Неточные совпадения
И
вдруг ему начинало представляться,
что оно у него как бы внизу, — самые деревья как будто бы растут вниз, и вершины их словно купаются в воздухе, — и он лежит на земле потому только,
что к ней чем-то прикреплен; но уничтожься эта связь — и он упадет туда, вниз, в небо.
Ванька, упрашивая Симонова сходить за себя,
вдруг бухнул,
что он подарит ему табаку курительного, который будто бы растет у них в деревне.
Работа Плавина между тем подвигалась быстро; внимание и удовольствие смотрящих на него лиц увеличивалось.
Вдруг на улице раздался крик. Все бросились к окну и увидели,
что на крыльце флигеля, с удивленным лицом, стояла жена Симонова, а посреди двора Ванька что-то такое кричал и барахтался с будочником. Несмотря на двойные рамы, можно было расслышать их крики.
Открытие всех этих тайн не только не уменьшило для нашего юноши очарования, но, кажется, еще усилило его; и пока он осматривал все это с трепетом в сердце —
что вот-вот его выведут, —
вдруг раздался сзади его знакомый голос...
Другие действующие лица тоже не замедлили явиться, за исключением Разумова, за которым Плавин принужден был наконец послать Ивана на извозчике, и тогда только этот юный кривляка явился; но и тут шел как-то нехотя, переваливаясь, и увидя в коридоре жену Симонова,
вдруг стал с нею так нецеремонно шутить,
что та сказала ему довольно сурово: «Пойдите, барин, от меня,
что вы!»
Павел, все это время ходивший по коридору и повторявший умственно и, если можно так выразиться, нравственно свою роль,
вдруг услышал плач в женской уборной. Он вошел туда и увидел,
что на диване сидел, развалясь, полураздетый из женского костюма Разумов, а на креслах маленький Шишмарев, совсем еще не одетый для Маруси. Последний заливался горькими слезами.
Вот
что забавляло теперь этого человека. Анна Гавриловна очень хорошо это понимала, и хоть у ней кровью сердце обливалось, но она все-таки продолжала его забавлять подобным образом. Мари, все время, видимо, кого-то поджидавшая,
вдруг как бы вся превратилась в слух. На дворе послышался легкий стук экипажа.
Мысль,
что она не вышла еще замуж и
что все эти слухи были одни только пустяки,
вдруг промелькнула в голове Павла, так
что он в комнату дяди вошел с сильным замиранием в сердце — вот-вот он ее увидит, — но, увы, увидел одного только Еспера Иваныча, сидящего хоть и с опустившейся рукой, но чрезвычайно гладко выбритого, щеголевато одетого в шелковый халат и кругом обложенного книгами.
— Да нашу Марью Николаевну и вас — вот
что!.. — договорилась наконец Анна Гавриловна до истинной причины, так ее вооружившей против Фатеевой. — Муж ее как-то стал попрекать: «Ты бы, говорит, хоть с приятельницы своей, Марьи Николаевны, брала пример — как себя держать», а она ему
вдруг говорит: «
Что ж, говорит, Мари выходит за одного замуж, а сама с гимназистом Вихровым перемигивается!»
Все,
что он на этот раз встретил у Еспера Иваныча, явилось ему далеко не в прежнем привлекательном виде: эта княгиня, чуть живая, едущая на вечер к генерал-губернатору, Еспер Иваныч, забавляющийся игрушками, Анна Гавриловна, почему-то начавшая
вдруг говорить о нравственности, и наконец эта дрянная Мари, думавшая выйти замуж за другого и в то же время, как справедливо говорит Фатеева, кокетничавшая с ним.
Воспитанный в благочинии семейной и провинциальной жизни, где считалось,
что если чиновник — так чиновник, монах — так монах, где позволялось родить только женщинам замужним, где девушек он привык видеть до последнего крючка застегнутыми, — тут он
вдруг встретил бог знает
что такое!
— Что-с? — спросил его
вдруг Салов.
Только
вдруг я раз в кондитерской, в которую хожу каждый день пить кофе, читаю в французской газете,
что, в противоположность всем немецким философам, в Париже образуется школа позитивистов, и представитель ее — Огюст Конт…
— «Как бы хорошо гулять по этой поляне с какою-нибудь молоденькою и хорошенькою девушкой, и она бы сплела из этих незабудок венок себе и надела бы его на голову», — думалось ему, и почему-то
вдруг захотелось ему любить; мало того, ему уверенно представилось,
что в церкви у этого прихода он и встретит любовь!
«Примите мое глубочайшее высокопочитание!» — так
что я, наконец, говорю ему: «Мой милый, то,
что глубоко, не может быть высоко!..» Ах, да, полковник! — прибавил
вдруг Коптин, обращаясь уже прямо к Михайлу Поликарповичу.
—
Что же я, господа, вас не угощаю!.. — воскликнул
вдруг Александр Иванович, как бы вспомнив, наконец,
что сам он, по крайней мере, раз девять уж прикладывался к водке, а гостям ни разу еще не предложил.
