Ревность 2

Кристина Французова, 2023

2-ой заключительный том.Семейные ценности – вот что отстаивала Мирослава, когда любимый муж превратился в тирана. Она сбежала в ночь, в никуда, чтобы спасти собственную жизнь и остатки самоуважения. Не имея денег, жилья, работы, в руках один чемодан и диплом экономиста. Когда тебе 27, сложно начинать с нуля. Но судьбу не интересуют наши планы.Любовь обернулась разочарованием. Надежды испарились. Мечты остались в доме, из которого сбежала.Мирослава решительно/безрассудно перевернёт свою жизнь, но что ей это принесёт…Старые знакомые + новые роли = кто получит итоговый приз…ХЭ для героини есть (не путать с ХЭ для читателя).

Глава 28

— Мира, ты не ответила, — над моим ухом раздался недовольный мужской голос. Я сидела за кухонным столом, передо мной ноутбук и столбцы бухгалтерских цифр. От неожиданности вздрогнула, но Пётр упредил возмущение, и быстренько опрокинув меня спиной назад, удерживая в воздухе вместе со спинкой стула, прижался губами. Он не брился, щетина колола, но нежная ласка перекрывала все неудобства.

— Хватит работать. Выходные предназначены для другого. Можем сходить куда-нибудь, погода чудесная.

— Поставь меня обратно. — Висеть в воздухе было забавно, но страшновато.

— А ты обещаешь не работать?

— Извини, вчера не успела закончить.

— Значит в понедельник доделаешь, — непреклонный голос и слова.

— Это же твой ненаглядный Антон Андреевич меня торопит. Всё ему надо личных пояснений к каждой цифре, чтобы я досконально проверила, удостоверилась и ему отчиталась.

— Не спорю, мужик он дотошный. Но можем попросить Стасика принять удар на себя.

— Петь, ты не устал меня держать? Вдруг уронишь?

— Тебя — никогда. Мне звонить Стасику?

— Толку от вашего Стасика. Антипов вызубрил мой телефон. Он звонит мне напрямую когда хочет, во сколько хочет и столько раз, что я с ним разговариваю чаще, чем с тобой.

— Мирка. — Пётр хитро прищурил глаза. — А может он в тебя влюбился?

— Дурак! — я зажмурилась и завизжала. Потому что одна мысль о том, что господин Антипов воспылал ко мне нежными чувствами способна заставить задуматься об увольнении и начать разрабатывать план о переезде на север. Для усиления эффекта я молотила по Петру кулаками, но попадала по воздуху. Прежде чем лупить что-либо и кого-либо нелишне открыть зажмуренные глаза и хорошо бы обрести устойчивость под ногами, а не болтаться в невесомости. Когда Петру надоел мой визг и нелепое барахтанье, он просто выдернул меня со стула, закинул на плечо и понёс в сторону спальни.

— Раз гулять ты отказываешься, значит займёмся другим.

Щедрый шлепок по ягодицам ощущался через спортивные штаны.

— Петь, я не сохранила файл в ноутбуке. Вдруг он пропадёт?

— В следующий раз не будешь приносить с собой работу, когда дома тебя ждёт голодный, истосковавшийся по женской ласке и жаждущий вершить в твою честь подвиги храбрый рыцарь.

— Ха-ха, мы до завтрака исследовали твои подвиги.

— Когда ты рядом, я всегда готов к новым, — я оказалась сброшена на кровать и меньше чем за минуту избавлена от штанов, футболки и трусиков. После чего Пётр весьма обстоятельно мне показал и доказал, что его подвиги в мою честь заслуживали гораздо большего внимания с моей стороны…

*****

— Мира Андреевна! — Влада с криком ворвалась в кабинет, — ЧП!

— Так, вдохни-выдохни и по порядку.

