Неточные совпадения
При этом ему невольно припомнилось, как его самого, — мальчишку лет пятнадцати, — ни в чем не виновного, поставили в полку под ранцы
с песком, и как он терпел, терпел эти мученья, наконец, упал, кровь хлынула у него из гортани; и как он потом сам, уже в чине капитана, нагрубившего ему солдата велел наказать; солдат продолжал грубить; он велел его наказывать больше, больше; наконец, того
на шинели снесли без чувств в лазарет; как потом, проходя по лазарету, он видел этого солдата
с впалыми
глазами,
с искаженным лицом, и затем солдат этот через несколько дней умер, явно им засеченный…
— Ты играешь? — спросила его Мари, уставив
на него
с некоторым удивлением свои голубые
глаза.
Мари ничего
на это не сказала и потупила только
глаза. Вскоре пришел Павел; Мари по крайней мере
с полчаса не говорила ему о своем переезде.
Это было несколько обидно для его самолюбия; но, к счастью, кадет оказался презабавным малым: он очень ловко (так что никто и не заметил) стащил
с вазы апельсин, вырезал
на нем
глаза, вытянул из кожи нос, разрезал рот и стал апельсин слегка подавливать; тот при этом точь-в-точь представил лицо человека, которого тошнит.
— Всегда к вашим услугам, — отвечал ей Павел и поспешил уйти. В голове у него все еще шумело и трещало; в
глазах мелькали зеленые пятна; ноги едва двигались. Придя к себе
на квартиру, которая была по-прежнему в доме Александры Григорьевны, он лег и так пролежал до самого утра,
с открытыми
глазами, не спав и в то же время как бы ничего не понимая, ничего не соображая и даже ничего не чувствуя.
В дверях часовни Павел увидел еще послушника, но только совершенно уж другой наружности:
с весьма тонкими очертаниями лица, в выражении которого совершенно не видно было грубо поддельного смирения, но в то же время в нем написаны были какое-то спокойствие и кротость; голубые
глаза его были полуприподняты вверх;
с губ почти не сходила небольшая улыбка; длинные волосы молодого инока были расчесаны
с некоторым кокетством; подрясник
на нем, перетянутый кожаным ремнем, был, должно быть, сшит из очень хорошей материи, но теперь значительно поизносился; руки у монаха были белые и очень красивые.
Неведомов между тем усадил свою спутницу рядом
с собой и по временам, несмотря
на свои мягкие голубые
глаза, взглядывал
на нее каким-то пламенным тигром.
К Салову, между тем, пришел еще гость — какой-то совершенно черный господин,
с черными, но ничего не выражающими
глазами, и весь в брильянтах: брильянты были у него в перстнях, брильянты
на часовой цепочке и брильянтовые запонки в рубашке.
Вакация Павла приближалась к концу. У бедного полковника в это время так разболелись ноги, что он и из комнаты выходить не мог. Старик, привыкший целый день быть
на воздухе, по необходимости ограничивался тем, что сидел у своего любимого окошечка и посматривал
на поля. Павел, по большей части, старался быть
с отцом и развеселял его своими разговорами и ласковостью. Однажды полковник, прищурив свои старческие
глаза и посмотрев вдаль, произнес...
Вскоре раздалось довольно нестройное пение священников. Павла точно ножом кольнуло в сердце. Он взглянул
на Мари; она стояла
с полными слез
глазами, но ему и это показалось притворством
с ее стороны.
— Сделайте милость! — сказал Павел, смотря
с удовольствием
на ее черные
глаза, которые так и горели к нему страстью. — Только зачем, друг мой, все эти мучения, вся эта ревность, для которой нет никакого повода? — сказал он, когда они ехали домой.
Вечером он садился составлять лекции или читал что-нибудь. Клеопатра Петровна помещалась против него и по целым часам не спускала
с него
глаз. Такого рода жизнь барина и Ивану, как кажется, нравилась; и он,
с своей стороны, тоже продолжал строить куры горничной Фатеевой и в этом случае нисколько даже не стеснялся; он громко
на все комнаты шутил
с нею, толкал ее… Павел однажды, застав его в этих упражнениях, сказал ему...
