Неточные совпадения
Тяжелые ощущения волновали в настоящую минуту полковника: он молился и плакал о будущем счастье сына, чтобы его не
очень уж обижали в гимназии.
— Прекрасно-с! И поэтому, по приезде в Петербург, вы возьмите этого молодого человека с собой и отправляйтесь по адресу этого письма к господину, которого я
очень хорошо знаю; отдайте ему письмо, и что он вам скажет: к себе ли возьмет вашего сына для приготовления, велит ли отдать кому — советую слушаться беспрекословно и
уже денег в этом случае не жалеть, потому что в Петербурге также пьют и едят, а не воздухом питаются!
— Ты сам меня как-то спрашивал, — продолжал Имплев, — отчего это, когда вот помещики и чиновники съедутся, сейчас же в карты сядут играть?.. Прямо от неучения! Им не об чем между собой говорить; и чем необразованней общество, тем склонней оно ко всем этим играм в кости, в карты; все восточные народы, которые еще необразованнее нас,
очень любят все это, и у них, например, за величайшее блаженство считается их кейф, то есть, когда человек ничего
уж и не думает даже.
— А это что такое у вас, дядя? — спросил Павел, показывая на астролябию, которая
очень возбуждала его любопытство; сам собою он никак
уж не мог догадаться, что это было такое.
Там на крыльце ожидали их Михайло Поликарпыч и Анна Гавриловна. Та сейчас же, как вошли они в комнаты, подала мороженого; потом садовник, из собственной оранжереи Еспера Иваныча, принес фруктов, из которых Еспер Иваныч отобрал самые лучшие и подал Павлу. Полковник при этом немного нахмурился. Он не любил, когда Еспер Иваныч
очень уж ласкал его сына.
Имплева княгиня сначала совершенно не знала; но так как она одну осень
очень уж скучала, и у ней совершенно не было под руками никаких книг, то ей кто-то сказал, что у помещика Имплева
очень большая библиотека.
Княгиня
очень уже хорошо понимала скрытный характер Имплева и видела, что с ним в этом деле надобно действовать весьма осторожно.
Все эти слова солдата и вид комнат неприятно подействовали на Павла; не без горести он вспомнил их светленький, чистенький и совершенно
уже не страшный деревенский домик. Ванька между тем расхрабрился: видя, что солдат, должно быть,
очень барина его испугался, — принялся понукать им и наставления ему давать.
Павла приняли в третий класс. Полковник был этим
очень доволен и, не имея в городе никакого занятия, почти целые дни разговаривал с переехавшим
уже к ним Плавиным и передавал ему самые задушевные свои хозяйственные соображения.
Выбрав к себе Симонова в сторожа к дому, она
очень хорошо знала, что у нее ничего
уж не пропадет.
В этом виде Павел
очень стал походить на хохла, и хохла
уже немолодого, за что и получил от Плавина роль Прудиуса.
Молодого казака Климовского стал играть гимназист седьмого класса, большой франт, который играл
уже эту роль прежде и известен был тем, что,
очень ловко танцуя мазурку, вылетал в своем первом явлении на сцену.
Надобно было подговорить некоего Разумова, бывшего гимназиста и теперь
уже служившего в казенной палате, мальчишку
очень бойкого, неглупого, но в корень развращенного, так что и женщин-то играть он брался не по любви к театру, а скорей из какого-то нахальства, чтобы иметь, возможность побесстыдничать и сделать несколько неблагопристойных движений.
С ним также пришла и жена его, — и
уж не в сарафане, а в новом холстинковом капоте, в шелковом платочке, повязанном маленькою головкою, — и выглядывала еще
очень недурною из себя.
— Ты?.. Нет, нехорошо, даже
очень! Ты какого лакея-то играл?.. Нашего Ваньку или Мишку?.. Ты ведь французишку изображал: так — так и играй, а
уж не разваливайся по-мишкинскому!.. Коли французскую дребедень взял, по-французски и дребезжи.
У Николая Силыча в каждом почти классе было по одному такому, как он называл, толмачу его; они обыкновенно могли говорить с ним, что им было угодно, — признаваться ему прямо, чего они не знали, разговаривать, есть в классе, уходить без спросу; тогда как козлищи, стоявшие по углам и на коленях, пошевелиться не смели, чтобы не стяжать нового и еще более строгого наказания: он
очень уж уважал ум и ненавидел глупость и леность, коими, по его выражению, преизбыточествует народ российский.
