Римская сага. В парфянском плену

Игорь Евтишенков

После сокрушительного разгрома армии Марка Красса под Каррами легат Лаций попадает в плен. Его жизнь, как и жизнь его товарищей, превращается в сплошную муку, пока тех, кто выжил после издевательств парфян, не отправляют на север страны строить дворец местному правителю. Однако невольное участие в дворцовых интригах жены правителя и его сестры приводит к гибели друзей Лация. После этого опасность нависает над ним самим, и он даже не подозревает, как судьба распорядится его жизнью на этот раз.

Глава Месть Варгонта

Прошёл целый месяц. Когда их довели до Тигра, наступил конец секстилиса⁷. Возле реки сразу повеяло свежестью и прохладой. Приближение к воде радовало всех — и парфян, и римлян. Говорили, что с этого места до столицы оставалось не больше дня пути. Кочевники заставили пленных сделать у реки что-то похожее на загон для скота. В их поведении чувствовались суета и нервозность. Каждый день они с самого утра скакали вокруг стоянки, что-то кричали, спорили между собой, но самое главное — теперь всех пленных стали регулярно кормить. Лаций понял, что их готовят к продаже. Они ежедневно носили воду лошадям парфян, которые располагались на холме. Оттуда уже были видны высокие стены города — большого и красивого. Там находилась Селевкия, старая столица. Но сам город римляне не видели, потому что их держали за холмом в низине. Здесь река делала крутой поворот, образуя небольшую песчаную косу. У берега поставили небольшие деревянные мостики, с которых было удобно набирать воду и стирать одежду. Той же ночью парфяне отобрали около ста пленных и отвели их в лагерь. Там уже были готовы небольшие крытые носилки, которые надо было по очереди носить к реке. Обычно для этого требовалось восемь человек. В каждых носилках сидела наложница из гарема Сурены. Другие рабыни и служанки шли рядом. После того как пленные спускали носилки вниз, их сразу же отправляли на другую сторону холма, где они ждали сигнала возвращаться. Ждать приходилось долго, так что многие успевали даже заснуть.

В загоне пленные расположились, кто как мог. До воды было шагов двадцать-тридцать, но вечером там никто не оставался — от берега тянуло холодом и сыростью. Спать возле реки было невозможно. Однако в течение дня Лаций старался как можно чаще подходить к воде и подолгу держал в ней руки. Он надеялся размочить верёвки и снять их хотя бы на ночь, чтобы не разрезать спрятанным ножом. Место купания наложниц находилось как раз с другой стороны холма, где расположились парфяне. Река делала в этом месте крутой поворот, обходя холм по кругу. По ночам оттуда доносились весёлые голоса женщин, купающихся под открытым небом.

Однажды они отнесли Коринтию к реке и сидели в ожидании команды стражников. Варгонт недовольно бурчал, проклиная тяжёлые носилки любимой наложницы Сурены. Он готов был принести жертву Нептуну и Вулкану, лишь бы те приковали к её ногам железную цепь и утащили под воду. Лаций пошутил и сказал, что можно подбросить ей дохлого скорпиона. У Варгонта сразу же загорелись глаза.

На следующий день он перевернул вдоль берега десятки камней, пока, наконец, не нашёл одного живого. Но взять его с собой в лагерь парфян не получилось. Упрямец хотел подкинуть ей обязательно живого скорпиона, а не мёртвого. Полночи прошло в раздумьях, как донести его до носилок. Лаций долго спорил с ним, но Варгонт не сдавался, пока сам не понял, что с живым скорпионом ничего не получится. Подойдя к Лацию, он посмотрел на его руки в воде и сел рядом.

— Ладно, я согласен. Давай задавим его, — со вздохом недовольства согласился он.

— Нет уж, дави сам, — Лацию не хотелось возиться с ним. — У меня нет сандалий. Я голыми руками в яму не полезу.

— Тогда давай утопим! Сделаем канавку и зальём водой, — Варгонт уже начал рыть песок, но остановился, заметив выражение его лица. — Ты что? — спросил он.

— А как ты его туда подбросишь? — с хитрой усмешкой спросил Лаций.

— Когда принесём носилки к реке, подброшу за занавеску, — решительно заявил Варгонт.

— Не получится. Она заорёт, и тебя сразу убьют.

— Не убьют, — набычившись, мотнул головой он. — Кто носилки назад понесёт?

— Найдётся, кто. Не неси чушь. Нас сразу убьют. И не только нас. Разрежут на кусочки всех, кто будет рядом, поверь, — Лаций назидательно покачал головой, и его другу оставалось только вздохнуть и замолчать. — Однако, — небрежно продолжил он, как будто дело его совсем не касалось, — можно сделать и по-другому. Только надо поторопиться, потому что скоро придут часовые.

— Как? — Варгонт ожил и подполз на четвереньках ближе к воде.

— Не кричи, — понизил голос Лаций по привычке. Ему, наконец, удалось растянуть верёвку и он медленно вытащил из петли сначала одну кисть, а затем — другую. После этого осторожно помог освободиться Варгонту. Они некоторое время сидели молча, растирая руки.

— Хорошо… — с удовольствием протянул «гроза скорпионов». Лаций оглянулся и понизил голос:

— Тише! Сиди ровно, чтобы не заметили.

— Эх, убежать бы сейчас! Да некуда. Против течения не поплывёшь.