— Ирина, вертихвостка такая, не позвонила и не предупредила, что сегодня не выйдет. К ней на занятия пришли ребята, перед кабинетом уже собралась внушительная толпа и не расходятся. У кого уроки платные возмущаются громче всех. А ещё пришли ребята из детского дома, они тоже не уходят.

— А Ира у нас кто?

— Рисование и лепка у средних групп.

— А разве у нас нет второго преподавателя?

— Есть. Но, как назло, он сегодня выходной, мы звоним-звоним, но Юра не отвечает.

— Ясно. Платных учеников много?

— Много.

Закрыв ноутбук, я покинула кабинет вслед за Владой. Пока мы шли, внутренне готовилась к непростому разговору, придётся договариваться с родителями и идти на значительные уступки. Некрасиво, если в первый месяц работы будут случаться подобные осечки, а с этой Ириной предстоит серьёзно поговорить. Сразу отредактировала в уме список предстоящих дел, с учётом внесения свежих изменений. Возле кабинета действительно скопилось на вскидку около десяти ребят и трое взрослых.

— Добрый день, меня зовут Мирослава Андреевна. Я руководитель Центра. Вижу, что сегодняшнее занятие сорвано.

Дети дружно поздоровались, родители ограничились кивками.

— Может Ирина…, — я обернулась к Владе, чтобы подсказала отчество.

— Владимировна, — моя чудо-помощница поняла меня с полуслова. Мне несказанно повезло, что Влада умудрялась загадочным образом запоминать имена. Иначе мне пришлось носить с собой картотеку личных дел сотрудников.

— Может Ирина Владимировна звонила кому-то из вас, ребята?

— Нет. Не звонила. Мы не в курсе, — разноголосые ответы посыпались со всех сторон.

— Что за безобразие. Не успели открыться, а уже срываете уроки.

— Да-да. Может вы специально насобирали денег и через месяц закроетесь. Вы аферисты? — несдержанные «я-же-мать» вступили в перепалку.

— Так, уважаемые родительницы. Давайте не будем разбрасываться голословными обвинениями. Я каждый день на рабочем месте с утра и до позднего вечера. Никуда не сбегаю и не скрываюсь. Сегодняшний случай — форс-мажор. К сожалению, преподаватель не поставила нас в известность об изменениях в расписании. Поэтому я приношу вам извинения.

— Что нам ваши извинения. Кто проведёт урок?

— Как часто вы ходите на занятия, два-три раза в неделю?

— У моей дочери три занятия в неделю. Ирина Владимировна с первого дня отметила успехи моей Леночки. А теперь придётся снова подыскивать новый кружок.

— На вашем месте я бы не торопилась с выводами. Во-первых, у Ирины Владимировны могло случиться что-то серьёзное, требующее её непосредственного участия. Во-вторых, у нас есть второй преподаватель, который временно возьмёт дополнительную нагрузку.

— Даже если на этой неделе мы будем ходить к Юрию Борисовичу… — Всеведущие мамочки уже выяснили имя-отчество второго преподавателя. — То что нам делать дальше? Кто вернёт деньги за последующие две недели, ведь мы оплачивали авансом месяц вперёд.

— Не волнуйтесь. Все денежные средства будут возвращены согласно фактическому пересчёту оказанных услуг. Сейчас я предлагаю вам отправиться по домам, поскольку Юрий Борисович физически не сможет провести урок. Но следующее занятие состоится обязательно. К тому времени я вам предоставлю информацию по поводу Ирины Владимировны.

Мамочки смерили меня недовольными взглядами, посовещались между собой и нехотя закивали, словно делали мне одолжение:

— Так и быть Мирослава Андреевна, поверим вам на слово. Но если деньги за пропущенные занятия нам не вернут, я всё сделаю, чтобы вашу липовую лавочку прикрыли. Мой муж не последний человек в городе.

Потянуло рассмеяться в татуированное бровастое лицо странной женщины, но я демонстрировала сдержанность (если вы когда-либо видели женские чёрные брови, похожие на боевую раскраску спецназа, то знаете, чего мне стоила показная невозмутимость).

