Неточные совпадения
Года с полтора тому назад, между горничною прислугою прошел слух, что
к полковнику
приедет погостить родная сестра его, небогатая помещица, и привезет с собою
к Павлу братца Сашеньку.
— Ни, ни! — возразил Еспер Иваныч, отрицательно мотнув головой, и потом грустным голосом прибавил: — Эх, брат, Михайло Поликарпыч, погости: придет время, и
приехал бы в Новоселки, да уж не
к кому!
— Придет-то придет, — не
к кому и некому будет
приехать!.. — подхватил полковник и покачал с грустью головой.
—
Приехали; сегодня представлять будут. Содержатель тоже тут пришел в часть и просил, чтобы драчунов этих отпустили
к нему на вечер — на представление. «А на ночь, говорит, я их опять в часть доставлю, чтобы они больше чего еще не набуянили!»
— Их привезли-с лечить
к лекарям… Барышня
к ним из Москвы тоже
приехала.
— Одна-с, — отвечала та, прислушавшись немного. — Вот, батюшка, — прибавила она Павлу, — барыня-то эта чужая нам, а и в деревню
к нам
приезжала, и сюда сейчас
приехала, а муженек хоть и сродственник, а до сих пор не бывал.
Мари, Вихров и m-me Фатеева в самом деле начали видаться почти каждый день, и между ними мало-помалу стало образовываться самое тесное и дружественное знакомство. Павел обыкновенно приходил
к Имплевым часу в восьмом; около этого же времени всегда
приезжала и m-me Фатеева. Сначала все сидели в комнате Еспера Иваныча и пили чай, а потом он вскоре после того кивал им приветливо головой и говорил...
Веселенький деревенский домик полковника, освещенный солнцем, кажется, еще более обыкновенного повеселел. Сам Михайло Поликарпыч, с сияющим лицом, в своем домашнем нанковом сюртуке, ходил по зале:
к нему вчера только
приехал сын его, и теперь, пока тот спал еще, потому что всего было семь часов утра, полковник разговаривал с Ванькой, у которого от последней, вероятно, любви его появилось даже некоторое выражение чувств в лице.
— Завтрашний день-с, — начал он, обращаясь
к Павлу и стараясь придать как можно более строгости своему голосу, — извольте со мной ехать
к Александре Григорьевне… Она мне все говорит: «Сколько, говорит, раз сын ваш бывает в деревне и ни разу у меня не был!» У нее сын ее теперь
приехал, офицер уж!..
К исправнику тоже все дети его
приехали; там пропасть теперь молодежи.
— Вот не гадано, не думано! — продолжала Анна Гавриловна, поуспокоившись. — Давно ли изволили
приехать? — прибавила она, обращаясь с своей доброй улыбкой
к Павлу.
— Скажи madame Эйсмонд (фамилия Мари по мужу), что
к ней
приехал Вихров!
— Поймешь этакую лукавицу… Смела ли бы другая, после этого,
приехать к мужу!..
— Что муж-то?.. Он добрый; пьяный только… Пишет, вон,
к Есперу Иванычу: «Дяденька, Клеопаша опять ко мне
приехала; я ей все простил, потому что сам неправ против нее был», — проговорила Анна Гавриловна: она все еще продолжала сердиться на Фатееву за дочь.
— А что, господа, пока никто еще не
приехал, не сыграть ли нам в карты? — спросил Салов совершенно легким и непринужденным голосом, обращаясь
к братьям Захаревским.
Когда Павел
приехал к становой квартире (она была всего в верстах в двух от села) и вошел в небольшие сенцы, то увидел сидящего тут человека с обезображенным и совершенно испитым лицом, с кандалами на ногах; одною рукой он держался за ногу, которую вряд ли не до кости истерло кандалою.
— Да, она опять
приехала — возвратилась
к мужу, — продолжала m-lle Прыхина тем же знаменательным тоном.
Когда Вихровы
приехали в усадьбу Александра Ивановича и подъехали
к его дому, их встретили два — три очень красивых лакея, в самом деле одетые в черные черкесские чепаны. [Черкесские чепаны — кафтаны, поддевки.]
— Оттого, что я здесь слыву богоотступником. Уверяю вас! — отнесся Александр Иванович
к Павлу. — Когда я с Кавказа
приехал к одной моей тетке, она вдруг мне говорит: — «Саша, перекрестись, пожалуйста, при мне!» Я перекрестился. — «Ах, говорит, слава богу, как я рада, а мне говорили, что ты и перекреститься совсем не можешь, потому что продал черту душу!»
— Кто ж это такие? — спросил он довольным голосом: ему уж сильно поприскучило деревенское уединение, и он очень желал, чтобы кто-нибудь
к ним
приехал.
— Вот, вы не хотели ко мне
приехать, так я
к вам
приехала, — говорила Фатеева, слегка опираясь на руку Павла, когда выскакивала из коляски, а потом дружески пожала ему руку.
— Monsieur Вихров не хотел меня пригласить
к себе, но я сама
к нему тоже
приехала! — повторила за своей приятельницей и m-lle Прыхина с своею обычно развязною манерой.
— Так нужно, а то очень бросится всем в глаза.
Приезжайте лучше
к нам скорее!
Павел выходил из себя: ему казалось, что он никак не
приедет к пяти часам, как обещал это m-me Фатеевой. Она будет ждать его и рассердится, а гнев ее в эту минуту был для него страшнее смерти.
Когда Павел снова уселся в коляску и стал уже совсем подъезжать
к усадьбе, им снова овладели опасения: ну, если m-me Фатеева куда-нибудь уехала или больна, или муж ее
приехал и не велел его принимать, — любовь пуглива и мнительна!
— Так так-то-с, молодой сосед! — воскликнула она и ударила уже Павла рукою по ноге, так что он поотстранился даже от нее несколько. — Когда же вы
к нам опять
приедете? Мальчик ваш сказал, что вы совсем уже от нас уезжаете.
— На Катишь Прыхину. Она хоть и недальняя, но чрезвычайно мне предана; а теперь я вас не задерживаю. Может быть, что
к обеду
приедет муж.
— Что это ваша барыня
к нашему барину, что ли,
приехала? — спрашивал он ее, осклабляясь.
— Надо быть. Она уж не
к первому
приезжает так, — отвечала та.
— А вы
к кому
приехали? — спросил ее Иван.
— Нет, и никогда не возвращу! — произнесла Клеопатра Петровна с ударением. — А то, что он будет писать
к генерал-губернатору — это решительный вздор! Он и тогда, как в Петербург я от него уехала, писал тоже
к генерал-губернатору; но Постен очень покойно свез меня в канцелярию генерал-губернатора; я рассказала там, что
приехала в Петербург лечиться и что муж мой требует меня, потому что домогается отнять у меня вексель. Мне сейчас же выдали какой-то билет и написали что-то такое
к предводителю.
— Ну, и черт с тобой! — произнес Павел, когда Плавин ушел. — Но каков, однако, пролаза, — прибавил он, — на два дня
приехал в Москву, успел уже съездить
к генерал-губернатору и получить от него приглашение на бал. У него и маменька такая была, шлендой и звали; по всем важным господам таскалась, вот и он наследовал от нее это милое свойство.
—
К тестеньку-то, видно, пожелала
приехать и поклониться ему в последний раз, — пробунчал себе под нос Макар Григорьев.
Вихров написал Клеопатре Петровне только то, что он
приехал, слышал о постигшей ее потере и очень бы желал ее видеть, а потому спрашивал ее: может ли он
к ней
приехать?