— Нет, вы лучше хорошенько поговейте; вам лучше бог поможет в учении, — вмешалась в разговор Евлампия Матвеевна, немного жеманничая. Она всегда, говоря с Павлом, немного жеманилась: велик
уж он
очень был; совершенно на мальчика не походил.
Приходская церковь Крестовниковых была небогатая: служба в ней происходила в низеньком, зимнем приделе, иконостас которого скорее походил на какую-то дощаную перегородку; колонны, его украшающие, были тоненькие; резьбы на нем совсем почти не было; живопись икон — нового и
очень дурного вкуса; священник — толстый и высокий, но ризы носил коротенькие и
узкие; дьякон — хотя и с басом, но чрезвычайно необработанным, — словом, ничего не было, что бы могло подействовать на воображение, кроме разве хора певчих, мальчиков из ближайшего сиротского училища, между которыми были недурные тенора и превосходные дисканты.
— Нет, не то, врешь, не то!.. — возразил полковник, грозя Павлу пальцем, и не хотел, кажется, далее продолжать своей мысли. — Я жизни, а не то что денег, не пожалею тебе; возьми вон мою голову, руби ее, коли надо она тебе! — прибавил он почти с всхлипыванием в голосе. Ему
очень уж было обидно, что сын как будто бы совсем не понимает его горячей любви. — Не пятьсот рублей я тебе дам, а тысячу и полторы в год, только не одолжайся ничем дяденьке и изволь возвратить ему его деньги.
Ванька весь этот разговор внимательно слушал в соседней комнате: он
очень боялся, что его, пожалуй, не отпустят с барчиком в Москву. Увы! Он давно
уже утратил любовь к деревне и страх к городам… Ванька явился.
Михайло Поликарпыч любил с ней потолковать и побеседовать, потому что Алена Сергеевна действительно
очень неглупо говорила и
очень уж ему льстила; но Павел никогда ее терпеть не мог.
— Он — артиллерийский полковник;
очень хороший, говорят, человек; эта привязанность старинная; у них это сватанье тянется года
уж три…
Ванька всю рожу исцарапал себе этой осокой, но все-таки продолжал спать, и у него слюна даже текла от получаемого им удовольствия: он
очень уж умаялся от езды на перекладных и сиденья — триста верст — на облучке.
— Я не знаю, что вам надо, — отвечал Ванька угрюмо. Он
очень уж разгневался, зачем его разбудили.
Анна Гавриловна опять немного покраснела; она
очень хорошо поняла, что этот намек был прямо на нее сказан. Еспер Иваныч начал
уже слушать этот разговор нахмурившись.
Ваньку
очень уж напугал Макар Григорьев.
В дверях часовни Павел увидел еще послушника, но только совершенно
уж другой наружности: с весьма тонкими очертаниями лица, в выражении которого совершенно не видно было грубо поддельного смирения, но в то же время в нем написаны были какое-то спокойствие и кротость; голубые глаза его были полуприподняты вверх; с губ почти не сходила небольшая улыбка; длинные волосы молодого инока были расчесаны с некоторым кокетством; подрясник на нем, перетянутый кожаным ремнем, был, должно быть, сшит из
очень хорошей материи, но теперь значительно поизносился; руки у монаха были белые и
очень красивые.
— Ах, сделайте одолжение, я
очень буду рад с вами жить, — подхватил Павел простодушно. Ему начал его новый знакомый
уже нравиться. — А скажите, это далеко отсюда?
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было
уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван,
очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый
уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола, у стены, стояло костяное распятие.
— Да, это одно из самых пылких и страстных его произведений, но меня, кроме
уж главного ее сюжета — любви… а кому же любовь не нравится? (Неведомов при этом усмехнулся.) Меня
очень манят к ней, — продолжал он, — некоторые побочные лица, которые выведены в ней.
Павлу
очень нравились оба эти писателя, но он
уже и высказать того не решился, сознавая, что Неведомов дело это гораздо лучше и глубже его понимает.