— Мы были на открытии, потому что живём неподалёку. И знаем, что вы общаетесь с мэром на короткой ноге. Но это вам не поможет. Прокуратура в случае необходимости и к мэру придёт, и к вам, Мирослава Андреевна. Вы не думайте, я не жадная. Но свои деньги привыкла считать.

«Угу, я прям вижу, как прокуроры из-за трёх копеек стучат в особняк мэра».

— Я уверена мы решим сложившуюся ситуацию мирным путём без угроз и козыряния связями. Для меня в первую очередь важно, чтобы кружки работали, для вас — чтобы дети с удовольствием посещали занятия и развивались. У нас общие цели, поэтому давайте повременим с упрёками. До конца недели, надеюсь, вы дадите мне время, чтобы полностью разобраться с ситуацией. А после я обязательно решу вопрос о компенсации всем невольно пострадавшим.

Женщины недолго поворчали, но вскоре разошлись. Из всех ребят остались только трое девочек и один мальчишка, скорее всего подопечные Железки. Я сама стала величать прилипчивым прозвищем директрису одного из детских домов.

— Вот же стервы эти мамаши, — зло выплюнула одна из девчонок.

— Не будем опускаться до их уровня и сыпать оскорблениями.

— Мира Андреевна, а вы здорово из прижучили, — выступил единственный мальчишка среди нас.

— Ребят, я не собиралась никого жучить. Но как ни крути некрасиво получилось. Ирина Владимировна меня здо́рово подвела.

— Я продолжаю ей звонить, но телефон не отвечает, — поддакнула Влада, напоминая о своём присутствии.

— Ребят, вы ведь от Ольги Петровны?

— Ага, от Железки.

Укоризненно качнула головой, но не сдержала ответной улыбки, глядя на их смешки и тычки под рёбра.

— Хотите наш водитель вас отвезёт?

Они переглянулись и дружно отказались:

— А можно мы у вас побудем немного. Раз уж так получилось. У вас интересно. Можно за бассейном наблюдать. Или за спортивными тренировками, — девочки хитро переглядывались.

— Значит так. Остаться можете, — я сдвинула брови к переносице, надеясь придать лицу строгости, но не уверена, что у меня получилось. Не за горами день, когда все подростки узнают, как легко управлять наивной тётей Мирой. — Но громко не разговаривать, не гоготать, не бегать, не баловаться. — Обернулась к Владе: — Что забыла упомянуть?

— Не мешать другим занятиям, — подсказала находчивая помощница.

Кивнула и обернулась к детям: — Верно, никому не мешать. Я предупрежу охранника, что вы четверо должны выйти отсюда через час. Засекайте время, и чтобы ни минутой позже. Если подведёте, то Ольга Петровна меня отругает и вас больше не отпустит.

Подростки при упоминании Ольги Петровны моментально сникли.

— Не подведём, Мира Андреевна.

— Кстати, если голодные можете перекусить в столовой. Думаю, там осталось что-то из еды. Хотя бы бутербродами заправитесь.

— Спасибо большое, мы не голодные… И мы пойдём? — детям не терпелось избавиться от присутствия взрослых.

— Только не шалите, — погрозила пальцем напоследок, прежде чем мы с Владой развернулись и пошли по коридору в обратную сторону.

— Думаю надо отправить водителя в гости к этой Ирине. Что могло случиться, ума не приложу. Но надеюсь, ничего серьёзного.

— Я могу зайти к ней вечером. Судя по её анкете, она живёт в моём районе.

— Хорошая мысль, — сначала я обрадовалась, но тут же засомневалась, — нет, Влада, мало ли… Она чужой, малознакомый человек. Одной ходить небезопасно.

