О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

«Тоска по труду, о боже мой, как она мне понятна! Я не работал ни разу в жизни. Родился я в Петербурге, холодном и праздном, в семье, которая никогда не знала труда и никаких забот. Помню, когда я приезжал домой из корпуса, то лакей стаскивал с меня сапоги, я капризничал в это время, а моя мать смотрела на меня с благоговением и удивлялась, когда другие на меня смотрели иначе. Меня оберегали от труда. Только едва ли удалось оберечь, едва ли!

Пришло время, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая, сильная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего общества лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку. Я буду работать, а через какие-нибудь 25—30 лет работать будет уже каждый человек. Каждый!»

79

И вот уж чем всех нас до чего бескомпромиссно и впрямь-то никак не обделила Советская власть, как есть и заключалось в том необъятном объеме работы, причем всего того непосильного труда было столько, что и десяти волам было бы его никак не осилить, не то, что какому-либо одному отдельно взятому человеку.

И как тот самый наиболее жуткий образец преображения прежних реалий в нечто исключительно новое вполне толково и достоверно уж явно ведь может быть приведена никак недостойная нынешних техногенных времен 20 века донельзя скверная добыча золота в условиях вечной мерзлоты!

В принципе, советская система добычи всем общеизвестна, по 18 часов с мотыгами тысячи и тысячи зеков ковыряли промерзший грунт, который был тверже и крепче любого цемента.

А между тем вполне вот было возможно разом поднять вверх целый пласт веками промерзшей земли при помощи нескольких десятков килограммов во вполне правильных местах заранее строго же по науке заложенного динамита.

Причем действуя по уму, сначала следовало сделать довольно маленькие лунки и в них заложить совсем же никак небольшое число динамита, ну а потом…

Так нет, вместо этого — пара тысяч политических заключенных с весьма коротким перерывом на сон целый месяц надрывались над тем, что столь же успешно могли бы за недолгие 8 дней довольно неспешно осилить пятеро сильных и сытых рабочих во главе с одним грамотным инженером.

Причем среди этих «политических» вполне явно хватало, в том числе и таких технарей, что и вправду могли бы максимально во всем облегчить и обезопасить физический труд.

Однако их светлые головы в черных мыслях большевиков, ни в какой тот еще существенный расчет отныне и аксиомно уж никак совсем не брались.

80

Нам показали в «Списке Шнеллера», как нацист убивает еврейку-инженера…

Да только вот он в чем тот донельзя каверзный вопрос, когда — это именно нам точно также покажут, как сытый, упивающийся всем своим полновластием большевик насилует русскую балерину или убивает инженера, который попытался с ним умничать, городя чего не попадя о вполне, как пить как-никак, а действительно возможном обвале в шахте?

И тот сущий невежда на те самые со всею той до чего невообразимо безнадежной тоской в голосе кем-либо сколь вкрадчиво и настойчиво именно что совсем через силу произносимые… и впрямь-то всячески так и молящие о понимании слова…

…до чего запросто мог отреагировать примерно следующим образом:

— «Люди, говоришь, погибнут, но так ведь оно будет именно разом уж только и лучше.