Павел пришел в свой номер в весьма миротворном расположении духа. Ванька его встретил также веселый; он
очень уж был рад, что они переехали от Макара Григорьева, которого он сразу же стал ненавидеть и бояться.
— В вашем сочинении, не говоря
уже о знании факта, видна необыкновенная ловкость в приемах рассказа; вы как будто бы
очень опытны и давно упражнялись в этом.
— Что ж такое?.. — больше
уже бормотал Павел. Он сам
очень хорошо понял, что не совсем удачно выразился.
— К чему вы мне все это говорите! — перебил его
уже с некоторою досадой Неведомов. — Вы
очень хорошо знаете, что ни вашему уму, ни уму Вольтера и Конта, ни моему собственному даже уму не уничтожить во мне тех верований и образов, которые дала мне моя религия и создало воображение моего народа.
Словом, вся эта природа, интересовавшая его прежде только каким-нибудь
очень уж красивым местоположением,
очень хорошей или чрезвычайно дурной погодой, каким-нибудь никогда не виданным животным, — стала теперь понятна ему в своих причинах, явилась машиной, в которой все было теснейшим образом связано одно с другим.
Он, например,
очень хорошо знал, что кучер Петр мастерски ездит и правит лошадьми; Кирьян, хоть расторопен и усерден, но плут: если пошлют в город, то
уж, наверно, мест в пять заедет по своим делам.
— Кто ж это такие? — спросил он довольным голосом: ему
уж сильно поприскучило деревенское уединение, и он
очень желал, чтобы кто-нибудь к ним приехал.
— Я — что! Нет! Я не
очень строг
уж нынче, — произнес Павел и покраснел.
А тоже держал взаперти!» И когда я
очень уж расплачусь — «дикарочка, дикарочка!» — начнет меня звать, привезет мне конфет, и я расхохочусь.
На этот раз Марьеновский
уж был
очень удивлен. Его никто не предупредил, что он встретит у Вихрова женщину… И кто она была — родственница, или… но, впрочем, он вежливо поклонился ей.
Клеопатра Петровна знала
очень хорошо, что такое филистер и бурш. Павел давно
уж это ей растолковал.
При этом все невольно потупились, кроме, впрочем, Плавина, лицо которого ничего не выражало, как будто бы это нисколько и не касалось его. Впоследствии оказалось, что он даже и не заметил, какие штуки против него устраивались: он
очень уж в это время занят был мыслью о предстоящей поездке на бал к генерал-губернатору и тем, чтоб не измять и не испачкать свой костюм как-нибудь.
— Ну, что же делать,
очень жаль! — говорил Павел, находя и со своей стороны совершенно невозможным, чтобы она в этом положении появилась на сцене. — До свиданья! — сказал он и ушел опять к Анне Ивановне, которая была
уже в шляпке. Он посадил ее на нарочно взятого лихача, и они понеслись на Никитскую. Фатееву Павел в эту минуту совершенно забыл. Впереди у него было искусство и мысль о том, как бы хорошенько выучить Анну Ивановну сыграть роль Юлии.
Ей
очень уж нравились эти мраморные стены и идущие вокруг колонн пунцовые скамейки… — как же тут играть чушь?
Анна Ивановна зачитала
очень недурно: она между студентами навострилась
уже в чтении.
— Мне будет
очень тяжело видеть страдания его, — продолжала она, нахмуривая
уже брови, — потому что этот человек все-таки сделал для меня добра гораздо больше, чем все остальные люди.
Когда они поехали обратно, вечерний туман спускался
уже на землю. В Москве их встретили пыль, удушливый воздух и стук экипажей. Вихров при прощании крепко обнял приятеля и почти с нежностью поцеловал его: он
очень хорошо понимал, что расстается с одним из честнейших и поэтичнейших людей, каких когда-либо ему придется встретить в жизни.
— Как не так здоров? — произнес Павел,
уже побледнев немного. — Вероятно, он
очень болен, если прислан нарочный!
— Как не вздор!.. И на волю-то вас отпущу, и Кирюшка какой-нибудь — друг мой, а я
уж и батькой вторым стал; разве барину следует так говорить; мы ведь не дорого возьмем и рыло, пожалуй, после того
очень поднимем.