Неточные совпадения
При этом ему невольно припомнилось, как его самого, — мальчишку лет пятнадцати, — ни в чем не виновного, поставили в полку под ранцы с песком,
и как он терпел, терпел эти мученья, наконец, упал, кровь хлынула у него из гортани;
и как он потом сам, уже в чине капитана, нагрубившего ему солдата велел наказать; солдат продолжал грубить; он велел его наказывать больше, больше; наконец,
того на шинели снесли
без чувств в лазарет; как потом, проходя по лазарету, он видел этого солдата с впалыми глазами, с искаженным лицом,
и затем солдат этот через несколько дней умер, явно им засеченный…
По третьей стене шел длинный диван, заваленный книгами,
и кроме
того, на нем стояли
без рамок две отличные копии: одна с Сикстовой Мадонны [Сикстова Мадонна — знаменитая картина Рафаэля, написанная между 1515
и 1519 годами.
Еспер Иваныч, между
тем, стал смотреть куда-то вдаль
и заметно весь погрузился в свои собственные мысли, так что полковник даже несколько обиделся этим. Посидев немного, он встал
и сказал не
без досады...
Все эти слова солдата
и вид комнат неприятно подействовали на Павла; не
без горести он вспомнил их светленький, чистенький
и совершенно уже не страшный деревенский домик. Ванька между
тем расхрабрился: видя, что солдат, должно быть, очень барина его испугался, — принялся понукать им
и наставления ему давать.
— Я прожил ребенком
без всякого надзора, — начал он неторопливо, —
и то, кажется, не сделал ничего дурного, за что бы вы меня могли укорить.
Полковник остался как бы опешенный: его более всего поразило
то, что как это сын так умно
и складно говорил; первая его мысль была, что все это научил его Еспер Иваныч, но потом он сообразил, что Еспер Иваныч был болен теперь
и почти
без рассудка.
— Счастливо оставаться! — проговорила
та и потом так будто бы,
без всякого умысла, прибавила: — Вы изволили прислать за мной, а я, согрешила грешная, сама еще ранее
того хотела идти, задний двор у нас пообвалился: пойду, мо, у Михайла Поликарпыча лесу попросить, не у чужих же господ брать!
— Вероятно! — отвечал
тот холодно
и не
без важности.
— Нас затем
и посылают в провинцию, чтобы не было этого крючкотворства, — возразил правовед
и потом, не
без умыслу, кажется, поспешил переменить разговор. — А что, скажите, брат его тоже у вас служит,
и с
тем какая-то история вышла?
Павел стал осматривать комнату Еспера Иваныча, которую, видимо, убирало чье-то утонченное внимание. По стенам шли мягкие
без дерева диваны, пол был покрыт пушистым теплым ковром; чтобы летнее солнце не жгло, на окна были опущены огромные маркизы; кроме
того, небольшая непритворенная дверь вела на террасу
и затем в сад, в котором виднелось множество цветов
и растений.
— Век ее заел! — воскликнула Анна Гавриловна. — А кто бы ее
и взял
без него!.. Приехавши сюда, мы все узнали: княгиня только по доброте своей принимала их, а не очень бы они стоили
того. Маменька-то ее все именье в любовников прожила, да
и дочка-то, верно, по ней пойдет.
Павлу, по преимуществу, в новом его знакомом нравилось
то, что
тот, как ему казалось, ни одного шагу в жизни не сделал
без того, чтобы не дать себе отчету, зачем
и почему он это делает.
— Как что же? — перебил его Неведомов. — Поэзия, в самых смелых своих сравнениях
и метафорах, все-таки должна иметь здравый человеческий смысл. У нас тоже, — продолжал он, видимо, разговорившись на эту
тему, — были
и есть своего рода маленькие Викторы Гюго,
без свойственной, разумеется, ему силы.
— Некогда все! — отвечал Салов, в одно
и то же время ухмыляясь
и нахмуриваясь. Он никогда почти не ходил в университет
и все был на первом курсе,
без всякой, кажется, надежды перейти на второй.
Неведомов, после
того, взглянул на прочих лиц, помещавшихся за табльдотом,
и увидел, что Анна Ивановна сидит с Саловым
и, наклонившись несколько в его сторону, что-то такое слушает не
без внимания, что Салов ей говорит.