— Раменка околела-с. Вчерашний день, Иван пришел и говорит: «Дай, говорит, мне лошадь самолучшую; барин велел мне ехать проворней в Перцово!» Я ему дал-с; он, видно, без рассудку гнал-с ее, верст сорок в какие-нибудь часа три сделал;
приехал тоже — слова не сказал, прямо поставил ее
к корму; она наелась, а сегодня и околела.
Клеопатра Петровна, когда ей сказали, что Вихров
приехал, выбежала
к нему навстречу и, не замечая даже, что тут стоит лакей, бросилась гостю на шею и начала его обнимать и целовать; вдруг она отступила от него на несколько шагов и воскликнула...
— Я читал его моим приятелям, которых ты вот знаешь, — отнесся Вихров прямо уже
к Клеопатре Петровне, — и которые все единогласно объявили, что у меня огромный талант, и потребовали, чтобы я писал; ради чего главным образом я и
приехал в деревню.
— Происходило то… — отвечала ему Фатеева, — когда Катя написала ко мне в Москву, разные приближенные госпожи, боясь моего возвращения, так успели его восстановить против меня, что, когда я
приехала и вошла
к нему, он не глядит на меня, не отвечает на мои слова, — каково мне было это вынести и сделать вид, что как будто бы я не замечаю ничего этого.
Дело, впрочем, не совсем было так, как рассказывала Клеопатра Петровна: Фатеев никогда ничего не говорил Прыхиной и не просил ее, чтобы жена
к нему
приехала, — это Прыхина все выдумала, чтобы спасти состояние для своей подруги, и поставила ту в такое положение, что, будь на месте Клеопатры Петровны другая женщина, она, может быть, и не вывернулась бы из него.
Вихров дал ему даже на дом прочесть свои черновые экземпляры; Живин читал их около недели, и когда
приехал к Вихрову, то имел лицо серьезнее обыкновенного.
Та, в свою очередь, по чувству дружбы своей, пришла в не меньший ее гнев, и когда
приехала в город, то сейчас же отправилась
к Захаревским.
— Все известны-с, — отвечал священник, — и прямо так говорили многие, что
к одному из них, весьма почтенному лицу,
приезжал ксендз и увещевал свою паству, чтобы она камня на камне в сем граде не оставила!
Они успели уже, впрочем, повидаться со всеми своими знакомыми, и, наконец, Мари написала, между прочим, записку и
к своему петербургскому врачу, которою извещала его, что они
приехали в Петербург и весьма желали бы, чтоб он как-нибудь повидался с ними.
К счастию,
к нам
приехал один наш общий знакомый: полковник Абреев.
Генерал, впрочем, совершенно уже привык
к нервному состоянию своей супруги, которое в ней, особенно в последнее время, очень часто стало проявляться. В одно утро, наконец, когда Мари сидела с своей семьей за завтраком и, по обыкновению, ничего не ела, вдруг раздался звонок; она по какому-то предчувствию вздрогнула немного. Вслед за тем лакей ей доложил, что
приехал Вихров, и герой мой с веселым и сияющим лицом вошел в столовую.
— Non, merci, [Нет, благодарю (франц.).] — отвечал Вихров; ему всего скорее хотелось добраться до дела. — Я
приехал с просьбой
к вам, полковник, — начал он, не откладывая времени.
— Я вот
к вам поэтому, полковник, и
приехал: не можете ли вы узнать, за что я, собственно, обвинен и что, наконец, со мной хотят делать?
— Лучше
к празднику
приедем… завтра. Введение во храм, весьма чтимый ими праздник… может, и народу-то
к нему пособерется, и мы самую совращенную, пожалуй, захватим тут.
— Сейчас я от сестры письмо получил, — сказал он, — она пишет, что будет так добра —
приедет гостить
к нам.
— Это хорошо, что ты
к нам
приехала, — сказал ей он, потом обратился
к Вихрову: — Вы старые знакомые с ней?
—
Приеду, — отвечал ей Вихров уже более механически и, придя
к себе в комнату, с заметным волнением сел и дописал
к Мари...