Справедливость

Справедли́вость — понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния: в частности, соответствия прав и обязанностей, труда и вознаграждения, заслуг и их признания, преступления и наказания, соответствия роли различных социальных слоёв, групп и индивидов в жизни общества и их социального положения в нём. В экономической науке — требование равенства граждан в распределении ограниченного ресурса. Отсутствие должного соответствия между этими сущностями оценивается как несправедливость.

Является одной из основных категорий этики. Как черта характера считается добродетелью.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Однако право не является исключительно рациональным феноменом, а потому и рациональные критерии отнесения права к «естественному» или «искусственному» страдают субъективизмом и неопределенностью: то, что для одного соответствует «разумной природе человека», для другого оказывается находящимся с ней в непримиримом противоречии. Такое характерное для «нормативистского» юснатурализма определение понятия права, как «всеобщая и необходимая мера свободы, равенства и справедливости», хотя и отражает в определенной степени неразрывную связь права с миром ценностей, не является адекватным научным определением понятия права, так как любая подобная «мера» «отмеряется» произвольно и не может претендовать на всеобщность. Непонятно также, чем «мера» правового будет отличаться от других «мер», например, от меры морального или нравственного поведения. Ведь любые социально легитимированные (социально признанные) нормы выражают ту или иную степень свободы, справедливости, равенства и т. д. В качестве еще одного примера такого нормативно-ценностного определения понятия права можно привести следующее: «Право – это система нормативных установок, опирающихся на идеи человеческой справедливости и свободы, выраженная большей частью в законодательстве и регулирующая общественные отношения».[35]

Е. В. Тимошина, Общая теория права. Учебник, 2017

В советский период справедливость нередко рассматривалась как «принцип права в сфере социалистического распределения по труду»[148]. Конечно, индивидуальные подходы к анализу этого соотношения различались. Например, Н.С. Барабашева и А.Б. Венгеров полагали, что утверждение социальной справедливости – нравственная функция распределения, которая поддерживается правовыми средствами[149]. Г.В. Мальцев писал, что «…связь права и социальной справедливости… основана на том, что правовое отношение может быть всегда интерпретировано как особый тип отношения распределительного»[150]. Вместе с тем во всех точках зрения можно проследить логическую линию, которая позволяет свести их к единству. В абстрактной форме справедливость означает «соразмерность (соответствие) между… трудом и вознаграждением»[151], «…установление прямой функциональной зависимости между тем, что отдельный человек или иной социальный субъект (социальная группа, коллектив и т. д.) дает обществу и другим людям, и тем, что он от них получает»[152]. Ее конкретное содержание обусловливалось ведущим социалистическим принципом: «от каждого – по способностям, каждому – по труду». Поскольку право является регулятором меры труда и потребления, то оно закрепляет социалистический способ распределения, поэтому справедливо по своему содержанию. Словом, в социалистическом обществе традиционно предполагается адекватность действующей правовой системы одному из требований принципа социальной справедливости – распределению по труду. Если социальный факт не отвечает общепринятым распределительным критериям (по количеству и качеству труда), которые отражены в юридических нормах, он признается противоречащим принципу распределения по труду, а, соответственно, и несправедливым.

Виктор Алексеевич Вайпан, Теория справедливости: право и экономика, 2017

При этом, принцип справедливости не опирается ни на какое определенное истолкование блага, не предполагает никакого конкретного представления о достойном образе жизни и ценностях. Принцип справедливости задает структуру основных прав и свобод, в рамках которой отдельные индивиды – каждый со своими целями, интересами и убеждениями – получают возможность следовать и воплощать в жизнь свои представления о благе. Отсюда следует, что задача государства состоит в том, чтобы поддерживать эту справедливую социальную структуру и не навязывать своим гражданам определенный образ жизни и определенную систему ценностей. Это означает, к примеру, что государство должно гарантировать свободу слова на том основании, что она позволяет людям формулировать свои собственные взгляды и выбирать свои собственные цели, а не в силу того, что подобный образ жизни предпочтительнее безразличия к общественным делам или что свобода слова увеличивает общее благополучие. Государство должно выступать нейтральным арбитром между индивидами, имеющими различные и часто конфликтующие представления о благе, не отдавая предпочтения ни одному из них. Этот принцип нейтральности государства является наиболее важной частью концепции Д. Роулза и его сторонников[128].

Виталий Захаров, Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1, 2017

Исходно право всегда определяется не в качестве совокупности правил и норм поведения (относящихся к морали), а в качестве дисциплины, нацеленной на выявление лучших средств достижения справедливости в том или ином деле. Для греков справедливость в юридическом смысле этого слова, то есть правосудие, представляет собой правильную пропорцию, то есть справедливое соотношение общих благ и пожертвований. «Jus» классического римского права примерно так же стремится к определению «правильного дележа» между людьми, то есть справедливой доли, которая должна причитаться каждому: «suum cuique tribuere». Так, Цицерон, рассуждая о гражданском праве, говорит, что «его цель – поддерживать среди граждан в разделении благ и взысканий справедливое соотношение, покоящееся на законах и обычаях»[1]. Юрист – тот, кто определяет это справедливое распределение. Справедливость, заключающаяся в честности и прямоте отношений между людьми, нацелена, следовательно, на гармонию группы. Основная сфера права, следовательно, – это сфера распределительной справедливости, то есть справедливости, ставящей граждан в правильное отношение друг с другом или с общим благом. Природа человека выступает ориентиром, но она не привязывается к внутреннему голосу, то есть не мыслится независимой от всякого социального отношения. Она сама является не более, чем элементом иерархической природы, в которой она находит свое место и свою функцию.

Ален де Бенуа, По ту сторону прав человека. В защиту свобод, 2004

По замечанию Г. В. Мальцева, в «юридической литературе справедливость часто упоминают или рассматривают при изучении принципов права, иногда характеризуют ее в комплексе как идеал, оценку, норму. Такая общая оценка проблемы, безусловно, необходима, но она не выходит за рамки того, что много раз делали ученые-юристы различных эпох и идеологических направлений. Наши диалектические и историко-материалистические позиции обязывают нас к более глубокому раскрытию связи справедливости и права на уровне социально-экономических фактов и их идеологического отражения»104. Он полагает, что «социальная справедливость выражает реальные процессы обмена и распределения, способы общественного и личного присвоения жизненных условий, произведенных или найденных в природе. Как система она включает в себя прежде всего многообразные отношения взаимного, обменного, распределительного характера, а также существующие в обществе или социальной группе ценности, на базе которых складываются и легитимируются указанные отношения»105.

Василий Мальцев, Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности, 2004

Кроме того, «спонтанность» и постепенность препятствуют быст рой адаптации норм, необходимой для регулирования новых отношений. Радикальное изменение правил целесообразно проводить с помощью закона. Суд для этой цели не пригоден. Во-первых, задача суда в том, чтобы развивать право, а не изменять его. Суд всегда связан предшествующими решениями. Во-вторых, полагает Хайек, суд и не должен быть единственным органом, развивающим право. Дело в том, что судьи, как правило, рекрутируются из особого класса людей, чьи представления о справедливости могут и не соответствовать более общим представлениям о ней. Это тем более опасно, ибо ни в одном обществе единого представления о справедливости существовать не может и не может существовать «инстанции», определяющей эту справедливость; вернее, может, но это будет означать, что общество встало на путь тоталитаризма. Человеческому обществу свойственна конфликтность интересов и соответственно различное понимание справедливости. Если какая-то группа населения в качестве правовой нормы представляет исключительно свой собственный интерес и свое понимание справедливости, то такая норма уже не будет соответствовать требованиям правления права и должна быть изменена, прежде всего путем издания закона.[181]

И. Ю. Козлихин, Избранные труды, 2012

Тем не менее, сформировавшаяся изложенная выше неоконсервативная научная позиция оказывает определяющее влияние на оценки экономико-правовой справедливости институтами гражданского общества. Так, Современная экономико-правовая доктрина Русской православной Церкви (далее – РПЦ), выраженная в Своде нравственных принципов и правил в хозяйствовании базируется на сочетании в экономических отношениях принципов справедливости и эффективности, ранее, при каноническом подходе совершенно не сопоставимых. Современная РПЦ исходит из того, что для нравственного предпринимателя собственность не только средство извлечения прибыли, а в значительной мере – средство служения идеалам добра и справедливости. При этом справедливость рассматривается как экономическая категория, через призму которой собственность дает максимальную отдачу именно тогда, когда она употребляется не просто эффективно, а когда плоды ее использования распределяются справедливо, «вкладываясь» в социальную стабильность. В целом, РПЦ понимает справедливость в экономике как использование собственности не противоречащее общему интересу[16].

Коллектив авторов, Право и экономическое развитие: проблемы государственного регулирования экономики, 2017

Положение второе. Институт как способ обеспечения социальной справедливости. Институт, выполняя координационную и распределительную функции, демонстрирует разделяемую всеми индивидами концепцию справедливости, которая регулирует упорядоченное общество. «Правила определенной базисной структуры общества и его институтов люди могут считать одиозными или несправедливыми, но они являются справедливыми в том смысле, что они обеспечивают предписывание фундаментальных прав и обязанностей, и они определяют разделение преимуществ от социальной кооперации. Правило, определяемое институтом как корректное, выполняется всеми и должным образом интерпретируется властями. Такое беспристрастное и последовательное управление законами и институтами, каковы бы ни были их основные принципы, называется формальной справедливостью» [21, с. 64]. «Формальная справедливость есть приверженность принципу или повиновение системе. Формальная справедливость, в случае институтов законности, есть просто аспект правления закона, поддерживающего и гарантирующего допустимые ожидания. Утверждается, что там, где люди находят формальную справедливость, – правление закона и выполнение допустимых ожиданий, – там они находят и реальную справедливость. Желание следовать правилам беспристрастно и последовательно, трактовать подобные случаи подобным образом и принимать следствия применения публичных норм – тесно связано с желанием, или, по крайней мере, с намерением признать права и свободы других, разделять справедливо выгоды и тяготы социальной кооперации» [21, с. 65].