Анна Ивановна была дочь одного бедного чиновника,
и приехала в Москву с
тем, чтобы держать в университете экзамен на гувернантку. Она почти
без копейки денег поселилась в номерах у m-me Гартунг
и сделалась какою-то дочерью второго полка студентов: они все почти были в нее влюблены, оберегали ее честь
и целомудрие,
и почти на общий счет содержали ее,
и не позволяли себе не только с ней, по даже при ней никакой неприличной шутки: сама-то была она уж очень чиста
и невинна душою!
Петин тоже попробовал было представить Макару Григорьеву змею, переползавшую через пеньки,
и при этом сам переполз через стул, но как-то не угодил этим Макару Григорьеву, потому что
тот впоследствии отзывался о нем Павлу: «Нет, барин этот хоть
и длинен, но
без рассудка!» Неведомов, в свою очередь, тоже немало его удивил...
Вообще, он был весьма циничен в отзывах даже о самом себе
и, казалось, нисколько не стыдился разных своих дурных поступков. Так, в одно время, Павел стал часто видать у Салова какого-то молоденького студента, который приходил к нему, сейчас же садился с ним играть в карты, ерошил волосы, швырял даже иногда картами, но, несмотря на
то, Салов
без всякой жалости продолжал с ним играть.
В день отъезда, впрочем, старик не выдержал
и с утра еще принялся плакать. Павел видеть этого не мог
без боли в сердце
и без некоторого отвращения. Едва выдержал он минуты последнего прощания
и благословения
и, сев в экипаж, сейчас же предался заботам, чтобы Петр не спутался как-нибудь с дороги. Но
тот ехал слишком уверенно: кроме
того, Иван, сидевший рядом с ним на козлах
и любивший, как мы знаем, покритиковать своего брата, повторял несколько раз...
— Но
и вы со мной ступайте!.. Я не хочу одна
без вас быть! — сказала
та.
— А
то, что вы прощаете ее, — потому что она
без этого прощенья жить не может,
и сейчас наложила было на себя руки
и хотела утопиться.
В Перцово он доехал совершенно благоразумно
и благополучно, вручил Клеопатре Петровне письмо
и потом отправился к Марье, которая в это время стирала в прачечной.
Та ему очень обрадовалась: сейчас стала поить его чаем
и достала даже водки для него. Иван начал все это попивать
и рассказывать не
без прибавлений разные разности.
— Да бог с ним
и с его духовной! По векселю
и на свою седьмую часть я
и без нее получила бы все имение!.. Я об этом ему ни слова
и не говорила! Катишь
и священник уж сказали ему о
том.
Барин наш терпел, терпел, —
и только раз, когда к нему собралась великая компания гостей, ездили все они медведя поднимать, подняли его, убили, на радости,
без сумнения, порядком выпили; наконец, после всего
того, гости разъехались, остался один хозяин дома,
и скучно ему: разговоров иметь не с кем, да
и голова с похмелья болит; только вдруг докладывают, что священник этот самый пришел там за каким-то дельцем маленьким…
Но голова опять повторил: «Пожалуйте!» —
и так настойчиво, что, видно, он никогда не отстанет, пока не выпьют. Вихров исполнил его желание. Почтенный голова был замечателен способностью своей напоить каждого: ни один губернатор, приезжавший в уездный городишко на ревизию, не уезжал
без того, чтобы голова не уложил его в лежку. У Вихрова очень уж зашумело в голове.
— А
то, — отвечала Фатеева, потупляя свои глаза, — что я умру от такого положения,
и если вы хоть сколько-нибудь любите меня,
то сжальтесь надо мной; я вас прошу
и умоляю теперь, чтобы вы женились на мне
и дали мне возможность по крайней мере в храм божий съездить
без того, чтобы не смеялись надо мной добрые люди.
Вихров между
тем окончательно дописал свои сочинения; Добров переписал ему их,
и они отправлены уже были в одну из редакций. Герой мой остался таким образом совершенно
без занятий
и в полнейшем уединении, так как Добров отпросился у него
и ушел в село к священнику, помочь
тому в работе.
— Приятели даже! — отвечал не
без гордости Живин. — Ну
и разговорились о
том, о сем, где, знаешь, я бываю; я говорю, что вот все с тобою вожусь. Он, знаешь, этак по-своему воскликнул: «Как же, говорит, ему злодею не стыдно у меня не побывать!»
Добров между
тем уж
без приглашения выпил
и другую рюмку
и начал жадно есть.
Добров, который пил
без всяких уже приглашений, стал даже кричать: «Я гуляю да
и баста — вот что!» Вихров едва выдерживал все это,
тем более, что Коптин, видимо, старался говорить ему дерзости.