— Вот это и я всегда говорю! — подхватил
вдруг полковник, желавший на
что бы нибудь свести разговор с театра или с этого благованья, как называл он сие не любимое им искусство. — Александра Ивановича хоть в серый армяк наряди, а все будет видно,
что барин!
— Оттого,
что я здесь слыву богоотступником. Уверяю вас! — отнесся Александр Иванович к Павлу. — Когда я с Кавказа приехал к одной моей тетке, она
вдруг мне говорит: — «Саша, перекрестись, пожалуйста, при мне!» Я перекрестился. — «Ах, говорит, слава богу, как я рада, а мне говорили,
что ты и перекреститься совсем не можешь, потому
что продал черту душу!»
Все повернули назад. В перелеске m-lle Прыхина опять с каким-то радостным визгом бросилась в сторону: ей, изволите видеть, надо было сорвать росший где-то вдали цветок, и она убежала за ним так далеко,
что совсем скрылась из виду. M-me Фатеева и Павел, остановившись как бы затем, чтобы подождать ее, несколько времени молча стояли друг против друга; потом,
вдруг Павел зачем-то, и сам уже не отдавая себе в том отчета, протянул руку и проговорил...
А посмотришь, так вся их жизнь есть не
что иное, как удовлетворение потребностям тела и лицемерное исполнение разных обрядов и обычаев», — думал он, и ему
вдруг нестерпимо захотелось пересоздать людские общества, сделать жизнь людей искренней, приятней, разумней.
Так
что, когда я сегодня выбежала от Салова, думаю: «
Что ж, я одна теперь осталась на свете», — и хотела было утопиться и подбежала было уж к Москве-реке; но мне
вдруг страшно-страшно сделалось, так
что я воротилась поскорее назад и пришла вот сюда…
—
Что ж и теперь ей мешает любить Салова? — перебил его
вдруг Неведомов.
— Позвольте мне представить, как барышни поют: «
Что ты спишь, мужичок?» — вмешался
вдруг в разговор Петин.
При прощании просили было Петина и Замина представить еще что-нибудь; но последний решительно отказался. Поглощенный своею любовью к народу, Замин последнее время заметно начал солидничать. Петин тоже было отговаривался,
что уже — некогда, и
что он все перезабыл; однако в передней не утерпел и
вдруг схватился и повис на платяной вешалке.
Вдруг в спальной раздались какие-то удары и вслед за тем слова горничной: «Клеопатра Петровна, матушка, полноте, полноте!» Но удары продолжались. Павел понять не мог,
что это такое. Затем горничная с испуганным лицом вышла к нему.
— Оттого,
что человека чувствует!.. Знает, кто ею правит!.. — И Яков снова щелкнул языком, и лошадь снова понеслась; потом он
вдруг, на всех рысях, остановил ее перед палисадником одной дачи.
Малейшие стоны его, я вообразить не могу, до какой степени раздирали мне сердце, но, впрочем, ты сам знаешь по собственному опыту,
что я в привязанностях моих пределов не знаю, и
вдруг за все это, за всю любовь и службу моему супругу, я начинаю видеть,
что он все чаще и чаще начинает приезжать домой пьяный.
Мне всегда как-то представлялось,
что матушка Россия — это есть грубая, для серого солдатского сукна устроенная фабрика, и
вдруг в этой фабрике произрастают чувствительные и благоухающие розы, но все это потом в жизни сваливается в одно место, и, конечно, уж толстые тюки сукна помнут все розы и отобьют у них всякое благоухание.
Клеопатра Петровна, когда ей сказали,
что Вихров приехал, выбежала к нему навстречу и, не замечая даже,
что тут стоит лакей, бросилась гостю на шею и начала его обнимать и целовать;
вдруг она отступила от него на несколько шагов и воскликнула...
Только целовальник мне
вдруг говорит: «Я-ста, говорит, и не бирал никакого мешка!» Такая меня злость взяла: чувствую,
что сам-то я какое воровство и мошенничество сделал, и вижу,
что против меня то же делают, и начал я этого целовальника утюжить, и как я его не убил — не знаю…
Барин наш терпел, терпел, — и только раз, когда к нему собралась великая компания гостей, ездили все они медведя поднимать, подняли его, убили, на радости, без сумнения, порядком выпили; наконец, после всего того, гости разъехались, остался один хозяин дома, и скучно ему: разговоров иметь не с кем, да и голова с похмелья болит; только
вдруг докладывают,
что священник этот самый пришел там за каким-то дельцем маленьким…
Катишь почти знала,
что она не хороша собой, но она полагала,
что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с себя все платье и, оставшись в одном только белье и корсете, стала примеривать себе на голову цветы, и при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками грудь свою вверх; затем
вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
«Отечественные Записки» в неистовство приходят, и очень естественно: они так верили в его талант, так много возлагали на него надежд,
вдруг он пишет,
что мужиков надо сечь, и, наконец, какого-то пророка из себя хочет представить, всех поучает,
что такое с ним?
