О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

А все, потому что тяжеленая телега общественного быта, будучи поставлена впереди лошади, только лишь даст резко назад, и задавит всех и вся, полностью повернув свои оглобли к тому, что будто бы было доселе совсем изжито, хотя на самом так деле оно было разве что лишь покрыто дерном новой цивилизованной действительности.

Ну а теперь вполне полноправно оно и вылезло целиком наружу в тех самых до чего явно вполне подходящих для всего того условиях «бесподобно и невозмутимо массово-идейного жития-бытия».

А вот и те выпукло яркие строчки, что были напрочь вымараны цензурой из произведения донского атамана Краснова, причем как раз из-за их более чем нестерпимо болезненного сурового неудобства.

И это именно в них, кстати, между тем, и имеется то самое исключительно наглядное и впрямь-таки самое безысходное доказательство всему тому, что несколько выше было автором уж здесь вполне верно изложено.

И только в аудиокнигу эти слова никак ныне не «постеснялись» все-таки как-то ведь вовсе ненароком явно так втиснуть.

Вот она в конце цитаты.

Генерал Краснов, «На внутреннем фронте»

« — Вы — генерал Краснов? — обратился штатский ко мне.

— Да, я генерал Краснов, — отвечал я, продолжая лежать. — А вам что от меня нужно?

— Господин комиссар просит вас немедленно прибыть к нему для допроса, — отвечал он.

— Странный способ приглашать для допроса генералов вваливаясь к ним с вооруженной командой и наводя панику на несчастных хозяев, — сказал я.

— ТАК ДЕЛАЛИ ПРИ ЦАРСКОМ РЕЖИМЕ, — ВЫЗЫВАЮЩЕ ОТВЕТИЛ МНЕ — МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.

— ВЕРОЯТНО ВЫ ДЛЯ ТОГО И СВЕРГАЛИ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, ЧТОБЫ ПОВТОРЯТЬ ВСЕ ТЕМНЫЕ СТОРОНЫ ЕГО ЦАРСТВОВАНИЯ, — СКАЗАЛ Я».

(Выделено мной для сущей наглядности — Авт.)

94

Но то еще сколь мягко будет, собственно, сказано: на деле революция была явно призвана разом ведь повторить все то наиболее темное, что некогда вообще еще могло существовать в какую-либо прежнюю цивилизованную эпоху.

Однако при всем том их пожелания, естественно, были самыми наиблагими.

Да только их вполне действительное и самое насущное осуществление на практике должно было пойти именно мирным, а никак не воинственно мятежным путем.

И интеллигенция, несомненно, могла бы подать народу тот самый наиболее гуманный пример именно так никак и близко вовсе не обезличенно восторженного отношения ко всей той до чего еще самой уж обыденной житейской правде.

Причем все те и впрямь наиболее обиходные постулаты как раз-таки подобного медленного, взвешенного и постепенного изменения всех тех извечно приземленных реалий начала прошлого века и могли вот хоть как-либо оказаться усвоены всем тем донельзя простым народом.