Помощница посмеялась над моей мнительностью:

— Мира Андреевна…

Однако продолжить не успела, потому что мы зашли в кабинет, а через несколько секунд в него ворвался недовольный и рычащий Пётр Аркадьевич:

— Мира, почему не отвечаешь на звонки?

Да что ж такое-то, сегодня официальный день претензий?

— Петь, ну право слово, я отлучилась по делам. Одна из преподавателей не вышла на работу, дети стояли перед запертым кабинетом, а родители грозили скандалом. И я забыла телефон, — перечислила всё по порядку.

— Почему не перезваниваешь?

— Мы только вернулись с Владой, не успела даже телефон в руки взять, — как будто он не видел своими глазами, что мы даже опуститься в кресла не успели.

Пётр моментально успокоился, довольный объяснением: — Собирайся, мы уходим.

— Но до конца рабочего дня ещё два часа!

— Ничего страшного, без тебя небо не рухнет. Собирайся.

Он стоял рядом, возвышаясь грозной сердитой скалой. Я бросила косой взгляд на Владу, та же тактично отводила глаза, но тоже косилась, правда не на меня, а на Петю. И вот я ни капли не ревновала, но почему-то любопытство заставляло следить за ней. Вдоволь налюбовавшись на Загороднева, она споткнулась на мне, окончательно смутилась и покраснела.

— Мира Андреевна, так я съезжу к Ирине? — Влада суетливо собирала вещи со своего стола. Мы делили один кабинет на двоих. Приёмная, где подразумевалось рабочее место помощницы, до сих пор простаивала в ожидании мебели. Но я, по правде, больше переживала за детские комнаты. Не все кабинеты были укомплектованы нужной мебелью и не до конца наполнены инвентарём. Поэтому мы с Владой продолжали в первую очередь решать вопросы касающиеся работы Центра, свои же личные удобства пришлось отложить на неопределённый срок.

— Возьми водителя. Пусть поднимется с тобой, — мне не хотелось отпускать её одну.

— Что случилось? — Пётр проявил заинтересованность.

Когда я коротко пересказала события, Пётр обернулся к Владе и подтвердил мои опасения: — Одна не ходи. Обязательно с водителем.

Влада заалела словно маков цвет и опустила голову:

— Как скажете Пётр Аркадьевич, — пискнула и выскочила из кабинета словно за ней кто-то гнался.

— Смешная у тебя помощница, — отметил Пётр, изучая меня придирчивым взглядом. Я принялась собирать сумочку и выключила ноутбук.

— Может раскроешь тайну, чем обусловлена твоя внезапность? — Когда развернулась, то Петя стоял слишком близко и я почти уткнулась в него носом.

— Мне не нужны причины, Мира, — он сжал мои плечи, крепко. Его глаза помрачнели, дыхание зашумело. Запах одеколона дразнил моё обоняние, и я потянулась, чтобы прикоснуться губами к обнажённой полоске кожи за расстёгнутым воротником рубашки. Лизнула и потёрлась носом. Пётр своей энергетикой моментально пробуждал во мне какое-то древнее женское начало, которое тут же откликалось, а голова заполнялась туманным флёром, забывая о делах, мыслях, тревожащих всего мгновение назад. Хотелось окунуться в облако мужской ауры, завернуться в кокон и впитывать каждой порой его силу и уверенность.

— Я вижу, ты сама напрашиваешься, чтобы я сделал так, — порочно искривлённые губы выдохнули последнюю фразу, а после запечатали мой рот нетерпеливым поцелуем. Языки, встретившись, схлестнулись в сражении, а может соскучились. Мужские руки быстро избавили меня от пиджака, не размыкая губ, затем Пётр избавился от своего. Новые объятия. Я царапала через рубашку мускулистую спину, он расстёгивал на блузке пуговички, чтобы, когда полы распахнуться, прильнуть губами к шее и заскользить влажной дорожкой вниз. Грудь соблазнительно приподнята в ажурном бюстгальтере. Жадные губы всосали кусочек плоти рядом с кружевом, прикусывая кожу, заставляя меня шипеть от боли и возбуждения.

