— Ваше присутствие необходимо. Оказывается, нужно что-то докупить, я не помню название, но цена запчастей не предусмотрена бюджетом. Требуется ваше согласование.

— Чёрт, туалетные дела с сюрпризами отвлекают меня весь день, — выговорила непонятно кому.

— Продолжим в другой раз. — Подольский вознамерился уйти, а мне, странное дело, не хотелось, чтобы он торопился. — Основная суть ясна. Денежные вопросы в любом случае станем обсуждать только после того, как получу от тебя финансовую отчётность.

— Если хочешь, я позову помощницу, она достаточно компетентна, чтобы ответить на вопросы, за исключением финансовых.

— Нет срочности. Занимайся своими делами, а позже согласуем время. — Бывший вежливо попрощался со мной и Марией Ивановной.

— Потрясающий мужчина, лет двадцать назад я бы не упустила эффектный экземпляр. — После слова «эффектный» Мария Ивановна прикрыла глаза и даже причмокнула.

Что бы она сказала, если увидела Подольского в лучшей форме, примерно каким он был до развода. Боюсь впечатлительной женщине пришлось вызывать реанимобиль.

— Пойдёмте, займёмся лучше сантехникой, Марь Иванна. Мужчины — это нечто иллюзорное. То какими видим их мы, женщины, несопоставимо с тем, что они в действительности из себя представляют. Знаете, как бывает: вот пришли мы с вами в кинотеатр на романтическую комедию, а получили триллер с элементами хоррора. Или, наоборот, купили билет на качественный английский детектив в стиле Шерлока Холмса, а нам с вами показали индийскую «Зиту и Гиту».

— Мира Андреевна, а что такое хоррор?

— А это, Марь Иванна, нам как раз объяснят сантехники.

*****

С Бывшим я мило попрощалась на работе, рассудив, что на ближайшие несколько дней освободилась от нежелательного общества. А поздно вечером мне на телефон пришло банковское уведомление. Прочитав которое, я встала с дивана в гостиной, сделала пару кругов по комнате, дёргая подбородок и растирая шею, села обратно на диван. Затем сходила на кухню, чтобы включить электрический чайник. И снова села, но уже на стул. Крепко поразмыслив, я с решимостью набрала ненавистный телефонный номер, который пришлось возвращать из «чёрного списка».

— Мира? Что-то случилось?

— Не изображай из себя трепетного мужа. У тебя плохо получается, — нагрубила. Не специально, но по-другому никак.

— Раньше получалось.

— Только ты слишком быстро растерял навыки. И я, как никто, знаю о чём говорю.

Что-то я разошлась… напоминание о прошлом ранило в большей степени меня. Тем более я уверена, что плевал он на мои обиды с самой высокой башни. Для него прошлое — не больше, чем досадная ошибка, в которой оказалась виновата я, а не он.

— Давай ты просто расскажешь, что случилось, — Бывший оставался хладнокровен, в отличие от меня. «Вот тебе, Мира, лишняя возможность убедиться в его чёрствости».

— Ты случился, Подольский! — Моё раздражение достигло критической отметки. — И не делай вид, что не совершал сегодня банковского перевода.

— Деньги поступили? Хм, быстро. А в чём проблема? Мало? Скажи сколько нужно, и я добавлю.

— И ты утверждал, что я ненормальная? Ты сам-то давно у психиатра проверялся? За каким чёртом мне сдались твои деньги? — я орала насколько возможно кричать в квартире, где спали дети, то есть шёпотом.

— Считай это моим первым вкладом в Центр.

— Ты вложился не в Центр, а в меня. Деньги поступили на мой личный счёт, Подольский! И вопрос без подвоха — что ты хочешь взамен, отправив мне такую сумму?

— Мира. Ничего не нужно, — он повысил голос. Ему ведь не было нужды оберегать чей-то сон. — Я мог отправить деньги напрямую в Центр, но решил, раз уж ты всё равно тратишь зарплату на благотворительность, то должна получить что-то взамен. Вот и всё. Тем более ты не одна. Помимо себя, ты отвечаешь за двоих малышей. Хватит думать о других, давным-давно пора задуматься если не о себе, то хотя бы о своей семье. Только представь, если бы деньги на счёте закончились. Что бы ты делала тогда? Чем кормила детей? Как минимум, ты ведёшь себя безответственно.

— Я всегда тщательно слежу за остатком, — оправдалась без прежнего пыла. Не Подольскому рассуждать об ответственности, но он прекрасно осведомлён куда и как надавить, чтобы добиться от меня нужной реакции. И я её послушно демонстрировала. Противно, что я столь предсказуема и легко управляема. Но дети — святое.