— «О, вижу ясно, что у тебя в гостях была царица Маб!» — все тут же единогласно согласились, что они такого Меркуцио не видывали и не увидят никогда. Грустный Неведомов читал Лоренцо грустно, но
с большим толком, и все поднимал
глаза к небу. Замин, взявший
на себя роль Капулетти, говорил каким-то гортанным старческим голосом: «Привет вам, дорогие гости!» — и больше походил
на мужицкого старосту, чем
на итальянского патриция.
— Бог
с ними, ничего этого я видеть не хочу; батюшка, милый мой, бесценный! Я никогда тебя уже больше не увижу! — говорил
с слезами
на глазах Павел, всплескивая горестно руками.
— Что, Кирьян, лишились мы
с тобой нашего благодетеля, — начал Павел
с навернувшимися опять слезами
на глазах.
— Нет, не встретится, если я уеду в деревню
на год,
на два,
на три… Госпожа, которая жила здесь со мной, теперь, вероятно, уже овдовела, следовательно, совершенно свободна. Будем мы
с ней жить в дружеских отношениях, что нисколько не станет меня отвлекать от моих занятий, и сверх того у меня перед
глазами будет для наблюдения деревенская и провинциальная жизнь, и, таким образом, открывается масса свободного времени и масса фактов!
«Что это, я говорю, ты мне предлагаешь, бестия ты этакая!» — и,
на мельницу ехавши, проехал мимо кабака благополучно, а еду назад — смерть: доподлинно, что уж дьявол мною овладел, — в
глазах помутилось, потемнело, ничего не помню, соскочил
с телеги своей, схватил
с задней лошади мешок — и прямо в кабак…
Девушки и молодые женщины выходили
на гулянку в своих шелковых сарафанах, душегрейках, в бархатных и дородоровых кичках
с жемчужными поднизями, спускающимися иногда ниже
глаз, и, кроме того, у каждой из них был еще веер в руках, которым они и закрывали остальную часть лица.
— Три года наезды все; четвертый раз под суд отдают, — жаловался
с слезами
на глазах Иван Кононов Вихрову, видно заметив, что тот был добрый человек.
Иван Кононов, стоявший все это время в моленной, не спускал
с нее
глаз и при последнем вопросе как-то особенно сильно взглянул
на нее.
— Глупость? — спросила Пиколова, немного
с удивлением уставляя
на него свои
глаза: она никак не полагала, чтобы что-нибудь печатное могло быть глупостью.
Вихров подошел к этой первой группе. Зарубившийся плотник только взмахнул
на него
глазами и потом снова закрыл их и поник вместе
с тем головою. Рана у него, вероятно, была очень дурно перевязана, потому что кровь продолжала пробиваться сквозь рубашку и кафтан.
Начальник губернии в это время сидел у своего стола и
с мрачным выражением
на лице читал какую-то бумагу. Перед ним стоял не то священник, не то монах, в черной рясе,
с худым и желто-черноватым лицом,
с черными, сверкающими
глазами и
с густыми, нависшими бровями.
— Здравствуйте, любезнейший, — сказал он, — потрудитесь вот
с отцом Селивестром съездить и открыть одно дело!.. — прибавил он, показывая
глазами на священника и подавая Вихрову уже заранее приготовленное
на его имя предписание.
— Все запишут! — отвечал ему
с сердцем Вихров и спрашивать народ повел в село. Довольно странное зрелище представилось при этом случае: Вихров,
с недовольным и расстроенным лицом, шел вперед; раскольники тоже шли за ним печальные; священник то
на того, то
на другого из них сурово взглядывал блестящими
глазами. Православную женщину и Григория он велел старосте вести под присмотром — и тот поэтому шел невдалеке от них, а когда те расходились несколько, он говорил им...
Виссарион Захаревский в полной мундирной форме, несмотря
на смелость своего характера, как-то конфузливо держал себя перед начальником губернии и напоминал собой несколько собачку, которая ходит
на задних лапках перед хозяином. Юлия, бледная, худая, но чрезвычайно тщательно причесанная и одетая, полулежала
на кушетке и почти не спускала
глаз с дверей: Виссарион сказал ей, что Вихров хотел приехать к Пиколовым.
— Не знаю… признаю… да! — согласился Родион, взмахивая при этом
глазами на Клыкова, который,
с опущенной головой и тихой походкой, ходил по гостиной.
Он взмахнул
глазами; перед ним, у самой почти головы его, стоял высокий мужик,
с усами,
с бородой, но обритый и
с кандалами
на руках и
на ногах.