Е. Ю. Итыгилова, Ответственность в аудиторской деятельности, 2014

Эффективность права следует анализировать с позиций социального назначения права как формы бытия людей, в первую очередь духовного, с позиций выражения правом основополагающих начал социальной жизни, являющихся неотъемлемой частью правосознания, – идей равенства, свободы и справедливости и т. д. При этом, как представляется, следует исходить не из понимания правосознания как «свойства высокоорганизованной материи», а из положения о праве как, прежде всего, духовном образовании, которое находит свое более или менее адекватное выражение в позитивном, «материальном» праве. Тогда становится совершенно понятной и закономерной ограниченность формальных, технических правовых средств в совершенствовании правовых предписаний, их изменении и обеспечении их эффективности. В этом плане показательно высказывание С. Л. Франка: «Общество никогда не есть абсолютно пассивный материал в руках законодателя; в нем, помимо отдельных людей… действуют общие силы, общие условия, которые ставят некоторый непреодолимый предел реформирующей умышленной воле законодателя. Общество, правда, можно воспитывать в разных направлениях, приучать к тому или иному образу жизни или порядку, но лишь в пределах того, что допускается общей природой человека; вылепить любую форму из него здесь можно так же мало, как мало можно коренным образом переделать заново живое существо, например, собаку превратить в кошку или птицу»[189]. Это следовало бы помнить тем, кто стремится к безудержному реформаторству, пытаясь при этом возлагать на право и его эффективность несбыточные задачи.

С. А. Жинкин, Психологические проблемы эффективности права, 2009

Вместе с тем следует отметить, что в настоящее время сформировались следующие подходы к осмыслению естественно-правовой доктрины. Так, Т. А. Мухина, исследуя проблемы естественного права, делает следующее обобщающее определение данного явления: «Высшие нормы и принципы права, имеющие материальный или формальный характер, стоящие над позитивным правом, либо содержание норм действующего права, содержащих оценки в нравственно-этическом аспекте, либо не поддающихся объективированию в виде норм, конкретный критерий справедливости социально значимых актов, проявляющийся в индивидуальной ситуации».[107] Столь сложное определение не учитывает важного обстоятельства, заключающегося в том, что естественно-правовая доктрина прежде всего направлена на обоснование «права человека». Так, авторы проблемного комментария Конституции РФ отмечают, что «обязанность устанавливается законами, а права человека по отношению к государству имеют естественный, т. е. внезаконотворческий, характер. Никаких дозаконотворческих и внезаконотворческих обязанностей, аналогичных естественным правам, у человека по отношению к государству нет… И если такие обязанности ставить в один ряд, на один уровень с неотчуждаемыми правами человека, то это значит принижать права человека, умалять их юридическую силу, низводить до уровня произвольных суждений законодателя, иначе говоря – считать их октроированными».[108] Данные положения свидетельствуют о том, что в рамках естественно-правовой доктрины нет места юридической обязанности, поскольку они есть продукт позитивизма, а «естественной юридической обязанности», основанной на природе справедливости, не существует, обязанность противна природе человека и есть продукт нравственного «божественного» права.

А. Н. Жеребцов, Общая теория публично-правовой обязанности, 2013

Свой подход к обоснованию сущности обычного права представил и Г. Ф. Шершеневич, указав, что «правовые обычаи – это нормы, сложившиеся в той или другой части общества вследствие неоднократного повторения известного поведения»[217]. Он критиковал мнение представителей исторической школы о том, что для существования обычной нормы необходимо наличие правового убеждения и более или менее частого его проявления. Его сомнение относительно необходимости установления правового убеждения или правосознания в качестве условий существования обычного права основано на том, что в данные понятия может вкладываться разный смысл. Правосознание можно понимать как сознание в том, что данная норма есть право, или сознание в том, что данная норма должна быть правом. В одном случае речь идет о действующем праве, а в другом – о справедливости. В народной среде может возникнуть и одно, и другое убеждение[218]. Правосознание, по мнению Г. Ф. Шершеневича, сливается со справедливостью. Однако такое представление лежит и в основании оценки законодательных норм. Поэтому он полагал, что обычное право «сформировалось и затем уже предстало сознанию общества, подобно тому, как сознанию общества может предстать и закон, изданный помимо общественного участия»[219]. Г. Ф. Шершеневич твердо стоял на позициях позитивизма, поэтому правосознание для него не могло быть ни признаком правового обычая, ни условием его образования, а было не чем иным, как знанием права. Ученый обращал внимание на исторические памятники и сборники обычного права, которые основывались на авторитете «старины», сложившегося порядка, «пошлины», но не авторитете правосознания. В «старине» и «пошлине», а не в убеждениях современников как раз и заключалась нравственная сила правовых обычаев[220].