— Деньги имеют свойство заканчиваться в самый неподходящий момент.

— Ладно. Проехали.

— Я не расслышал, ты что-то сказала? — издёвка в голосе самоуверенного гада звучала более чем ясно.

— Всё ты расслышал, а если проблемы со здоровьем, то обратись к врачу. Но я так и быть не поеду завтра в банк, чтобы вернуть платёж. И знай, что деньги оставлю только ради Полины и Павлика.

— В конце концов они носят мою фамилию. — Неоспоримый аргумент подвёл последнюю черту в затянувшемся споре и окончательно меня разоружил.

— Даже не надейся, что это что-то значит. Одно движение в нашу сторону, и я сменю всем троим фамилию на мою девичью.

— В сравнении с твоей Каляевой, с большей долей вероятности, дети радостно проголосуют, чтобы остаться Подольскими.

Необъяснимый испуг затуманил мозг, и я высказала то, что не собиралась говорить ни при каких обстоятельствах:

— Если я расскажу им почему их мать развелась с человеком, которого любила больше жизни, они открестятся от любого упоминания фамилии Подольский.

Тишина между нами стала похожа на кладбищенскую. Оно и правильно, ведь я достала самого жуткого скелета, который при общении с Бывшим буквально выпадал из моих тайников, обнажая раны, которые я надеялась худо-бедно зажили. Но я снова промахнулась с выводами. Печально, что именно в отношении Подольского я совершала ошибки с неприятной регулярностью. Не выдержала первой:

— Извини, я не должна была…

Но стало только хуже, потому что злющий голос оборвал: — Не извиняйся. Особенно передо мной. У меня дела, созвонимся позже.

Связь прервалась, но я раздумывала над тем, чтобы перезвонить и извиниться ещё раз. «А он много перед тобой извинялся?» — напомнила себе и спокойно отложила телефон.

Через пять минут набрала номер заново:

— Перестань извиняться, — Бывший ответил сразу.

— И не собиралась. Я хотела спросить, но всё-время что-то отвлекало. — От него звучала тишина, и я продолжила, — старший Загороднев намекал, что у тебя трудности с бизнесом. Не обязательно вливаться деньгами прямо сейчас, можно…

— Я понял.

— Мы сейчас не сильно нуждаемся…

— Мира, — он перебил резче, — я понял. Но лучше Загородневу поменьше трепаться о чужих делах.

— Он не трепался. Просто вскользь упомянул. Я хотела подробностей, но он ничего не сказал, — мне стало обидно, что Подольский сходу готов обвинить меня в сплетнях.

— Не обижайся, но свои дела я решу как-нибудь сам.

— Да делай ты что хочешь! — громко выпалила и швырнула телефон на кухонный стол.

Не обижайся… Делать мне нечего обижаться на него. Обижалась я раньше, а сейчас он меня… хм, нервировал.

Вспомнив о чайнике, я налила в кружку кипятка и заварила пакетик. Потягивая горячий чай, вскоре я перестала бухтеть под нос невысказанные, но булькающие претензии. Мысли перескакивали с одной на другую, кружась вокруг одного человека. Его сегодняшний широкий жест сбивал.

Но я ведь знала, что Подольский никогда не попросит прощения, не скажет: «Прости, милая, я был чертовски не прав». Его щедрость при разводе и была своего рода извинением. Но от этого знания становилось паршивей на душе. Получалось, что «прости» легко измерить. Назначить цену, как в магазине. Видимо у всякого «прости», как у каждого человека, имелся свой собственный «ценник». Пускай квартира с банковским счётом выручили меня колоссально, ведь без них я не усыновила бы Павлика и Полину. Тем не менее считать их платой за доставленные физические и моральные неудобства — верх цинизма, до которого я пока не доросла.

«Но, если бы он предложил тебе искренние извинения в обмен на квартиру с деньгами, чтобы ты выбрала?» — спросила сама себя, не желая превращаться в лицемерку. За ответом не пришлось бродить по тёмным закоулкам горемычной души, он возник моментально и сам собой: «Я выбрала"прости", а не развод».

«Даже после того, как он вытер об тебя ноги? После того, как избил и овладел таким способом, за который «награждают» реальным тюремным сроком? После того, как он привёл в ваш дом проституток и поимел одну из них на твоих глазах? А скольких он одаривал вниманием пока вы были женаты?» Я обхватила голову, чтобы остановить жужжащий осами поток. Что же ты задумал, Подольский? Почему стоило тебе объявиться, и кошмары с иллюзиями воскресли, а я хоронила их навсегда.