Неточные совпадения
Вся картина, которая рождается при этом в воображении автора, носит на себе чисто уж исторический характер: от деревянного, во вкусе итальянских вилл, дома остались теперь одни только развалины; вместо сада, в котором некогда были и подстриженные деревья, и гладко убитые дорожки, вам представляются группы бестолково растущих деревьев; в левой стороне сада, самой поэтической, где прежде устроен был «Парнас», в последнее время один аферист построил винный завод; но и аферист уж этот лопнул, и завод его стоял
без окон и
без дверей — словом,
все, что было делом рук человеческих, в настоящее время или полуразрушилось, или совершенно было уничтожено, и один только созданный богом вид на подгородное озеро, на самый городок, на идущие по другую сторону озера луга, — на которых, говорят, охотился Шемяка, — оставался по-прежнему прелестен.
Еспер Иваныч, между тем, стал смотреть куда-то вдаль и заметно
весь погрузился в свои собственные мысли, так что полковник даже несколько обиделся этим. Посидев немного, он встал и сказал не
без досады...
Он очень любил
всех детей
без различия!
В губернии Имплев пользовался большим весом: его ум, его хорошее состояние, — у него было около шестисот душ, — его способность сочинять изворотливые, и всегда несколько колкого свойства, деловые бумаги, — так что их узнавали в присутственных местах
без подписи: «Ну, это имплевские шпильки!» — говорили там обыкновенно, —
все это внушало к нему огромное уважение.
Все эти слова солдата и вид комнат неприятно подействовали на Павла; не
без горести он вспомнил их светленький, чистенький и совершенно уже не страшный деревенский домик. Ванька между тем расхрабрился: видя, что солдат, должно быть, очень барина его испугался, — принялся понукать им и наставления ему давать.
— Я
все готов сделать, чтобы вы только не рассердились! — сказал он и в самом деле проиграл пьесу
без ошибки.
— Знаешь что, — начала она неторопливо, — мне мой музыкальный учитель говорил, что музыка
без правил
все равно, что человек
без ума.
Полковник остался как бы опешенный: его более
всего поразило то, что как это сын так умно и складно говорил; первая его мысль была, что
все это научил его Еспер Иваныч, но потом он сообразил, что Еспер Иваныч был болен теперь и почти
без рассудка.
— Век ее заел! — воскликнула Анна Гавриловна. — А кто бы ее и взял
без него!.. Приехавши сюда, мы
все узнали: княгиня только по доброте своей принимала их, а не очень бы они стоили того. Маменька-то ее
все именье в любовников прожила, да и дочка-то, верно, по ней пойдет.
— Некогда
все! — отвечал Салов, в одно и то же время ухмыляясь и нахмуриваясь. Он никогда почти не ходил в университет и
все был на первом курсе,
без всякой, кажется, надежды перейти на второй.
— Начало
всех начал, — отвечал тот не
без улыбки.
Анна Ивановна была дочь одного бедного чиновника, и приехала в Москву с тем, чтобы держать в университете экзамен на гувернантку. Она почти
без копейки денег поселилась в номерах у m-me Гартунг и сделалась какою-то дочерью второго полка студентов: они
все почти были в нее влюблены, оберегали ее честь и целомудрие, и почти на общий счет содержали ее, и не позволяли себе не только с ней, по даже при ней никакой неприличной шутки: сама-то была она уж очень чиста и невинна душою!
К почтенной хозяйке
все почти ее постояльцы
без всякой церемонии входили днем и ночью. Павел прямо подошел к ее постели и стал будить ее.
«Хорошо, — говорит начальница, — стойте же так
всю ночь!» — да до утра нас
без белья и продержала на окнах, холод такой — ужас!
«Неведомов, бога ради, приходите ко мне и притащите с собой непременно Марьеновского. Мы
все сообща будем травить одного петербургского филистера [Филистер — презрительная кличка человека самодовольного, с ограниченным, узким, обывательским кругозором,
без духовных запросов.], который ко мне пожалует».
— Арап-то какой важный стоит внизу, — говорил Петин, —
без всякой отметины,
весь черный.
— Больше
всех добра и больше
всех снисхождения оказал, — отвечал, в свою очередь, не
без цели Павел.