А. И. Поротиков, Обычай в праве (сборник), 2004

Вместе с тем нельзя говорить о том, что государственное право носит подчиненный характер и имеет низшую ценность, чем право социальное, – точка зрения, высказываемая французской исследовательницей Э. Серверен: «Гурвич пытался утвердить спонтанное право для утверждения демократии, которая должна была бороться против государственного права»[628]. Как мы помним, мыслитель был категорическим противником разного рода иерархий и подчеркивал относительность любой схемы взаимоподчиненности социальных явлений. И если в определенные периоды истории преобладает спонтанное, корпоративное или церковно-мистическое право, то из этого не следует, что не может существовать социальных констелляций, в которых будет доминировать право государственное (выше мы привели пример прогрессивного влияния государственного права, оказывающегося более близким к идеалу справедливости, чем право социальное – рабовладение, крепостничество и другие социальные структуры, которые находят интуитивное признание на уровне права социального, но подвергаются реформам государственного права). Поэтому, если использовать термины диалектики Гурвича, в отношениях между государственным и социальным (спонтанным) правом речь идет о взаимодополняемости, но не о конфликте, который хоть и может иметь место, но обязательным не является.

М. В. Антонов, Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича, 2013

5) международно-правовые источники права; 6) силы, творящие право (воля Бога, народная воля, правосознание, идея справедливости, государственная власть); 7) материалы, положенные в основу законодательства (например, римское право как источник германского права)[5]. Такое многообразие мнений в основном вызвано различиями в подходах к понятию права как социального регулятора[6]. Но все же, как видим, исследователи при всей оригинальности взглядов зачастую рассматривают в качестве источников права сходные явления.

О. Н. Бибик, Источники уголовного права Российской Федерации, 2006

Важно и в основном правильно (хотя и с некоторыми оговорками, см. ниже) понимание им «социального явления», а также его понятие «социального символизма». Верно наблюдение П. Сорокина, что для однозначной оценки обществом состава услужных, или рекомендуемых, действий как именно подвига (а, скажем, не преступления) необходима относительная гомогенность морального сознания членов этого общества. Правда, в действительности таковая не всегда возможна, а подчас и не всегда желаема, поэтому было бы ошибкой исходить из неё как из некоего нормативного солидаристского идеала. С реально-политических позиций, да и с точки зрения реализма вообще необходим и достаточен всего лишь морально-политический консенсус между награждающим и награждаемым. Представлять дело так, будто оба они непременно являются, должны быть или не могут не быть служителями социальной справедливости, образцами добродетели и гуманизма, – значит игнорировать колоссальный массив реально-исторических фактов, утратить чувство реальности.

А. Н. Малинкин, Награда как социальный феномен. Введение в социологию наградного дела, 2013

Специфика права, его природа связаны с такими ключевыми ценностями, как жизнь, воля, свобода, формальное равенство и справедливость. Эти ценности составляют предельное основание права, или его онтологию, которая обусловливает своеобразие санкций права в форме закона, задает ему императивный, принудительный характер. Если же во главу угла ставится официальное принуждение со стороны власти (особенно в условиях тоталитарного режима), то вместо права общество получает неправо (см.: Гегель Г. Философия права. С. 137–154). Формой проявления неправа является приоритет закона над правом формы над содержанием. Ставка исключительно только на силу неизбежно ведет к атрофии социальных регуляторов, к девальвации их ключевых ценностей и регулятивных возможностей. В условиях доминирования силы бал правит форма, а не содержание, что, в свою очередь, ведет к потере социальной значимости всеми регуляторами от политики до религии. Эти регуляторы утрачивают свое влияние на формирование общественного человека. К ним выстраивается и соответствующее отношение. В области правового регулирования и правового сознания складывается метафора: «закон что столб, но его всегда можно обойти», реальностью становится правовой нигилизм.

И. И. Кальной, Философия права, 2006

Таким образом, главные общественные функции морали и политики совпадают. Политика, как и мораль, имеет основание претендовать на защиту общего блага и социальной справедливости, хотя очень часто она далека от выполнения этих гуманных задач. Политика возникает вследствие регулятивной недостаточности морали как ее специфическое дополнение. Не случайно, отражая этот факт, мыслители древности рассматривали политику как одну из ветвей этики. Разделение политики и морали и учений о них впервые произвел лишь в конце XV – начале XVI вв. Н. Макиавелли.