Дама сердца у губернатора очень любила всякие удовольствия,
и по преимуществу любила она составлять благородные спектакли — не для
того, чтобы играть что-нибудь на этих спектаклях или этак, как любили другие дамы, поболтать на репетициях о чем-нибудь, совсем не касающемся театра, но она любила только наряжаться для театра в костюмы театральные
и, может быть, делала это даже не
без цели, потому что в разнообразных костюмах она как будто бы еще сильней производила впечатление на своего сурового обожателя: он смотрел на нее, как-то более обыкновенного выпуча глаза, через очки, негромко хохотал
и слегка подрягивал ногами.
Около городов он немножко поблаговоспитанней
и попов еще своих хоть повыдумал; а чем глуше,
тем дичее:
без попов,
без брака
и даже
без правительства.
— А, изволили прибыть?.. — воскликнул он не
без удовольствия
и в
то же время мельком взглянув на сестру, сидевшую в какой-то сконфуженной
и недовольной позе. Недовольна Юлия была, по преимуществу, его приходом.
— Не пущу, ни за что не пущу
без закуски, а не
то сама лягу у дверей на пороге!.. — закричала становая —
и в самом деле сделала движение, что как будто бы намерена была лечь на пол.
Должности этой Пиколов ожидал как манны небесной —
и без восторга даже не мог помыслить о
том, как он, получив это звание, приедет к кому-нибудь с визитом
и своим шепелявым языком велит доложить: «Председатель уголовной палаты Пиколов!» Захаревские тоже были у Пиколовых, но только Виссарион с сестрой, а прокурор не приехал: у
того с каждым днем неприятности с губернатором увеличивались, а потому они не любили встречаться друг с другом в обществе — достаточно уже было
и служебных столкновений.
— Все едино! — отвечал мужик. — Что ни есть, кормилиц к детям,
и тех все из нашей вотчины брал
без всякой платы; нашьет им тоже сначала ситцевых сарафанов, а как откормят, так
и отберет назад.
Я только еще успел немножко почестней пошевелиться в этом омуте всевозможных гадостей
и мерзостей, как на меня сейчас же пошли доносы
и изветы, но я дал себе слово биться до конца — пусть даже ссылают меня за
то в Сибирь, ибо
без благоприятного ответа вашего на последнее письмо мое — мне решительно это все равно.
— Как же убьешь его
без разбою-то? В селение к нему прийти — схватят, в правлении он сидит со стражей; значит, на дороге надо было где-нибудь поймать его, а он тоже ездил парой все, с кучером
и писарем; я шайку
и собрал для
того.
Он сам Христом богом упрашивал мужа, чтобы
тот взял его с собою, —
и когда Евгений Петрович согласился,
то надобно было видеть восторг этого господина; об неприятеле он не может говорить
без пены у рта
и говорит, что вся Россия должна вооружиться, чтобы не дать нанести себе позора, который задумала ей сделать Франция за двенадцатый год.
Вихров сейчас же после
того собрался,
и когда раскланялся с молодыми
и вышел в переднюю,
то m-lle Катишь, в бурнусе
и шляпке, дожидалась уже его там.
Без всякого предложения, она села первая в его коляску
и, когда они отъехали, начала несколько насмешливым голосом...
— Попервоначалу она тоже с ним уехала; но, видно,
без губернаторства-то денег у него немножко в умалении сделалось, она из-за него другого стала иметь. Это его очень тронуло,
и один раз так, говорят, этим огорчился, что крикнул на нее за
то, упал
и мертв очутился; но
и ей тоже не дал бог за
то долгого веку: другой-то этот самый ее бросил, она — третьего, четвертого,
и при таком пути своей жизни будет ли прок, — померла, говорят, тоже нынешней весной!
Я, когда вышел из университета,
то много занимался русской историей,
и меня всегда
и больше всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва
без царя, неприятель
и неприятель всякий, — поляки, украинцы
и даже черкесы, — в самом центре государства; Москва приказывает, грозит, молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание,
и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности; все разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля;
и покуда, заметьте, шла вся эта неурядица, самым правильным образом происходил суд, собирались подати, формировались новые рати,
и вряд ли это не народная наша черта: мы не любим приказаний; нам не по сердцу чересчур бдительная опека правительства; отпусти нас посвободнее, может быть, мы
и сами пойдем по
тому же пути, который нам указывают; но если же заставят нас идти,
то непременно возопием; оттуда же, мне кажется, происходит
и ненависть ко всякого рода воеводам.