В Перцово он доехал совершенно благоразумно и благополучно, вручил Клеопатре Петровне письмо и потом отправился к Марье, которая в это время стирала в прачечной. Та ему очень обрадовалась: сейчас стала поить его чаем и достала даже водки для него. Иван начал
все это попивать и рассказывать не
без прибавлений разные разности.
Пошли священники, за ними Павел, а за ним и
весь народ;
все без шапок.
— Да бог с ним и с его духовной! По векселю и на свою седьмую часть я и
без нее получила бы
все имение!.. Я об этом ему ни слова и не говорила! Катишь и священник уж сказали ему о том.
— Я к нему тогда вошла, — начала m-lle Прыхина, очень довольная, кажется, возможностью рассказать о своих деяниях, — и прямо ему говорю: «Петр Ермолаевич, что, вы вашу жену намерены оставить
без куска хлеба, за что, почему, как?» — просто к горлу к нему приступила. Ну, ему, как видно, знаете,
все уже в жизни надоело. «Эх, говорит, давайте перо, я вам подпишу!». Батюшка-священник уже заранее написал завещание; принесли ему, он и подмахнул
все состояние Клеопаше.
— Знаете что, — начала она, — я очень откровенна и
всем люблю говорить правду: зачем описывать то, что мы знаем, видим и встречаем каждый день; это уж и
без того наскучило.
— Что делать, перевелась нынче
вся порядочная молодежь, — произнес он не
без грусти.
Нынче вот я отстал, мне ничего водки не пить, а прежде дня
без того не мог прожить, — вышла у меня
вся эта пекуния [Пекуния — от латинского слова pecuniae — деньги (бурсацкий жаргон).], что матушка-дьяконица со мной отпустила, беда: хоть топись, не на что выпить!..
Барин наш терпел, терпел, — и только раз, когда к нему собралась великая компания гостей, ездили
все они медведя поднимать, подняли его, убили, на радости,
без сумнения, порядком выпили; наконец, после
всего того, гости разъехались, остался один хозяин дома, и скучно ему: разговоров иметь не с кем, да и голова с похмелья болит; только вдруг докладывают, что священник этот самый пришел там за каким-то дельцем маленьким…
— Здравствуйте, Вихров! — сказала Павлу m-lle Прыхина совершенно дружественно и фамильярно: она обыкновенно со
всеми мужчинами, которых знала душу и сердце, обращалась совершенно
без церемонии, как будто бы и сама была мужчина.
— Приятели даже! — отвечал не
без гордости Живин. — Ну и разговорились о том, о сем, где, знаешь, я бываю; я говорю, что вот
все с тобою вожусь. Он, знаешь, этак по-своему воскликнул: «Как же, говорит, ему злодею не стыдно у меня не побывать!»
Добров, который пил
без всяких уже приглашений, стал даже кричать: «Я гуляю да и баста — вот что!» Вихров едва выдерживал
все это, тем более, что Коптин, видимо, старался говорить ему дерзости.
Это сторона, так сказать, статистическая, но у раскола есть еще история, об которой из уст ихних вряд ли что можно будет узнать, — нужны книги; а потому, кузина, умоляю вас, поезжайте во
все книжные лавки и везде спрашивайте — нет ли книг об расколе; съездите в Публичную библиотеку и, если там что найдете, велите сейчас мне
все переписать, как бы это сочинение велико ни было; если есть что-нибудь в иностранной литературе о нашем расколе, попросите Исакова выписать, но только, бога ради, — книг, книг об расколе, иначе я задохнусь
без них ».
Костюм Офелии Пиколова переменила, по крайней мере, раз пять и
все совещалась об этом с Вихровым; наконец, он ее одел для последнего акта в белое платье, но совершенно
без юбок, так что платье облегало около ее ног, вуаль был едва приколот, а цветы — белые камелии — спускались тоже не совсем в порядке на одну сторону.
— Ах, мало ли, боже мой! Написан же «Монте-Кристо»
без пороков! — договорился наконец инженер до своего любимого романа, в котором ему по преимуществу нравилось богатство Монте-Кристо, который мог жить, кутить и покупать всевозможные вещи:
все это ужасно раздражительно действовало на воображение инженера.