В. П. Пугачёв, Политология, 2010

Справедливый подход состоит в том, что этически верное решение должно основываться на принципах равенства, честности и непредвзятости, другими словами, выгоды и издержки должны справедливо распределяться среди разных групп людей. Для менеджеров имеет значение три типа справедливости. Распределительная справедливость требует, чтобы различия в вознаграждении людей не были основаны на произвольных характеристиках и на половых, возрастных, национальных и др. различиях. Процедурная справедливость требует, чтобы права людей были контролируемы, защищены. Для этого права должны быть четко обозначены и постоянно и последовательно претворяться в жизнь. Компенсационная справедливость означает, что люди должны иметь компенсацию за нанесенные обиды, оскорбления. Кроме того, люди не должны нести ответственности за события, которые находятся вне сферы их контроля.

Л. И. Дорофеева, Менеджмент: конспект лекций, -1

Объективная потребность в силе, способной решить этот открытый ряд задач человеческого общежития, вызвала к жизни публичную власть в форме государства. Государство заявило о себе как авторитет власти. Публичная власть принципиально отличается от власти авторитета или коллективной власти родового общества. Это уже особый слой людей, составляющий бюрократию. Бюрократы профессионально решают задачи социального управления. Появление бюрократии значительно ускорило процесс общественного разделения труда. Реальностью стало социальное измерение человека, он заявил о себе как личность своего общества с претензией на определенный статус. Что касается публичной власти, то она заявила о своей универсальности. Она распространяется на все население. Абстрактное понятие «nomos», как проекция понятия «kosmos» на общество и его устройство, уступает место реальной нормативной базе. Нормативная пирамида общества, которая включала нормы архаики (табу и талион), нормы морали и религии, отныне закрепляется нормами права. Ключевыми ценностями права выступает жизнь, собственность, свобода, формальное равенство и справедливость как высшая форма выражения солидарности.

Коллектив авторов, Гражданское общество. Истоки и современность, 2006

Современная нравственность формируется в специфических условиях развития общества, где кардинально влияющими на нравственность факторами являются глобализация, стремительный научно-технический прогресс, секуляризация и доминирование индивидуализма. Эти тенденции привели к тому, что фактически все базовые основания нравственности утратили свою авторитетность. Нравственный закон больше не опирается на коллективистические нормы, не поддерживается универсальным высшим духовным законом, не обеспечивается узко культурной преемственностью, но при этом призван решать сложнейшие нравственные вопросы. К таким актуальным моральным дилеммам относятся проблема эвтаназии, допустимость клонирования человека, ограничения в пересадке органов и многие другие вопросы гуманизма. Кроме того, не решены традиционные моральные коллизии о соотношении персональной и коллективной ответственности, счастья и долга, индивидуальной свободы и общественных прав, понимания справедливости как наказания или как прощения, а главное, напряженного противоречия между собственно нравственностью и эмпирическим бытием в целом. Вместе с тем современные социальные системы все в большей степени функционируют независимо от личности, независимо от отношений и моральных компонентов, подчиняясь формализованной организации и системным закономерностям.

Т. П. Авдулова, Классические концепции в психологии морального развития, 2015

Положение личности определяется правовыми нормами в первую очередь, но не только. Имеют значение и иные регуляторы общественных отношений – мораль, корпоративные уставы и правила, требования традиционной культуры и обычаев. Поэтому правовой статус человека в его философском аспекте принято увязывать с иными социальными нормами и явлениями. В нашем исследовании мы не ставим задачу так далеко уходить от права. Для нас жертва преступления и её процессуальное воплощение в фигуру потерпевшего – явление юридическое, поддающееся исследованию прежде всего методом логико-юридического анализа. Моральные критерии, к которым обращение неизбежно, присутствуют главным образом в категории справедливости, к которой закон прибегает при оценке судебных решений.

М. А. Мусаев, Защита жертв преступлений, 2012

Выявляя сущность права, пишет В. С. Нерсесянц, среди прочего важного обнаруживается принцип формального равенства, который представляет собой единство триады – «всеобщей равной меры регуляции, свободы и справедливости»19. Разумеется, правовое равенство является результатом «абстрагирования от фактических различий, присущих уравниваемым субъектам правовой формы общения»20. Последние независимы друг от друга, но одновременно одинаково подчинены в правовых отношениях единой общей норме регуляции21. Равенство, продолжает автор, имеет рациональный смысл, логически и практически оно возможно в социальном мире именно и только как правовое (формально-правовое, формальное) равенство, фактическое же равенство есть «величина иррациональная», «фантазм»22. Только благодаря своей формальности равенство и становится измерителем всей «внеформальной» действительности.

Н. Н. Тарусина, Гендер: нейтрализация и позитивная дискриминация, 2013

Работы Аристотеля являются единственным известным философским источником, в котором содержится подробный анализ различных аспектов справедливости результата. Авторы более поздних философских теорий, как правило, отдавали предпочтение одному из них, игнорируя другие. Обсуждая связь справедливости с законом, они обращали внимание на воздающую справедливость, рассматривая ее роль в экономической жизни общества – на дистрибутивную (например, Дж. Ролз, А. Макинтайр) или меновую (например, Р. Нозик, Д. Готиер). Именно поэтому можно с уверенностью говорить о том, что современное понимание справедливости результата, характерное для Западной Европы, Северной Америки и в определенной степени – России берет свое начало в древнегреческой философии.