Пётр отстранился рассмотреть алеющий свежий засос, затем мазнул его языком и поднял довольный взгляд на меня, демонстрируя озорные мальчишеские искорки с обещанием шалостей.

— Обновим твой рабочий стол?

Я ахнула от наглости, а низ живота предательски, но томительно сжался.

— Петь, сюда может зайти кто угодно. И ты собирался куда-то ехать…

Но он меня не слушал, усадил на столешницу и продолжил исследовать губами шею, вырисовывая узоры, наполнявшиеся торопливым ожиданием. Проворные пальцы высвободили грудь из кружевного плена, губы добрались до соска, чтобы прикусить его больно и сладко.

— Не хочу никуда. Всё что я хочу — передо мной. Ты сводишь меня с ума, Мира.

Я выгибала спину, чтобы как можно сильнее вжаться телом в наглого искусителя. Но этого ему показалось мало, он обхватил ладонями две груди, крепко сжал и заново атаковал один из сосков. С нескончаемой жадностью он покусывал его, облизывал, втягивал в рот, дикая ласка граничила с болью, от возбуждения мои глаза закатывались, и я с трудом глушила в себе утробные стоны. Мне пришлось заткнуть рот своим же кулаком, чтобы не огласить округу рёвом мартовской кошки. Крохи здравомыслия пытались предупредить о печальных последствиях. Но острые иглы жалили без остановки, возбуждая, вынуждая меня цепляться одной рукой за Петю и прижимать ближе к себе. Я елозила попой по столешнице, разрываемая сумасшедшим желанием и мучаясь от страха разоблачения.

Когда Пётр оставил измученный сосок и переключился на второй, мне стало всё равно: войдёт ли кто-то в кабинет или нет. Пожар внутри меня бушевал в полную силу, щедро подогреваемый мужскими ласками. Я различила шум фольги. Пётр расстегнул ширинку, быстро раскатал презерватив, отодвинул в сторону полоску трусиков и вошёл на полную длину, заставляя меня сотрясаться дрожью и глотать рвущиеся наружу всхлипы.

Что мы творили?!

Я прослезилась от урагана чувств, проникающих сквозь меня. Молния, посылаемая в лоно его членом, грозила расколоть тело надвое. Казалось, что я в шаге от сумасшествия, настолько сильно мною завладели эмоции.

— Пе-еть, — через сорванное дыхание я пыталась выдавить из себя слова, что происходящее слишком. Нужно притормозить, или я просто взорвусь, распадусь на части, или даже атомы, так не дождавшись оргазма. У меня внутри недостаточно места, чтобы вместить бурю, которую он вдруг пробудил.

— Пе-тя… Я н-не могу…

— Чшш, Мирушка, — он продолжал таранить меня твёрдым членом, не останавливаясь. — Проклятье, Мира… ты узкая. — Пётр накрыл губами бьющуюся на шее венку.

Сокрушительный, глубокий толчок внутрь, а после он замер, давая мне насладиться чувством полноты. Я смотрела на него сквозь мутную пелену, путалась пальцами в коротких волосах, и сама набросилась на его губы, вбирая в себя его страсть, его желание, его дикость или отдавая свою. Я не понимала чьих эмоций больше. Где заканчивалась я и начинался он. Движения бёдрами через паузу, но резкие, мощные, выбивавшие глухие стоны.

Я сильнее впивалась пальцами в его плечи, низ живота скручивало в ожидании близкой разрядки. Пётр следил за моим лицом, как я дрожала, закусывала нижнюю губу и откидывала голову назад. Невозможно терпеть насколько остро и больно от желания кончить. Его пальцы пробрались к лону, отыскивая горошину клитора, зубы прикусили подбородок.

— Кончай, Мира, сейчас.

