И это как раз с благой помощью всякого аляповато восторженного искусства и тешат беса больших и малых амбиций всяческие те еще черви-буквоеды, что до самой глубины души неизменно переполнены совсем безукоризненно глубокомысленными замыслами, по той как есть, максимально верной реализации общенациональных и классовых устремлений.
И они, ясное дело, и впрямь-то должны, как пить дать разом уж еще привести именно к некоему будто бы несоизмеримо ни с чем тем нынешним, куда, как есть значительно поболее светлому будущему.
51
И ведь, как правило, тот эгоизм, что сколь неизменно же является, считай, наиболее основным стимулом действий человека при этаких крайне нездравых поползновениях на самое тотальное разрушение всех основ прежнего общества попросту разом сходу так вовсе стушевывается.
Ну, а куда-то наружу весьма четко и ясно выпячивается некий великий долг перед родиной и всяким тому подобным же прочим, на деле исключительно смехотворным, пока к тому нет той самой вполне естественной, внутренней первопричины.
Ну, а им, может быть, один разве что тот никуда из нас нисколько не девшийся, попросту и поныне никем до сих самых пор и близко вот не изжитый ЖИВОТНЫЙ эгоизм.
Причем наиболее главная задача нашей современности, она-то именно в том, как раз и состоит, чтобы непременно так еще сделать его эгоизмом развитым и полностью во всем до конца доподлинно человеческим.
Да только чего — это тут хоть сколько-то поделаешь, коль скоро все те вычурной красоты принципы — это одна лишь крайне дикая фальшь и извечная игра чьего-либо совсем уж никак неправедно растревоженного воображения?
А тому и вправду, пожалуй, до чего привычно же питать себя всякими блеклыми иллюзиями, а как раз потому и стало оно попросту никак не в меру ж весьма вот чересчур явно подслеповато.
А тем самым чисто обыденным бытием буквально всякого праздного обывателя зачастую вполне заправляет разве что все тот же дремучий эгоизм, что жил в древних людях, и его свойства, если довольно-то повнимательнее к ним приглядеться, сколь и впрямь крайне нелицеприятны на всякий свой внешний облик.
И уж точно как раз об этом же пишет знаменитый писатель Сомерсет Моэм в его публицистической книге, «Подводя итоги»:
«Я пришел к выводу, что человек не стремится ни к чему, кроме собственного удовольствия, — даже когда жертвует собой для других, хоть он и тешит себя иллюзией, что тут им руководят более благородные побуждения».
52
Да только явно уж то исключительно сладостное (даже и в своем предвкушении) удовольствие далеко не всегда тут бывает хоть как-либо, на самом так деле где-то вполне с какого-то бока причем!
Раз куда скорее — это довольно жесткое требование от самого себя именно той непомерно великой жертвы, без которой человеку попросту разом окажется нисколько-то и близко вот совсем так не обойтись.
Но то И ВПРЯМЬ никак не романтично, да и вовсе-то совсем не героично!
А давайте-ка весьма бестрепетно сходу запрячем все, то низменное и скотское, куда только будет возможно разом подалее, дабы его и близко ведь стало совсем никому отныне явно не заприметить, — говорит нам современная культура, а философия вторит ей, главным образом выдвигая на самое первое место государство, а не всякого рядового человека.
