Неточные совпадения
Павел от огорчения в продолжение двух дней
не был даже у Имплевых. Рассудок, впрочем, говорил ему, что это даже хорошо, что Мари переезжает в Москву, потому что, когда он сделается студентом и сам станет жить в Москве, так уж
не будет расставаться с ней; но, как бы то ни было, им овладело нестерпимое желание узнать от Мари что-нибудь определенное об ее чувствах к себе. Для этой цели он приготовил письмо, которое
решился лично передать ей.
В настоящую минуту он почти
не слушал его: у него, как гвоздь, сидела в голове мысль, что вот он находится в какой-нибудь версте или двух от Мари и через какие-нибудь полчаса мог бы ее видеть; и он
решился ее видеть, будь она там замужем или нет — все равно!
Павел, чтоб спастись от одного этого храпа,
решился уйти к заутрени и, сам
не зная — куда пришел, очутился в церкви девичьего Никитского монастыря.
Павел велел дать себе умываться и одеваться в самое лучшее платье. Он
решился съездить к Мари с утренним визитом, и его в настоящее время уже
не любовь, а скорее ненависть влекла к этой женщине. Всю дорогу от Кисловки до Садовой, где жила Мари, он обдумывал разные дерзкие и укоряющие фразы, которые намерен был сказать ей.
Герой мой вышел от профессора сильно опешенный. «В самом деле мне, может быть, рано еще писать!» — подумал он сам с собой и
решился пока учиться и учиться!.. Всю эту проделку с своим сочинением Вихров тщательнейшим образом скрыл от Неведомова и для этого даже
не видался с ним долгое время. Он почти предчувствовал, что тот тоже
не похвалит его творения, но как только этот вопрос для него, после беседы с профессором,
решился, так он сейчас же и отправился к приятелю.
Самое большое, чем он мог быть в этом отношении, это — пантеистом, но возвращение его в деревню, постоянное присутствие при том, как старик отец по целым почти ночам простаивал перед иконами, постоянное наблюдение над тем, как крестьянские и дворовые старушки с каким-то восторгом бегут к приходу помолиться, — все это, если
не раскрыло в нем религиозного чувства, то, по крайней мере, опять возбудило в нем охоту к этому чувству; и в первое же воскресенье, когда отец поехал к приходу, он
решился съездить с ним и помолиться там посреди этого простого народа.
Павел
решился уж лучше
не продолжать более разговора о Гоголе, но полковник почему-то вдруг вздумал заступиться за сего писателя.
— Я вот никак
не могу себе представить, как это женщина может
решиться на убийство? — вмешалась в разговор m-lle Прыхина.
Он даже
не сказал Фатеевой о полученном письме и
решился прежде всего приискать себе уроки.
Вихров
не считал себя ни в чем, даже в помыслах, виноватым против Клеопатры Петровны, а потому
решился наказать ее за ее безумную ревность.
Салов очень хорошо понял, что он зачем-то нужен Вихрову, и потому
решился не упускать этого случая. По записке Павла, он сейчас же пришел к нему, но притворился грустным, растерянным, как бы даже
не понимающим, что ему говорят.
В тот же день после обеда Вихров
решился ехать к Фатеевой. Петр повез его тройкой гусем в крытых санях. Иван в наказание
не был взят, а брать кого-нибудь из других людей Вихров
не хотел затем, чтобы
не было большой болтовни о том, как он будет проводить время у Фатеевой.
Если бы Клеопатра Петровна обухом ударила Вихрова по голове, то меньше бы его удивила, чем этими словами. Первая мысль его при этом была, что ответствен ли он перед этой женщиной, и если ответствен, то насколько. Он ее
не соблазнял, она сама почти привлекла его к себе; он
не отнимал у нее доброго имени, потому что оно раньше у нее было отнято. Убедившись таким образом в правоте своей, он
решился высказать ей все прямо: выпитое шампанское много помогло ему в этом случае.