Он резко протаранил меня членом до упора вжимаясь бёдрами, замер, но продолжал порхать пальцами по клитору, и я не выдержала, взорвалась, глуша стон впиваясь зубами в его плечо, оставляя на рубашке мокрый след. Внутренние мышцы пульсировали вокруг твёрдого члена.

— Пе-тя, ох…, как хо-ро-шо, — прохрипела, когда он наклонился и вобрал в горячий рот вершину груди, жёсткие ласки продлевали удовольствие и я снова выгибалась, охотно подставляя грудь ненасытным губам. Его бёдра возобновили движение, теперь быстро, несдержанно, чтобы через несколько минут прикусив сосок до боли и издав короткий рык Пётр кончил. Цепкие пальцы на моих бёдрах сжимались без капли нежности.

— Ты когда-нибудь доведёшь меня до ручки, Мирка, — он довольно хохотнул, не делая попыток нас разъединить. А после его губы целовали, шептали глупости, нежили короткими касаниями. — Я не помню, когда в последний раз мне сносило крышу, как сейчас с тобой.

— Мне тоже её унесло. Не знаю, чем ещё объяснить наше ужасное поведение, — в голове постепенно прояснялось, и я осознавала себя сидящей на рабочем столе с задранной юбкой, раздвинутыми бёдрами и грудью нараспашку. А между моих ног полностью одетый мужик, но с высунутым из штанов мужским органом. М-да…

— Мира, прекращай. Ничего страшного не случилось. Зато нам обоим стало очень хорошо, — пока мы приводили себя в порядок при помощи салфеток, Пётр продавил истинно мужскую философию.

— В здании полно детей всех возрастов, и попадаются их родители, что гораздо хуже, поверь. Если бы кто-то вошёл, мне пришлось бежать из страны, иначе сектанты партии «общественное мнение» заклевали и не дали житья ни в одном регионе. Разве что до глухой тайги интернет не добрался. Возможно, стала бы крёстной матерью брошенным медвежатам.

— Я понимаю, — короткий поцелуй в губы, чтобы отвлечь, — поверь, я ещё помню, что значит прятаться с женой в ванной от ребёнка.

— Если бы ты меня понимал, то не соблазнял сумасшедшими поцелуями. Из-за тебя я перестаю соображать.

— Хм, сумасшедшие говоришь, — он снова прильнул к моим губам, а я не успела до конца оправить одежду. И сейчас наглые пальцы заново исследовали мою грудь, удлиняя пережитый экстаз и рождая новое желание.

Я запротестовала, отклоняясь и упираясь в его плечи:

— Ну Петь, я же серьёзно. Лучше перенести экстремальную практику в твой офис. Даже если все твои сотрудники увидят меня в непотребном виде, я не стану переживать. Мы все взрослые люди в конце концов… Но родители сжирают училок всего лишь за фотографии в купальниках.

— Ты не в школе и не училка. — Мой укоризненный взгляд отвечал без слов. — Ладно, я понял. Исправлюсь. Только как тебя заманить в мой офис, если с твоего не выгнать?

— Хороший вопрос. — Я успокоилась, получив заверение о том, что сегодняшнее происшествие не повторится в будущем. Стоило воспоминаниям нахлынуть, кровь забурлила, а губы растянулись широко и довольно.

Закончив устранять беспорядок внешнего вида, я прижалась к Пете, обхватывая его руками за талию и сжимая изо всех сил, так крепко, как могла. Он не сопротивлялся, только аккуратно перебирал пряди моих волос и целовал макушку.

— Не знаю почему, но в этот раз всё слишком остро.

— Не понравилось? — беспокойные серые глаза заметались по моему лицу, когда его ладони отклонили мою голову назад, чтобы поймать взгляд.

— Напротив. Очень сильно понравилось. — Я пребывала в замешательстве.

Новый поцелуй оказался очень нежным, ласковым, спокойным, умиротворённым.

— Это же замечательно. При случае повторим.