Далее, конечно, не стоило бы и описывать бального ужина, который походил на все праздничные ужины, если бы в продолжение его не случилось одно весьма неприятное происшествие: Кергель, по своей ветрености и необдуманности,
вдруг вздумал, забыв все, как он поступил с Катишь Прыхиной, кидать в нее хлебными шариками. Она сначала делала вид,
что этого не замечает, а в то же время сама краснела и волновалась. Наконец, терпение лопнуло; она ему громко и на весь стол сказала...
— Нет, мало! Такой же худой, как и был. Какой учености, братец, он громадной! Раз как-то разговорились мы с ним о Ватикане. Он
вдруг и говорит,
что там в такой-то комнате такой-то образ висит; я сейчас после того, проехавши в город, в училище уездное, там отличное есть описание Рима, достал, смотрю… действительно такая картина висит!
Генерал, впрочем, совершенно уже привык к нервному состоянию своей супруги, которое в ней, особенно в последнее время, очень часто стало проявляться. В одно утро, наконец, когда Мари сидела с своей семьей за завтраком и, по обыкновению, ничего не ела,
вдруг раздался звонок; она по какому-то предчувствию вздрогнула немного. Вслед за тем лакей ей доложил,
что приехал Вихров, и герой мой с веселым и сияющим лицом вошел в столовую.
— И не говори уж лучше! — сказала Мари взволнованным голосом. — Человек только
что вышел на свою дорогу и хочет говорить —
вдруг его преследуют за это; и, наконец,
что же ты такое сказал? Я не дальше, как вчера, нарочно внимательно перечла оба твои сочинения, и в них, кроме правды, вопиющей и неотразимой правды — ничего нет!
Человек
вдруг, с его душой и телом, отдан в полную власть другому человеку, и тот может им распоряжаться больше,
чем сам царь,
чем самый безусловный восточный властелин, потому
что тот все-таки будет судить и распоряжаться на основании каких-нибудь законов или обычаев; а тут вы можете к вашему крепостному рабу врываться в самые интимные, сердечные его отношения, признавать их или отвергать.
— Я вовсе не злая по натуре женщина, — заговорила она, — но, ей-богу, выхожу из себя, когда слышу,
что тут происходит. Вообрази себе, какой-то там один из важных особ стал обвинять министра народного просвещения,
что что-то такое было напечатано. Тот и возражает на это: «Помилуйте, говорит, да это в евангелии сказано!..»
Вдруг этот господин говорит: «Так неужели, говорит, вы думаете,
что евангелия не следовало бы запретить, если бы оно не было так распространено!»
Вдруг господин Булгарин в одной из своих пошленьких статеек пишет,
что в Петербурге давали оперу «Осада Гента», неправильно за границей называемую «Пророком».
— Да-с, у нас только и делают,
что казнят и наказывают! — вмешался
вдруг в разговор, весь вспыхнув, Вихров.
— Это
что еще? — воскликнул
вдруг Миротворский, взглянув вверх. — Ты, любезный, починивал моленную-то; у тебя три новые тесины в потолке введены!
—
Что ты тут Федора-то Романова плетешь, пошто он тебе, дурак этакой и свинья! — отозвался
вдруг на это высокий мужик.
—
Что же, ты сам просил хозяина, чтобы он тебя откупил? — спросил
вдруг и почему-то священник.
— Да
что, братцы, ломайте, —
что это вы затеяли! — произнес
вдруг голова, откуда-то появившийся и заметивший,
что толпа начинала уже немного сдаваться.
Только
вдруг оттуда глупую этакую бумагу пишут к Ивану Алексеевичу…
что, как это там сказано…
что все это неблагонамеренные действия опекуна…
— Тот самый; во-первых — человек безукоризненной честности, во-вторых — самостоятельный, и он
вдруг предположил… Они в этом своем величии опьяневают как-то и забывают всякое приличие!.. Предположил заместить его Пиколовым — этой дрянью, швалью, так
что это почти публичное признанье в своей связи с его женою!
— И
что будто бы, барин, — продолжала Груша, — цепь эту, чтобы разломать ее, дьяволы круглый год пилят, — и как только самая малость у них останется, с ушко игольное,
вдруг подойдет христов день, пропоют «Христос воскресе!», цепь опять цела и сделается?..
— А, так вот это кто и
что!.. — заревел
вдруг Вихров, оставляя Грушу и выходя на средину комнаты: ему пришло в голову,
что Иван нарочно из мести и ревности выстрелил в Грушу. — Ну, так погоди же, постой, я и с тобой рассчитаюсь! — кричал Вихров и взял одно из ружей. — Стой вот тут у притолка, я тебя сейчас самого застрелю; пусть меня сошлют в Сибирь, но кровь за кровь, злодей ты этакий!
— Очень естественно: это не то,
что обыкновенная смерть случилась, а
вдруг как бы громом она меня поразила.