О. А. Гулевич, Социальная психология справедливости, 2011

Следует различать категории «равенство» и «справедливость». В иерархии правовых принципов справедливость занимает более высокую ступень, чем равенство. Использование, например, равного подхода к людям, равным в юридическом отношении, но неравным в физическом, материальном, социальном отношении, было бы несправедливым. Не случайно, например, законодательство устанавливает льготы, преимущества и т. п. для женщин, детей, пенсионеров. Таким образом, справедливость может проявляться не только в равенстве, но в соответствующих ситуациях и в неравенстве.[41]

Л. А. Нудненко, Конституционные права и свободы личности в России, 2009

По существу, правовая политика предполагает взаимодействие различных субъектов, объектов, где одни традиционно вынуждены подчиняться, а другие обладают возможностью управления. Иными словами, в центре всякой политики стоят вечные вопросы человеческого бытия: справедливость, смысл участия в государственных делах, самореализация индивида. Можно вести речь об универсальных, а также персональных ценностных основаниях взаимодействия личности и власти. Существуют и другие аспекты, связанные с погружением человека в пространство политических и государственных отношений, но все эти стороны не могут вовсе игнорировать право как цивилизованный регулятор таких отношений. Поэтому есть все основания предположить, что правовая политика (или государственно-правовая) существовала с момента формирования юриспруденции как науки, хотя не всегда носила оформленный, системный характер. Правовая политика не имела четких критериев, отделяющих ее от политики вообще. О правовой политике как о самостоятельной разновидности политики можно говорить лишь в последнее время.

О. Ю. Рыбаков, Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности, 2004

Другой стороной проблемы является определение понятия «справедливости». В современной литературе представлено три основных позиции – идея распределительной справедливости (формального равенства возможностей при формулировании правового порядка)[50], идея легалистской справедливости (приоритет норм действующего позитивного права перед абстрактными нравственными нормами)[51] и идея комбинирования позитивного права и традиций правосознания данного общества как основы справедливости[52]. Эта последняя концепция выводит проблему на более широкий уровень взаимодействия права, этических представлений общества и исторической традиции их взаимодействия и применения на практике.

А. Н. Медушевский, Политические сочинения, 2015

Однако нельзя впадать в крайности. Несмотря на то, что нравственность должна быть основой права, нельзя утверждать, что «право – это минимум морали». Право вполне самостоятельное явление, обусловленное материальными условиями жизни людей и их нравственными воззрениями. Как справедливо отмечает О. В. Мартышин, право, конечно же, ценность, но второстепенная, поскольку служит средством для реализации высших ценностей – справедливости в первую очередь.[90] Право и мораль должны работать в едином ключе социального регулирования. Именно в этом социальная ценность взаимодействия правовых и нравственных норм.

С. В. Тасаков, Нравственные основы норм уголовного права о преступлениях против личности, 2008

Нормативно-ценностный подход – предполагает оценку политических явлений с точки зрения их соответствия сложившимся представлениям о добре и зле, справедливости, общем благе и тому подобным нравственным критериям. Этот подход ориентирует на выработку идеала политического устройства и способов его осуществления в жизни. Он требует исходить из должного или желаемого, из этических норм и ценностей и на их основе строить политическую жизнь. Это один из самых древних подходов: он лежал в основе конфуцианства и его политического осмысления мира, им пользовались древнегреческие мыслители, в значительной степени на него опирались представители эпохи Просвещения с их стремлением к созданию гуманистической организации власти. В сочетании с другими нормативно-ценностный подход не утратил своего значения и сегодня, так как он вносит в политологию нравственное начало, без которого наука может стать опасным орудием. Особенно широко им продолжают пользоваться представители ценностного консерватизма и христианские демократы, которые оценивают политические явления прежде всего через призму их соответствия морально-нравственным и религиозным устоям общества. Однако еще в XIX в. нормативно-ценностный подход стал подвергаться серьезной критике. В его русле часто рождались различного рода утопии, ведущие к умозрительным и надуманным политическим проектам, не имеющим под собой реальной почвы. Его главный недостаток – это оторванность идеалов от конкретной политической жизни.