— Эй, только не здесь.

— Не здесь. — Мы потирались носами и жмурились, как два кота. Странно всё… Между нами не было любви, но трогательная искренность потрясала. Захотелось удержать это мгновение, остановить временно́й бег. Так упоительно и немного волшебно. Как будто я переела любимого фисташкового мороженого. Удовольствие переполняло и выплёскивалось. И какая разница что мы чувствовали друг к другу: притяжение тел, доверительную дружбу или просто состоялась встреча двух одиночеств. Безмерно приятно наслаждаться счастливым моментом, не заглядывая в будущее и не пытаясь найти верное определение происходящему.

— Поехали поужинаем, ты выжала из меня все силы. Мне срочно требуется восполнить запасы жизненной энергии. Вдруг моя тигрица захочет продолжения.

— Твои тигрицы возможно захотят, — намекнула на его зверинец в телефоне, — а я сытая и довольная.

— Сытая и довольная ревнивица…

Вернувшись домой после ужина, Пётр сослался на дела и удалился в кабинет, а я после водных процедур решила лечь пораньше спать, ибо чем больше мы проводили времени вместе, тем меньше часов у меня оставалось на сон. Пётр, в принципе считал сон чем-то маловажным, нестоящим особого внимания. Ему хватало 4-5 часов, чтобы выспаться и чувствовать себя бодрым, а мне требовалось не меньше восьми, и то в большинстве случаев я всё равно умудрялась проснуться невыспавшейся.

Провалявшись без толку в кровати больше часа, так и не уснув, я пошла на кухню выпить воды. По пути заглянула в кабинет. Петя разговаривал по телефону. И да, подслушивать не хорошо. Но я задержалась всего на мгновение, залюбовавшись тем, как он органично смотрелся за массивным столом. Кресло было повёрнуто боком, и я разглядывала аристократический тонкий профиль. Но только до той секунды, когда Пётр произнёс мою фамилию, точнее фамилию Бывшего.

— Подольский не моя проблема, Прохор. И никогда ею не был…

Странно, какие у Прохора могли быть дела с Загородневым-старшим.

— Я всё сказал. Больше меня не беспокой. Если я помог тебе однажды, это не значит, что ты вправе что-то требовать. Иначе сам знаешь…

— Миру даже упоминать не смей. Ещё хоть раз произнесёшь её имя, я тебя сам лично закопаю.

Мне понравилось, что Петя вступился за меня перед ненавистным Прохором. Жаль, что совесть дала о себе знать. По милости вбитых гвоздями маминых наставлений, я с неохотой перестала подслушивать и дошла до кухни. А через несколько минут не только я.

— Почему не спишь? — Следом поцелуй в плечо, крепкие объятия со спины и трение носом по чувствительному месту за ухом. Я с трудом удержалась, чтобы не замурлыкать. Офисное безобразие до сих пор откликалось.

— Не спится, пришла на водопой.

— Пей, а после я тебя сам уложу. — Вопреки словам кольцо рук не разжималось.

— Если укладывать будешь ты, я точно не высплюсь. — Душа пела от переизбытка нежности.

— Ты же не станешь меня ругать? Кстати, когда перевезёшь свои вещи?

— Не помню, чтобы я собиралась переезжать. — Петина находчивость вызвала очередную улыбку. «Рядом с ним ты всегда улыбаешься», — подсказал внутренний голос.

— Надо не помнить, а взять и сделать.

— Я подумаю, хорошо?..

Утром Пётр, как обычно, завёз меня первой на работу и, прежде чем я вышла из машины:

— Вечером пришлю за тобой водителя. Во избежание вчерашнего.

— Не надейся, что я поеду к тебе в офис, как будто дома места мало.

— Не будь скучной, Мира, — весело хохотнул нескучный Загороднев. Я не стала спорить, а поскорее ретировалась, пока мы не договорились до чего-то бесстыдного, но заманчивого.