За горами, за лесами

Александр Турханов, 2017

Лёшка привык, что в Москве его окружают блага цивилизации: современные автомобили и метро, ноутбук и микроволновка… ну хотя бы электричество! Можно ли жить без всего этого, он узнает, отправившись летом в глухую сибирскую деревушку. А как обойтись без мобильной связи? Да еще если твоей помощи ждет больной отец, а ты – заблудился в тайге? Вот бы пригодились сейчас мудрые советы, которые учитель ОБЖ по прозвищу Котелок давал на уроке! Но Лёшка с друзьями только смеялись над ним, ведь пока ты живешь под защитой умных предметов и взрослых людей, кажется, что никакой беды с тобой случиться просто не может… Однако в жизни обязательно наступает момент, когда рассчитывать приходится лишь на себя. Для среднего и старшего школьного возраста.

Глава третья

Они выбрались из Колотовки, миновали огороженные длинными серыми жердинами участки с картошкой и въехали в лес. Деревья плотно сомкнулись за спиной, дорога пошла резко в гору, мотор натужно заревел, сразу затрясло на кочках и корнях. Лёшка судорожно вцепился в борта люльки, боясь вывалиться, но скоро успокоился, приноровился к тряске, и сердце уже не уходило в пятки, когда люлька вдруг высоко подпрыгивала, — было даже весело.

Выехали на заросшую высокой травой поляну. Слева Лёшка заметил строение из бетонных блоков, без крыши, без окон, но огороженное забором из колючей проволоки. Снова нырнули в лес, опять дорога пошла резко в гору. Двигались так медленно, будто шли пешком, а не гнали на мотоцикле. Лёшка перегнулся через борт — под колесами был виден каждый камешек.

В какой-то момент показалось, будто они совсем встали, зависли на самом верху. Стало страшно, что мотор не выдержит, заглохнет и они помчатся вниз — сначала медленно, потом все быстрее — и врежутся в какое-нибудь дерево. Лёшка наклонился вперед, будто хотел этим движением подтолкнуть мотоцикл, помочь ему, но мотор, напоследок рыкнув, выровнялся, загудел опять спокойно, без напряжения, и подъем закончился.

Проехали несколько километров по ровной дороге, потом вновь резко вверх и опять по ровной. Скоро дорога стала плавно поворачивать направо. Лёшка понял, что они уже почти на самой верхушке горы. Ехали вдоль крутого склона — по правую сторону, как огромные наросты, торчали валуны, слева склон резко обрывался, и внизу видны были только макушки деревьев.

Отец стал притормаживать и наконец совсем остановился.

Дорогу преградило поваленное дерево, листва на нем было сухой и побуревшей. Отец пошел вперед, прихватив топор, стал рубить ствол. Лёшка с трудом выбрался на дорогу, размял затекшие ноги, скинул шлем, вздохнул полной грудью и закашлялся.

— Помоги! — позвал отец.

Лёшка подошел. Они вместе оттащили дерево на обочину, открывая путь.

— Можно ехать, — сказал отец и пошел к мотоциклу. На ходу обернулся, бросил через плечо: — Как ты?

— Нормально. — Лёшка нехотя плелся следом. От неудобного сидения ноги неприятно покалывало.

— Ничего. Скоро прогуляешься! — усмехнулся отец. — Будет впереди такое местечко.

Лёшка опять забрался в коляску.

— Что за местечко? — спросил он, пристраивая ноги поудобнее.

— Увидишь. Шлем, — напомнил отец.

Лёшка недовольно поморщился, но шлем натянул.

— Здесь камнепады случаются, — пояснил отец, видя его недовольство. — Бо́шку проломить может.

— А сам-то что? — Лёшка кивнул на непокрытую голову отца.

Но отец не ответил.

Проехали еще несколько километров. Лёшке было неуютно оттого, что отец почти все время молчит и только время от времени подает короткие реплики, почти команды. И опять он спрашивал себя: не зря ли? Папа ему помнился совсем не таким. Этот мрачноватый, сосредоточенный и совсем чужой мужчина ничем не напоминал доброго сказочника из детства.

Отец выключил мотор, и мотоцикл с тихим шуршанием покатил вниз, разгоняясь. Лёшка понял: так отец дает мотору передышку, охлаждая перед новым подъемом. И действительно, спустившись в распадок, где воздух был уже не тугим и горячим, а густым и влажным, они опять поползли в гору, медленно забираясь на вершину, чтобы потом вновь с убаюкивающим шуршанием под колесами скатиться вниз, в пряную тень распадка.

Они еще много раз поднимались и спускались, но Лёшка уже приноровился к дороге и сидел расслабленно, с любопытством глазел по сторонам. Этот путь напоминал ему «американские горки» — такие же крутые подъемы и стремительные спуски, как на аттракционе, но будто увеличенные в размерах и замедленные в скорости. Лёшка помнил, какой испытал ужас, когда, впервые въехав на вершину «американской горки», они ухнули вниз… как больно сжало тогда виски, а сердце будто кто-то держал холодной шершавой рукой. Но, пережив первый страх, он уже не боялся нового срыва вниз, а ждал его с нетерпением и восторгом. Когда это было? Кажется, еще в первом классе.

Опять забрались в гору. Ехали долго вдоль крутого склона. Лёшке окончательно наскучили подъемы и спуски, ноги опять затекли. Отец остановил мотоцикл. Лёшка немедленно полез из коляски, радуясь остановке. Выбрался неуклюже, тело плохо слушалось, а ноги чесались изнутри, будто в них напихали стекловаты. Лёшка прошел вперед, на ходу разминаясь.