Н. А. Лучков, Ответы на экзаменационные вопросы по политологии, 2009

Первое положение – устойчивая связь этической и социально-философской проблематики, осмысление общества в категориях этики. Так, Платон считал, что принципом устроения идеального государства является справедливость, которая приводит к счастью представителей всех слоев общества. Аристотель, размышляя о причинах возникновения государства, писал, что целью государства является общение, организуемое для блага граждан и охватывающее все другие формы общения. Государство, подчеркивает Аристотель, есть продукт естественного возникновения, т. е. оно произошло естественным путем. Второе положение – глубинный этатизм греков, т. е. утверждение первичности государства перед обществом. В греческой философии общество было производным от государства, а не наоборот. Общество как бы растворялось в государстве. Это проявлялось, например, в способе анализа общественных реалий, которые рассматривались с точки зрения государства, блага или пагубности для него. Некоторые феномены общественной жизни вообще выпадали из поля зрения мыслителей, если их связь с государством просматривалась недостаточно четко. Можно утверждать, что в античности философский образ общества был слабо эксплицирован (от лат. expliatio – разъяснение), общество выступало не в своей самодостаточности, а в одном из своих определений, пусть даже принципиально важном. Такая методологическая позиция оказалась весьма устойчивой и сохранилась практически неизменной до Нового времени.

О. А. Романов, Социальная философия, 2013

Мартин Селиджер, напротив, рассматривает предмет с точки зрения типов утверждений, формирующих идеологическую позицию. Согласно взглядам Скарбро, идеология – это заранее разработанная концепция, обусловливающая словесные и иные акции, влияющая на восприятие и мотивацию участников политического процесса. По Селиджеру, идеология есть социальный феномен, существующий как словесное обоснование – прямое или косвенное – политических актов. Согласно модели Селиджера, в структуру идеологии входят моральные предписания (нормативы, утверждающие принципы справедливости и общественного блага), организационные предписания (нормативы, относящиеся к целесообразности, благоразумию и эффективности), инструментарий (пути и способы осуществления политической стратегии), запреты (отрицания принципов и ценностей, утверждаемых иными, конкурирующими идеологиями), анализ и описание, поскольку при описании и анализе общественных явлений идеологи используют такие категории, как ценности, допущения, цели и т. п. Насколько я могу судить, «моральные предписания» у Селиджера означают то же, что «стержневые убеждения» у Скарбро. «Инструментарий» Селиджера совпадает с «принципами действия» Скарбро. Прочие компоненты модели Селиджера не находят прямых соответствий. Тем не менее, эти две модели во многом дополняют друг друга.

Кристофер Флад, Политический миф. Теоретическое исследование, -1

Монархисты не оспаривают тех положений, которые говорят об одинаковом привлечении к суду людей, совершивших однородные преступления, о том, чтобы люди с одинаковыми доходами платили одинаковые налоги, но монархическое правосознание остро реагирует на различия в людях. Монархическое правосознание исходит из того, что люди от природы не равны между собой вследствие воспитания, способностей, наследственности и, следовательно, справедливость требует различного подхода к ним, оно остро реагирует на своеобразие людей и настаивает на индивидуальном подходе к человеку. Справедливо, чтобы женщине уступали место в метро, чтобы преступник был лишен возможности участия в голосовании на выборах, чтобы государственные должности отдавались честным и талантливым людям. Монархическое правосознание настаивает не на равенстве всех и во всем, но на умении верно определять человеческий ранг и в зависимости от ранга говорить о справедливом неравенстве, оно остро чувствует своеобразие и разнокачественность людей, не позволяя их ставить в рамки одинаковых прав и обязанностей. Права, привилегии человека много в жизни послужившего своему народу не могут равняться правам и привилегиям человека, вступающего в жизнь. Предметное, конкретное, проявившееся в жизни неравенство людей по справедливости требует и неравенства в правах. Всякого рода равенство всех и во всем не соответствуют правосознанию монархиста. Монархическое правосознание видит справедливость в соответствующем неравенстве, оно склонно культивировать ранг перед равенством.

Игорь Зернов, Иван Ильин. Монархия и будущее России, -1

Греческий философ Платон (427–347 до н. э.) в своих произведениях («Государство», «Политик», «Законы») считал, что государство возникает потому, что каждый из людей не в силах удовлетворить свои потребности в одиночку и нуждаться в помощи. Он сформулировал представление об идеальном государстве и его особенностях: а) власть принадлежит способным людям; б) присутствие социальной иерархии выражается в неравенстве властных полномочий, которыми обладают разные социальные группы; в) политические отношения в таком государстве подчиняются принципу справедливости, смысл которого выражается в том, что каждый выполняет определенные обязанности и получает за них вознаграждение; г) принцип равенства потребления осуществляется в высших классах и служит условием сохранения их сплоченности перед лицом классов низших.