Сейчас же улегшись и отвернувшись к стене, чтобы только
не видеть своего сотоварища, он
решился, когда поулягутся немного в доме, идти и отыскать Клеопатру Петровну; и действительно, через какие-нибудь полчаса он встал и,
не стесняясь тем, что доктор явно
не спал, надел на себя халат и вышел из кабинета; но куда было идти, — он решительно
не знал, а потому направился, на всякий случай, в коридор, в котором была совершенная темнота, и только было сделал несколько шагов, как за что-то запнулся, ударился ногой во что-то мягкое, и вслед за тем раздался крик...
Павел, наконец,
решился лучше
не слушать его.
Вихров никогда
не видал мощей и в этот раз
решился посмотреть их.
Вихров очень хорошо видел, что прокурор никак
не мог добраться до смысла его повести, а потому
решился несколько помочь ему.
Вихров шел быстро; священник
не отставал от него: он, по всему заметно было,
решился ни на минуту
не выпускать его из глаз своих.
— Друг сердечный, тебя ли я вижу! — воскликнула она, растопыривая перед Вихровым руки. Она, видимо,
решилась держать себя с ним с прежней бойкостью. — И это
не грех,
не грех так приехать! — продолжала она, восклицая. — Где ты остановился? У вас, что ли? — прибавила она священнику.
— Всего вероятнее!.. — сказала Юлия, и голос ее при этом дрожал: сознавая, что она
не в состоянии уже будет повторить своего признания Вихрову, она
решилась сама ничего
не предпринимать, а выжидать, что будет; но Виссарион был
не такого характера. Он любил все и как можно скорей доводить до полной ясности. Услыхав, что Вихров вернулся со следствия, но к ним все-таки нейдет, он сказал сестре
не без досады...
Вихров
решился расспросить его о том, чего решительно
не было в деле.
— По-моему, самое благоразумное, — сказал он, — вам написать от себя министру письмо, изложить в нем свою крайнюю надобность быть в Петербурге и объяснить, что начальник губернии
не берет на себя разрешить вам это и отказывается ходатайствовать об этом, а потому вы лично
решаетесь обратиться к его высокопревосходительству; но кроме этого — напишите и знакомым вашим, кто у вас там есть, чтобы они похлопотали.
Впрочем, вечером, поразмыслив несколько о сообщенном ему прокурором известии, он, по преимуществу, встревожился в том отношении, чтобы эти кляузы
не повредили ему как-нибудь отпуск получить, а потому, когда он услыхал вверху шум и говор голосов, то, подумав, что это, вероятно, приехал к брату прокурор, он
решился сходить туда и порасспросить того поподробнее о проделке Клыкова; но, войдя к Виссариону в гостиную, он был неприятно удивлен: там на целом ряде кресел сидели прокурор, губернатор, m-me Пиколова, Виссарион и Юлия, а перед ними стоял какой-то господин в черном фраке и держал в руках карты.
Вихров, проводив гостей, начал себя чувствовать очень нехорошо. Он лег в постель; но досада и злоба, доходящие почти до отчаяния, волновали его.
Не напиши Мари ему спасительных слов своих, что приедет к нему, — он, пожалуй, бог знает на что бы
решился.
По случаю войны здесь все в ужасной агитации — и ты знаешь, вероятно, из газет, что нашему бедному Севастополю угрожает сильная беда; войска наши, одно за другим, шлют туда; мужа моего тоже посылают на очень важный пост — и поэтому к нему очень благосклонен министр и даже спрашивал его,
не желает ли он что-нибудь поручить ему или о чем-нибудь попросить его; муж, разумеется, сначала отказался; но я
решилась воспользоваться этим — и моему милому Евгению Петровичу вдула в уши, чтобы он попросил за тебя.
— Ну, смотри же; я на страшно тяжелый шаг для тебя
решилась, ты, может быть, и
не воображаешь, как для меня это трудно и мучительно…
— Легко ли мне было отвечать на него?.. Я недели две была как сумасшедшая; отказаться от этого счастья —
не хватило у меня сил; идти же на него — надобно было забыть, что я жена живого мужа, мать детей. Женщинам, хоть сколько-нибудь понимающим свой долг,
не легко на подобный поступок
решиться!.. Нужно очень любить человека и очень ему верить, для кого это делаешь…
— Если позволите, — отвечал Вихров, потупляя глаза; мысленно, в душе, он
решился не быть у Плавина.