О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

Да и сегодня, даже если возвышенное искусство и обнажает самые низменные людские корни, то делает оно — это столь пафосно и донельзя во всем аморфно.

Ну, а также и делается это со всем тем самым уж явным душком святого пыла праздности, а вовсе-то никак не в свете той до чего вполне безупречно славной попытки действительно показать все те самые настоящие истоки всяческой сколь доподлинной добродетели.

А между тем вся та вдоль и поперек исхоженная и изъезженная мерзкая грязь крайне этак въедливой житейской обывальщины есть не более чем исключительно насущный строительный материал для буквально-то всего в этом мире беспримерно хорошего.

Причем, вовсе не только как тот разве что чисто внешний фактор, но и должно было ему, как есть неизбежно же стать именно корнями чего-либо донельзя укромно запрятанного глубоко, глубоко внутри.

И это разве что из сырой земли постепенно взойдя, искусство всецело ведь сможет разом еще потянуться к солнцу так и сияя при этом всеми красками никак и никем нисколько и близко ненадуманного бытия.

В то самое время, как прекрасная задушевная чистота зачастую сколь бесспорно таит в себе черты страшнейших пороков, и прежде всего это порок святой наивности, а он-то между прочим один из самых наихудших во всей этой столь, пока еще совсем непростой и нелегкой жизни.

54

ДА всякое светлое искусство достаточно уж наглядно создает весьма широкую панораму всего того на этом свете так или иначе блекло и буднично происходящего ярко раскрашивая обыденную серость разными цветами страстей и чувств, ну а затем это и будет под разными углами всячески переломлено в душе той или иной творческой личности.

Ну а потом со страниц какого-либо произведения на нас до чего сладко и будет изливаться нежная музыка света и теней (в случае если автор вполне достойный человек).

Но никакой книгой совсем уж никак нельзя более чем достойно прикрыться от всего того до чего безликого мира серой обыденности, потому что людской быт от всего этого разве что только становится на редкость значительно серее и безрадостнее.

Миражи и иллюзии наилучшего светлого будущего стали ведь значительно реалистичнее, да и более выпуклыми именно как раз потому, что люди ума бездумно начали воспринимать идеи как нечто до конца реальное и вполне всецело вещественное.

И это при том, что они (в отличие от книг) совершенно так вовсе бесплотны и отвратительно же гадко пока аморфны.

И всякое малоподвижное людское сознание можно менять, используя разве что тот еще материальный стимул, а все метафизические бредни надо бы оставлять одним тем теоретически твердо подкованным книжным червям.

Простые люди нуждается в самых элементарных и житейских вещах им никак не до полета чьего-то весьма утонченного и крайне разветвленного ума.

Все их сознание формирует широкий и до чего явно так совсем непритязательный общественный быт.

И ведь довольно многие его черты более чем неизменно как есть отвратительно скотские и стяжательские, и они и впрямь безнадежно же свойственны людям, которые хотя и умеют отличить барана от баранки, однако все философские постулаты для них сплошная тупая латынь в разговорах докторов промеж собой.

Причем если доктора лечат обывателей, то вот доктора общественных язв свой народ только лишь умственно так всецело калечат.