Римская сага. В парфянском плену

Игорь Евтишенков

После сокрушительного разгрома армии Марка Красса под Каррами легат Лаций попадает в плен. Его жизнь, как и жизнь его товарищей, превращается в сплошную муку, пока тех, кто выжил после издевательств парфян, не отправляют на север страны строить дворец местному правителю. Однако невольное участие в дворцовых интригах жены правителя и его сестры приводит к гибели друзей Лация. После этого опасность нависает над ним самим, и он даже не подозревает, как судьба распорядится его жизнью на этот раз.

Глава Нелепая ошибка

Когда на следующий день всех пленных выгнали на дорогу, Лаций споткнулся, и лепёшка выскользнула из-под туники прямо в пыль. Он поначалу даже не заметил этого. Потом прикоснулся рукой к животу и понял, что там пусто. Но было уже поздно. Весь ужас был в том, что она была замотана в половину платка Лейлы. Лаций разорвал его, оставив вторую часть для ножа.

Сзади раздались крики парфян, римляне остановились, и Лаций увидел, как какой-то пленный стоит на коленях и ест выпавшую у него лепёшку. Один из всадников спешился и толкнул его ногой. Недоеденный кусок выпал у бедолаги из рук, и он завалился на бок, придавив платок своим телом. Парфянин присел и посмотрел на хлеб. В этот момент к нему подскакал сотник Адиль.

— Где ты это взял? — вкрадчиво спросил он у пленного.

— Здесь, — кивнул тот на землю.

— Ты — плохой римлянин. Ты обманываешь меня. Кто дал ему это?! — выкрикнул он. Все пленные отшатнулись. Верёвки натянулись, несколько человек, не удержавшись, упали на землю. — Он будет медленно умирать, пока вы не скажете, кто дал ему хлеб! — грозно произнёс сотник и достал меч. Несчастный задёргался, стараясь отползти от кочевника, но верёвки не дали ему это сделать. Парфянин подошёл к лежащему на спине пленнику и воткнул меч в живот. Тот охнул и заскулил, подняв колени вверх. — Он может умереть быстро, а может и медленно. Скажите, кто дал хлеб?! — снова повторил сотник и стал поворачивать лезвие то в одну, то в другую сторону. Пленный орал от боли, не в силах ничего сделать. Он был весь в крови. Варгонт сжал верёвки в своих громадных кулаках, и на лбу у него от напряжения выступили вены.

— Я видел, как что-то выпало из повозки, — произнёс Лаций громко. — Впереди ехали большие повозки, — повторил он, увидев, как резко повернулся в его сторону сотник. — Оттуда что-то выпало. Вон там, — он кивнул в сторону умирающего товарища.

— Из повозки? — со злостью спросил парфянин. — Из какой повозки?

— Не знаю, — Лаций пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным. — Небольшая, накрытая…

— Выпало что-то? — переспросил сотник. Он повернулся к несчастному, который уже только хрипел и совсем не двигался. В этот момент он заметил у того под локтем край платка. Он нагнулся и дёрнул его на себя. Платок выскользнул, подняв небольшое облачко пыли. Сотник посмотрел на платок, на лепёшку и на Лация. Потом встал и ткнул мечом умиравшему пленному прямо в горло. Тот булькнул и затих. Стоявший рядом всадник сразу же перерезал верёвки и прикрикнул на римлян. Огромная толпа заколыхалась из стороны в сторону и двинулась дальше. Сотник вскочил на лошадь и поехал вперёд. Проезжая мимо Лация, он внимательно посмотрел на него, но тот даже не повернул голову, с трудом переставляя ноги.

Этой ночью старуха не пришла. Лаций с Варгонтом долго не могли уснуть и ворочались с боку на бок, прислушиваясь к каждому шороху. Они не видели, что неподалёку лежал ещё один человек, который тоже не спал, думая об этом странном случае. Даже если бы Лаций увидел его, то не смог бы узнать прежнего легата Квинта Лабиена. Но это был он. И теперь старому врагу казалось, что он наконец-то нашёл способ, как отомстить Лацию за все оскорбления.

Лаций и Варгонт больше ничего не слышали об этом платке и до самой столицы не знали, что с ним произошло. Сотник Адиль сообщил об этом случае начальнику стражи Согадаю, а тот — визирю. Сурена долго смотрел на грязную тряпку, в которую превратилась тонкая ткань, потом отпустил начальника стражи и позвал Кхабжа. Главный евнух не смог сказать, чей это был платок. Поэтому Сурена не стал задавать больше вопросов и отложил его на время в сторону. Жизнь сама должна была расставить всё на свои места.

К счастью, для Лация и Варгонта это была их последняя голодная ночь. На следующий день мимо них снова проехала повозка с рабынями Сурены. В одной из них сидела его новая любимая наложница Коринтия. Будучи рабыней, она почему-то сама ненавидела рабов. Поэтому, увидев, как на неё смотрят римляне, она плюнула и расхохоталась. На её несчастье рядом шёл Варгонт. Он жестами показал, что сделал бы с ней, как с женщиной, если бы они оказались рядом. Евнух Кхабж избил его за это палкой, и уже окрепший Варгонт, стиснув зубы, вынужден был молчать и терпеть, иначе бы его убили на месте.

Сурена посмеялся над гневом рабыни, которая сразу же поспешила пожаловаться.

— Разрежь его на части! — потребовала она. — Вырежи ему глаза и кишки, — Коринтия была вне себя от гнева. — Сделай из него ремни, которыми будешь бить рабов!

— Успокойся, это — очень ценный раб. Смотри, он выжил. Его надо беречь… — Сурена от души радовался, наблюдая за возмущённой наложницей. Глупая девушка вела себя как необъезженная дикая кобылица. Ему это нравилось. — Что ты хочешь, убить его сразу или видеть, как он каждый день стоит перед тобой на коленях? — спросил он.

— Увидеть, как стоит на коленях, а потом — убить! — не думая, ответила Коринтия. Сурена вздохнул — страсть и глупость спокойно соседствовали в этой красивой голове и совсем не мешали ей жить.

— Так не бывает. Надо выбрать что-то одно, — он позвал начальника стражи Согадая и приказал привести Варгонта и ещё десяток пленных. Согадай взял тех, кто стоял рядом с Варгонтом, и пригнал их к Сурене. Визирь со смехом приказал им носить Коринтию. С тех пор Варгонт, Лаций и ещё десять римлян стали возить взбалмошную наложницу в носилках. Они изнывали от жары и тяжести. Но зато теперь их стали кормить намного лучше, чем остальных. Так Парки снова сплели их судьбы на этом маленьком отрезке жизни.