Губернатор послал его в этот раз
на довольно даже опасное поручение: помощник его, непременный член суда (сам исправник схитрил и сказался больным), был очень еще молодой человек,
с оловянными, тусклыми
глазами и
с отвислыми губами.
Губернатор и m-me Пиколова не отвечали даже
на поклон Вихрова, но прокурор ему дружески и
с небольшой улыбкой пожал руку, а Юлия, заблиставшая вся радостью при его появлении, показывала ему
глазами на место около себя. Он и сел около нее.
— И выходите сейчас же! Черт
с ней,
с этой службой! Я сам, вон, в предводители даже никогда не баллотировался, потому что все-таки надобно кланяться разным властям. Однако прощайте, — прибавил он, заметив, что у хозяина от сильного волнения слезы уж показывались
на глазах.
Груша ушла, и через несколько минут робкими и негромкими шагами
на балкон вошла старая-престарая старушка,
с сморщенным лицом и
с слезливыми
глазами. Как водится, она сейчас же подошла к барину и взяла было его за руку, чтобы поцеловать, но он решительно не дал ей того сделать; одета Алена Сергеевна была по-прежнему щепетильнейшим образом, но вся в черном. Супруг ее, Макар Григорьич,
с полгода перед тем только умер в Москве.
— Где он, друг мой любезный? — говорил он, входя почему-то
с необыкновенною живостью; затем крепко обнял и поцеловал Вихрова, который при этом почувствовал, что к нему
на щеку упала как бы слеза из
глаз Живина.
Вихров
с Катишь вышли в зало — у этой доброй девушки сейчас же слезы показались
на глазах.
В маленьком домике Клеопатры Петровны окна были выставлены и горели большие местные свечи. Войдя в зальцо, Вихров увидел, что
на большом столе лежала Клеопатра Петровна; она была в белом кисейном платье и
с цветами
на голове. Сама
с закрытыми
глазами, бледная и сухая, как бы сделанная из кости. Вид этот показался ему ужасен. Пользуясь тем, что в зале никого не было, он подошел, взял ее за руку, которая едва послушалась его.
Мари, оставшись одна, распустила ленты у дорожного чепца, расстегнула даже у горла платье, и
на глазах ее показались слезы; видно было, что рыдания душили ее в эти минуты; сынок ее, усевшийся против нее, смотрел
на нее как бы
с некоторым удивлением.
Те, оставшись вдвоем, заметно конфузились один другого: письмами они уже сказали о взаимных чувствах, но как было начать об этом разговор
на словах? Вихров, очень еще слабый и больной, только
с любовью и нежностью смотрел
на Мари, а та сидела перед ним, потупя
глаза в землю, — и видно было, что если бы она всю жизнь просидела тут, то сама первая никогда бы не начала говорить о том. Катишь, решившая в своих мыслях, что довольно уже долгое время медлила, ввела, наконец, ребенка.
— Ну, Павел Михайлыч, — начала она
с вновь выступившими
на глазах слезами, — теперь есть кому за вами присмотреть, а меня уж пустите в Севастополь мой.
— А это вот пианист Кольберт, а это художник Рагуза! — заключил он, показывая
на двух остальных своих гостей, из которых Рагуза оказался
с корявым лицом, щетинистой бородой, шершавыми волосами и
с мрачным взглядом; пианист же Кольберт, напротив, был
с добродушною жидовскою физиономиею,
с чрезвычайно прямыми ушами и
с какими-то выцветшими
глазами, как будто бы они сделаны у него были не из живого роговика, а из полинялой бумаги.
«Ну, из этой гадости, конечно, уж ты сама — первая!» — подумал про себя Вихров, и как ни мало он был щепетилен, но ему все-таки сделалось не совсем ловко стоять среди белого дня
на Невском
с этими чересчур уж провинциальными людьми, которые, видимо, обращали
на себя внимание проходящих, и особенно m-me Живина, мимо которой самые скромные мужчины, проходя, невольно делали удивленные физиономии и потупляли
глаза.
Я сначала рассмеялся этому, думая, что всякому человеку может выпасть
на долю столкнуться
с негодяем; но потом, когда я увидел, что этот пасквиль
с восторгом читается в том обществе, для которого я служил, трудился, что те же самые люди, которых я ласкал, в нуждах и огорчениях которых всегда участвовал, которых, наконец, кормил так, как они никогда не едали, у меня перед
глазами передают друг другу эту газетку, — это меня взорвало и огорчило!..