Без всякой церемонии, он вынул из-за своего пояса заткнутые ножницы и разрезал ими на покойнице саван, сарафан и рубашку, начиная с подола до самой шеи, разрезал также и рукава у рубашки, и
все это развернул.
—
Всего вероятнее!.. — сказала Юлия, и голос ее при этом дрожал: сознавая, что она не в состоянии уже будет повторить своего признания Вихрову, она решилась сама ничего не предпринимать, а выжидать, что будет; но Виссарион был не такого характера. Он любил
все и как можно скорей доводить до полной ясности. Услыхав, что Вихров вернулся со следствия, но к ним все-таки нейдет, он сказал сестре не
без досады...
—
Все едино! — отвечал мужик. — Что ни есть, кормилиц к детям, и тех
все из нашей вотчины брал
без всякой платы; нашьет им тоже сначала ситцевых сарафанов, а как откормят, так и отберет назад.
Я только еще успел немножко почестней пошевелиться в этом омуте всевозможных гадостей и мерзостей, как на меня сейчас же пошли доносы и изветы, но я дал себе слово биться до конца — пусть даже ссылают меня за то в Сибирь, ибо
без благоприятного ответа вашего на последнее письмо мое — мне решительно это
все равно.
— Как же убьешь его
без разбою-то? В селение к нему прийти — схватят, в правлении он сидит со стражей; значит, на дороге надо было где-нибудь поймать его, а он тоже ездил парой
все, с кучером и писарем; я шайку и собрал для того.
— В лесу около вашего селенья, — начал Вихров, обращаясь к мужикам, — проживают и скрываются бегуны-раскольники,
без паспортов,
без видов; правительство не желает этого допускать — и потому вы должны пособить нам переловить
всех их.
Он сам Христом богом упрашивал мужа, чтобы тот взял его с собою, — и когда Евгений Петрович согласился, то надобно было видеть восторг этого господина; об неприятеле он не может говорить
без пены у рта и говорит, что
вся Россия должна вооружиться, чтобы не дать нанести себе позора, который задумала ей сделать Франция за двенадцатый год.
— Что, я как поживаю — дурно-с, очень дурно!..
Без места, состояния почти не имею никакого; надобно бы, конечно, ехать в Петербург, но
все как-то еще собраться не могу.
— Ей
всего недели две осталось жить, а она думает ехать в Малороссию, — шепнула Катишь Вихрову; у него, впрочем, уж и
без того как ножом резала душу
вся эта сцена.
— Ваше превосходительство, — говорила старушка. — мне никакого сладу с ним нет! Прямо
без стыда требует: «Отдайте, говорит, маменька, мне состояние ваше!» — «Ну, я говорю, если ты промотаешь его?» — «А вам, говорит, что за дело? Состояние у
всех должно быть общее!» Ну, дам ли я, батюшка, состояние мое, целым веком нажитое, — мотать!
Я, когда вышел из университета, то много занимался русской историей, и меня всегда и больше
всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва
без царя, неприятель и неприятель всякий, — поляки, украинцы и даже черкесы, — в самом центре государства; Москва приказывает, грозит, молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание, и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности;
все разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля; и покуда, заметьте, шла
вся эта неурядица, самым правильным образом происходил суд, собирались подати, формировались новые рати, и вряд ли это не народная наша черта: мы не любим приказаний; нам не по сердцу чересчур бдительная опека правительства; отпусти нас посвободнее, может быть, мы и сами пойдем по тому же пути, который нам указывают; но если же заставят нас идти, то непременно возопием; оттуда же, мне кажется, происходит и ненависть ко всякого рода воеводам.
Я помню, например, как наш почтенный Виктор Петрович Замин, сам бедняк и почти
без пристанища,
всей душой своей только и болел, что о русском крестьянине, как Николай Петрович Живин, служа стряпчим, ничего в мире не произносил с таким ожесточением, как известную фразу в студенческой песне: «Pereat justitia!», как Всеволод Никандрыч, компрометируя себя, вероятно, на своем служебном посту, ненавидел и возмущался крепостным правом!..