— Иди-иди! — крикнул отец. — Не останавливайся. Осторожнее только.

— Ладно. — Лёшка пошел дальше, чувствуя, как оживает с каждым шагом.

Деревья расступились, он сделал еще несколько шагов и замер у края обрыва. Глянул вниз — и в испуге попятился.

Дорога здесь резко сужалась, становилась тропинкой и круто сворачивала, одним боком боязливо прижимаясь к отвесной скале, а другим обрываясь в пропасть. Там, на дне, было темно, а стена скалы, нависающая над дорогой, напротив, была ярко освещена розовыми лучами заходящего солнца.

Подъехал отец.

— Впечатляет, да? Это Чёртова ступенька, — сказал с улыбкой. — Можно в объезд, конечно. Но это самая короткая дорога.

— А как же мы проедем? — растерянно спросил Лёшка.

— Как всегда, медленно и осторожно! — усмехнулся отец. — Только я поеду один. А ты за мной. Пешочком. Но не раньше, чем проеду. Держись ближе к скале. Понял меня? Держись ближе к скале! — повторил отец.

Лёшка кивнул.

— Вот и хорошо. — Отец завел мотор.

Лёшка остался стоять на дороге. Ему казалось, что мотоцикл, да еще с прицепом, ни за что здесь не пройдет, но отец все же въехал на тропу, тихонько тронулся вдоль края обрыва. Лёшка со страхом наблюдал, как на узких участках колесо люльки нависает над краем тропы, а отец боком почти касается скалы. Захотелось зажмуриться и ничего этого не видеть, но он продолжал стоять и смотреть, чувствуя, как от страха по вискам течет пот. Но вот самый узкий участок дороги был пройден, отец немного прибавил ходу, вырулил на широкую площадку, остановился, сошел с мотоцикла и махнул сыну рукой.

Лёшка медленно пошел по тропе и с ужасом понял, что ноги сами несут его к обрыву, а темное дно пропасти с каждым шагом будто приподнимается навстречу. Хотелось подойти к краю и смотреть вниз, точно из этой глубины его кто-то гипнотизировал.

— Ку-у-да-а-а?! — услышал Лёшка отцовский окрик. — Дурак! Лево держи! Ближе к скале!

Лёшка видел, что отец уже идет к нему, и он послушно шагнул налево, как ему велели, коснулся скалы рукой. Так, держась за нее, он прошел самый узкий участок, не поворачивая головы, смотря только под ноги. Когда дорожка стала пошире, он прибавил шагу, почти подбежал к отцу и лишь тогда выдохнул облегченно.

— Ты что туда поперся? — сердито спросил отец. — Я же сказал — левой стороны держаться надо!

Лёшка виновато потупился, сказать ему было нечего. Не признаваться же, в самом деле, что вдруг оказался абсолютно безвольным перед тем, что так мощно потащило его к краю обрыва? Было стыдно за эту безвольность. А если бы отец не крикнул, не остановил? Так и рухнул бы вниз?

— Ладно, — успокаиваясь, сказал отец, взгляд его потеплел. — Отдышись пока. Уже почти приехали. Немного вниз спустимся — и у бабушки… Заждалась, наверное. Ну и как тебе наши проспекты? — Он кивнул на дорогу.

— Круто!

— Согласен… крутенько.

Отец поднялся на пригорок, подозвал сына. Лёшка подошел, встал рядом.

Слева до самого горизонта тянулась густо заросшая лесом гряда сопок, напротив горели розовым светом горы, а сразу от подножия скалы, где они стояли, змеилась глубокая расщелина. И сейчас прямо в расщелину опускалось багровое солнце, утягивая за собой и сопки, и горы, и редкие охряные облака в густой синеве предзакатного неба. Только звезды не подчинялись этому зову солнца, и чем темнее становилось вокруг, тем ярче они разгорались.

— Во-о-н туда посмотри, — сказал отец, показывая рукой на гору напротив. — На что похоже?

Лёшка пригляделся. Даже очки протер. Сначала он увидел лишь неровные края, нависшие над тайгой, но, чем дольше всматривался, напрягая зрение, тем яснее выступал из скалы контур гигантской собачьей головы. Скоро Лёшка уже мог различить настороженно поднятые уши и вытянутую морду, словно собака высматривала добычу.

— На собаку похоже, — сказал Лёшка.

— Точно. Она так и называется — Собачья скала, — подтвердил отец. — Про нее даже легенда есть. — И он начал рассказывать, неожиданно перейдя на книжный какой-то язык. — В давние времена жил в этих краях знатный охотник. Был у него неразлучный друг — верный пес. Вместе на промысел ходили, не раз друг друга из беды выручали. Но охотник заболел и умер. Похоронить себя завещал на этой скале — с нее всю тайгу как на ладони видно. Люди так и сделали, похоронили его на вершине. Ночью к нему на могилу пришел пес. И к утру тоже умер — от тоски. А через несколько дней люди заметили, что контуры скалы напоминают собачью морду — это душа пса закаменела от горя… Вот такая легенда.

Лёшка слушал, и ему было смешно — так вот же оно, то самое, из детства: «За горами, за лесами…»! Только ведь ему теперь не четыре года, а четырнадцать.

— А что, до смерти охотника скала не похожа была на собаку? — спросил он насмешливо.

— Старики говорят — не была, — ответил отец серьезно. — Ладно, поехали. Скоро станет совсем темно.