С. А. Князева, История политических и правовых учений. Шпаргалки, 2012

Различия в системах ценностей этнокультурных сообществ обусловлены, в числе прочего, и дифференциацией в определении значения определенных свойств личности. Подобные различия проявляются в представлениях народов друг о друге, в стереотипных представлениях, в произведениях народного творчества. Сказки, легенды, байки, анекдоты, героями которых являются этнические соседи, есть практически у всех народов мира. Такие свойства, как трудолюбие, пунктуальность, аккуратность, проявляются в различных этнокультурных средах неодинаково. Большую роль в определении значения различных качеств играет религия. Немецкий философ и социолог Макс Вебер свой труд «Протестантская этика и дух капитализма» посвятил доказательству зависимости эффективности хозяйственной, экономической деятельности от религиозных мировоззренческих принципов. При этом выбор этносами той или иной религиозной (или идеологической) системы обусловлен особенностями национального характера. На подобную зависимость обратил внимание Николай Бердяев в работе «Истоки и смысл русского коммунизма», где обосновал победу коммунистической идеи в России присущей русскому народу ценностью справедливости.

И. Н. Блохин, Журналистика в этнокультурном взаимодействии, 2013

Рассмотрение собственно экономических проблем Фома Аквинский предваряет анализом проблем собственности, иерархии занятий различных групп людей в обществе, а затем вопросов существования государства и источников права. Все эти вопросы св. Фома рассматривает в их соотношении с вечным законом, т. е. справедливостью, данной Богом. Отсюда и трактовка естественного закона, которую предложил Фома Аквинский, а также его отношение к разуму людей, соотношению рациональности выбора отдельного человека и божественного провидения. Частные вопросы не могут рассматриваться вне универсума – наоборот, универсальные воззрения определяют подход к частностям. Так, поиск основания для обмена рассматривается как проблема «справедливой цены», которая воздаст всем участникам обмена по заслугам, т. е. обеспечит справедливое «количество стоимости». С другой стороны, это «количество стоимости» должно быть равным «затратам труда и издержек» участников, т. е. обеспечивать не только справедливость, но и равенство. Упор на издержки как основание цен сделал Дуне Скот, который обратил основное внимание на издержки производителей и торговцев. Фома Аквинский большее внимание уделяет собственно общественной оценке товара, а также оценке товара контрагентами сделки. По замечанию Й. Шумпетера, Фома Аквинский в основном принимал во внимание позицию продавца, а не покупателя, но выдвигал важное ограничение: покупатель не должен пострадать.

Е. Н. Калмычкова, Экономическое мышление: философские предпосылки. Учебное пособие, 2005

Равенство проявлялось прежде всего в распределении средств потребления и труда, что и привело к формированию понятия, по выражению П. Лафарга, «справедливости распределяющей». Понятие «воздающей справедливости» вырабатывалось в процессе регламентации такой естественной человеческой страсти, как месть. Наиболее четко «воздающая справедливость» выражалась в принципе талиона – «око за око – зуб за зуб». В дальнейшем на формирование понятия справедливости решающее влияние оказала частная собственность и порождаемые ею идеи и взгляды. В классовом обществе понятие «справедливость», как и вообще все нравственные (моральные, этические) категории, имеет классовый характер. В понятие равенства и, следовательно, «справедливость» разные классы вкладывали разное содержание. Понятие «воздающая справедливость» в смысле воздаяния равным за равное осложнялось тем, что при выборе меры воздаяния, равной содеянному, приходилось сравнивать трудно сравнимые ценности: с одной стороны, всегда жизнь, здоровье и другие блага преступника, а с другой – жизнь, здоровье и другие блага потерпевшего, государственная власть, нормальная деятельность аппарата управления, нормальное функционирование хозяйства и т. д. Но существо понятия справедливости сохранилось: это воздаяние равным за равное. Идея справедливости в советской уголовной политике и уголовном законодательстве выражается в принципе соответствия наказания тяжести и характеру преступления. Следовательно, справедливость вообще и в уголовно-правовом смысле в частности – это не какое-то «расплывчатое и неопределенное понятие», а понятие совершенно четкое и ясное. В. И. Ленин, отмечая значение справедливости в реальной жизни, писал: «Справедливость – пустое слово, говорят интеллигенты и те прохвосты, которые склонны объявлять себя марксистами на том возвышенном основании, что они “созерцали заднюю” экономического материализма».[137]

Н. А. Беляев, Избранные труды, 2003

Важной проблемой философии и общества ныне является то, чтобы общество, особенно его представители, принимающие управленческие решения, «услышали и слушали» философию: без этого общество нормально развиваться не может. К сожалению, пока управленцы и философы «живут на разных планетах и в различных измерениях». Актуальной задачей современной философии является системная разработка концепций истины и справедливости, способных служить руководством к действию для человека и общества. Этому может способствовать то, что на основе исследования философией абсолютных оснований, сущности и смысла жизненных явлений можно раскрыть содержание их относительных проявлений. Через стремление к познанию абсолютной истины и абсолютной справедливости можно приближаться к этим значениям через стремление к реализации предельной суммы относительных истин и относительной справедливости в практической деятельности людей. «Отказаться от истины как идеала науки, – правомерно подчеркивает Е. Черткова, – значит оправдывать ложь, причем во всех сферах человеческой деятельности»[8].

Х. А. Барлыбаев, Истина и справедливость как системообразующие ценности, 2014