— Лучше пока не думать об этом. Может, нас выкупят. Или обменяют. Такое часто бывало.

— Меня точно не выкупят, — категорично заявил Варгонт. — Некому. Я же не патриций. Так что убегу сам. Попозже. Приду в себя и убегу, точно!

— Ну да! Как этот скорпион, — хмыкнул Лаций. — Он тоже думает, что убежит. Ладно, давай сначала закончим с этим. Что что-то мне не нравится вон тот, — он кивнул в сторону одного из пленных. За последние два месяца жизнь научила его бояться всего, даже своих бывших товарищей. Лаций видел лежавшего к ним спиной человека, который постоянно поворачивал голову, как будто прислушивался. Когда они перешли на шёпот, тот зашевелился и даже привстал на локте, но ему всё равно ничего не было слышно. Варгонт повернулся на шум и кинул небольшой камень. Фигура растворилась в сумраке. Пока они рыли небольшой канал от реки до ямы, Лаций рассказал, как можно напугать наложницу Сурены. — Только молчи! И не выходи из воды! Иначе нас убьют.

— Понял, понял, — недовольно пробурчал Варгонт. — Не буду шуметь и высовываться. Нас и так уже сто раз убивали. Давай, пускай воду, топи скорпиона!

Хантра болела уже два дня, у неё кружилась голова, ныли кости, и всё тело горело, как в огне. С утра, правда, стало немного лучше, и она даже смогла поесть. Когда после полудня Заира сказала, что Коринтия заболела и они могли бы пойти к реке вместо неё, старуха сначала отказалась, а затем, подумав, согласилась. Она тоже устала лежать в шатре и хотела посидеть на берегу реки. Заира завидовала наложницам, которые постоянно делились впечатлениями от купания в ночной реке, а ей оставалось только вздыхать и слушать, потому что у тётки на этот счёт были свои приметы. До свадьбы, как она говорила, под ночным небом нельзя появляться голой. Ночь может украсть девственность из зависти — такая, по её словам, была примета.

Когда небо потемнело и на нём стали появляться звёзды, стражники наконец привели за ними носильщиков. Заира радовалась, как ребёнок. Хантра устало забралась вместе с ней внутрь и плотно задёрнула занавески. Их отнесли чуть дальше, чем остальных. Коринтия всегда предпочитала купаться отдельно от всех, наивно думая, что занимает в гареме более высокое положение, чем другие, и опасалась, что её сглазят. Носилки по её приказу ставили подальше от воды, чтобы пламя не могло осветить то место, где она купалась. Так поступили и на этот раз, остановившись за двадцать шагов до берега.

Какое-то время пленные стояли на месте и ждали.

— Молчат. Наверное, их там укачало, — тихо произнёс Икадион, которого Лаций попросил сходить вместо него. — Это всё ты виноват, — с усмешкой кивнул он Атилле, который стоял рядом, в недоумении глядя на старуху. Того, в свою очередь, попросил заменить его Варгонт.

— Я-то причём? — глупо пробасил тот. — Нёс, как нёс. Сейчас ещё нажалуется на нас. Пошли отсюда! Как бы головы не лишиться из-за этой старой дуры.

— Пошли. Вон, варвар машет. Идём! Надо будет потом Лацию рассказать, — согласился Икадион и поплёлся в сторону стражников, которые уже спешили собрать и пересчитать пленных. Он не заметил, как позади него шевельнулась занавеска и оттуда выглянула Заира.

— Лаций, — прошептала она. Это было единственное слово, которое девушка разобрала в их разговоре, но знакомой фигуры среди уходивших пленных не было. Старая Хантра взяла у стражника два длинных факела и подошла к воде. Здесь ей было легче. От реки веяло прохладой, но в теле всё ещё чувствовалась слабость. Она передёрнула плечами и вернулась назад, на сухое место, где песок сменялся глиняными буграми с мелким кустарником. Стражник воткнул факел рядом с ней и ушёл вверх. Хантра достала две подушки и толстую накидку. Постелив их на землю, она подошла к носилкам. Слабый свет огня еле доставал до занавесок, луна этой ночью спряталась за дымку облаков, и старуха, проклиная всё на свете, тыкалась в темноте в разные углы, стараясь найти длинную простыню.

— Тётушка, не надо, — недовольно сказала Заира, — я сама могу. Что тут снимать?

— Стой, молчи. Надо вот так сделать, — ответила та. Заире не терпелось быстрее окунуться в прохладную воду реки, но она была вынуждена ждать.

Старая служанка сделала всё по-своему. Она несколько раз обмотала вокруг неё тонкую простыню, заправив края под мышками, чтобы ничего не было видно. Но Заира не могла даже пошевелиться, не то что купаться. Когда Хантра, тяжело дыша, вернулась на своё место, фигура племянницы совсем слилась с тёмным пятном носилок, и она не заметила, как девушка скинула простыню и оставила её на берегу у самой воды. Старая служанка не волновалась — дочь Абгара с детства купалась в реке со своими подругами и умела отлично плавать. В этот момент Заира, зайдя по пояс в воду, с радостным выдохом присела вниз и закинула голову назад. Её тётка тоже с удовольствием потянулась и откинулась на подушки. Небо было чёрным, иногда в разрывы облаков проглядывали звёзды, и тепло неостывшей земли приятно обволакивало уставшее от болезни тело старой служанки, постепенно успокаивая его и погружая в сонную дремоту.

Примечания

7

Секстилис — август.