О книгоедстве

Цви Владимирович Найсберг

Цивилизация совершенно невообразимо хищна и утилитарна во всех своих простейших и плотских «воинственно благих» устремлениях. Культура подчас излишне возвышенна и парит в облаках абстрактной и вовсе совсем не в меру во всем обезличенной благости духа, довольно-то редко находя для себя нужным спускаться с тех самых седьмых небес на грешную землю.

Обыкновенные обыватели они всего-то лишь потребители им никак не дано родить новое слово или создать из ничего красоту, а потому они всегда значительно больше разве что только и видели одну лишь свою наполненную едой тарелку, а не лепнину на стенах домов, даже коли им доводилось жить в таких домах.

Ну а гении разных искусств более чем, несомненно, обитали в своем собственном мире, однако и вящая же действительность в него порою чудовищной силой врывалась частым и весьма неожиданным гостем, всегда принося с собой всяческие самые различные суровые неприятности.

Причем творческим людям свойственно принимать близко к сердцу не только свои личные беды, но и беды всех живущих с ними рядом людей, как и вообще всего их общества в целом.

И это, между тем, далеко не полный перечень всех их непомерных страданий…

И их обязательно более чем непременно уж сыщется, кому (и, кстати, довольно-таки со всею той вполне как есть более чем надлежащей охотой) на редкость вот крепко задеть, причем и близко никак не иначе, а до самой еще глубины их души и сердца!

Ну, а кроме того их частенько попросту не понимают, а также и явно совсем не воспринимают всерьез.

А иногда творцов великого искусства всякие низменные людишки еще и откровенно поднимают практически на смех или зачастую, безо всякого так спроса, или хоть сколько-нибудь разумного и вполне обдуманного их согласия, используют все их слабости в своих грязных политических играх!

68

И ведь это подчас как раз именно из-за того до чего же всеобъемлюще жизненно необходимого довольно многим творческим людям хмельного забытья им столь порою достаточно так успешно внушают всяческие те еще националистически-бредовые идеи, явно при этом ложащиеся на довольно удобную «давным-давно взрыхленную» почву.

И это на самом-то деле разве что лишь некоторая и вовсе ведь никак не основная часть от тех до чего чрезвычайно же разветвленных путей зла, всячески еще как есть старательно опутывающего духовно развитые натуры, что обладают огромным и весьма полноценным даром довольно-таки невероятно существенного самовыражения.

И вновь бы хотелось то самое немыслимо немаловажное вполне разъяснить, а именно — что из тех самых на наш сегодняшний день имеющихся видов искусств как раз-таки художественная литература поболее всего, всецело предрасположена ко всяческим и всевозможным влияниям и течениям всей этой нашей нелегкой (а в особенности для ее вершителей) культурной жизни.

Однако некоторые вполне всерьез сколь вдумчиво и мечтательно разом полагают, что эта самая профессиональная культурно-просветительская область самым наипрочнейшим образом во всем неизменно увязана исключительно с одними высокими материями, а авторы живут себе, словно неземные существа в царстве неких великих муз, да только на деле все это явно не так.

И вот чего обо всем этом пишет Сомерсет Моэм в своей книге «Подводя Итоги»:

«Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны или себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержаны; и многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они — смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем».