Римская сага. В парфянском плену

Игорь Евтишенков

После сокрушительного разгрома армии Марка Красса под Каррами легат Лаций попадает в плен. Его жизнь, как и жизнь его товарищей, превращается в сплошную муку, пока тех, кто выжил после издевательств парфян, не отправляют на север страны строить дворец местному правителю. Однако невольное участие в дворцовых интригах жены правителя и его сестры приводит к гибели друзей Лация. После этого опасность нависает над ним самим, и он даже не подозревает, как судьба распорядится его жизнью на этот раз.

Глава Накануне расправы

Ни людей, ни богов вокруг не было. Одни облака и сильный ветер. Лаций падал вниз с высокой скалы и не мог остановиться. Он смотрел на свои руки и плакал. Они были связаны, и он не мог дотянуться до ножа. Кисти затекли и страшно ныли. Разум отчаянно сопротивлялся приближающейся смерти. Он падал со скалы вниз и должен был вот-вот разбиться. Мысли кричали в голове, как будто они были живыми и их пытали калёным железом. На горле всё сильнее сжимались костлявые пальцы невидимого врага. Мысль о смерти предательски пробралась в голову и настойчиво стучала по черепу изнутри: тук-тук-тук. Пауза и снова: тук-тук-тук. Внезапно всё исчезло, к горлу подкатил комок, и в глаза хлынул яркий солнечный свет. А за ним — крик. Мёртвые звали его в царство Орка. Они старались унести его с собой…

— Лаций! — донёсся откуда-то издалека голос Варгонта. — Ты что, притворяешься, что ли?

— О-о-о, — тихий стон вырвался из груди, и боль в затылке стала ещё сильней. Шея затекла и не поворачивалась. Он всю ночь проспал ухом на камне и теперь задняя часть головы онемела. — Болит… голова… — чужим голосом пробормотал Лаций. — Болит.

— Болит? Ударил, что ли? — Варгонт с недоумением пожал плечами. — Дальше будет хуже. Есть сегодня, кажется, не дадут. Вон, только воду принесли. Иди, пей. Иначе не достанется, — он кивнул в сторону ограды, где виднелись лошади кочевников с кожаными мешками. Лаций послушался его совета и через некоторое время пришёл в себя. Затёкшая шея и затылок отошли, и он смог нормально двигаться. Сон был неприятным и странным, в нём было много непонятного. Но гадалок и авгуров здесь не было.

— Вставай! Вставай! — послышались крики стражи, и римлян стали выгонять на улицу, ведущую к центру столицы.

Посреди большой базарной площади, прямо перед стеной дворца, стояли десятки воинов с мечами и копьями. Всё было готово для развлечения: большая круглая площадка огорожена забором с узкими проходами в нескольких местах, а возле стены специально были натянуты большие широкие навесы, под которыми на матрасах и подушках расположились старейшины парфянских племён и приближённые Сурены. Позади них теснились многочисленные слуги. В середине, на большом кресле, покрытом мягким ковром, сидел сам визирь. Рядом с ним были арабский царь Абгар и предводитель катафрактариев Афрат со старейшинами рода Гью. Чуть дальше сидели представители рода Карен, к которому принадлежал Силлак. Главы остальных племён располагались дальше. Все были окружены почётом и уважением. Многочисленные слуги держали кубки с водой и подносы со сладостями.

— Давай! Веди, — кивнул Сурена. — Сейчас вы увидите этих римлян, — он снисходительно улыбнулся и откинулся назад. Ему сразу же подали чашу с водой. Визирь сделал глоток и отдал обратно. Подошёл начальник конной стражи Согадай и что-то спросил.

— Пусть ведут всех. Больных и здоровых — всех, без разбора! Давай, поживей! — недовольно сказал визирь.

За день до этого старый арабский царь Абгар встретился со своей дочерью и служанкой Хантрой. Визирь разрешил им на время остановиться отдельно в небольшом доме, который принадлежал одному арабскому купцу из Эдессы. Тот оказал Абгару соответствующий почёт и уважение, а его дочери выделили всю женскую половину дома, в которой они с Хантрой не знали, что делать. Сам купец отправил своих женщин в другой дом, к брату, оставив только четырёх рабынь в помощь старой служанке.

Отец и дочь сидели в большой комнате на полу, вокруг вытертого ковра, на котором стояли вода и различные угощения. Заира умоляла отца разрешить ей посмотреть на представление, которое на следующий день устраивал для старейшин великий Сурена. Но Абгар не хотел даже слушать, потому что ни одной женщине нельзя было попасть туда, где собирались мужчины. Они могли наблюдать за праздниками, казнями, приёмами послов или какими-то развлечениями только из комнат соседних домов с длинными занавесками или из таких мест, откуда их не было видно.

— Отец, я так давно не была в городе. Их столица такая большая. Говорят, гарем и жёны сатрапа Орода тоже здесь. Они заказали много тканей из шёлка, — щебетала Заира. — Но ты же видишь, что мне ничего не надо. К тому же я всё уже здесь узнала… и тут есть одно место, где можно спрятаться. Там, на площади, много торговых домов. Ну что тебе стоит поговорить с ними? Я могу спрятаться в комнате под крышей. Почему жёнам купцов и торговкам можно смотреть, а мне нет?

— Откуда ты успела всё это узнать? — с искренним удивлением спросил Абгар. Живость дочери радовала его, но вместе с тем настораживала.

— Слухи, — проворчала старая Хантра. — А она только и делает, что слушает. Молодая ещё. С ума меня сведёт!

— Тебя с ума ничего не сведёт, — с улыбкой ответила ей Заира. — Ну пожалуйста, отец! Ведь такого, может, больше никогда в жизни не будет! Ты же сам это говорил, помнишь?

— Тише, дочь! Не надо! — нахмурился Абгар. Однажды он случайно обмолвился, что второй такой победы над римлянами им, наверное, больше не видать, и теперь жалел об этом.

— Что там будет, отец? Говорят, Сурена продаст всех римлян. Он будет продавать их прямо здесь? — не унималась Заира.

— Не совсем так, — скривил лицо Абгар. — Сначала будет развлечение. Наверное, несколько человек убьют.

— Убьют? — с ужасом воскликнула Заира, и отец увидел у неё в глазах неподдельный страх. Он сокрушённо покачал головой.

— Да, убьют. Ты ещё ребёнок, и тебе не стоит смотреть на такие вещи.

— Ну вот, опять! Сколько можно? Ты оберегаешь меня даже от песка в пустыне. Но когда тебя не будет рядом, что мне делать? Я ведь останусь одна и всё равно всё увижу!

— Не говори так с отцом, — недовольно проскрипела Хантра.

— Она права, — вздохнул Абгар. — Ладно, я попробую поговорить с купцами.

— Абгар, опасное дело затеваешь! Посидела бы в доме, ничего бы с ней не случилось. Ещё насмотрится в жизни всякого.

— Ты тоже права. Но римлян она точно никогда не увидит, — ответил он.

— Тётя, ты мне даже купаться в реке не даёшь! Орёшь на всю пустыню, пугаешься даже дохлого скорпиона. Так я могу превратиться в старуху ещё до того, как рожу сатрапу сына!

— Ох, Заира, — только и смогла ответить Хантра, недовольно поджав губы и опустив взгляд.

— Ты не рад, отец? Что тебя печалит? — спросила Заира, и в её голосе прозвучала тревога.

— Я рад великой победе мудрейшего из воинов, — думая о чём-то своём, уклончиво ответил тот.

— Тогда почему ты не улыбаешься и не радуешься?

— В такой смерти, которая будет завтра, мало радости, дочка. Я привык убивать врага в бою. Быстро и сразу. Поэтому здесь мне не место, — он хотел добавить, что в случае победы римлян, всё могло быть наоборот. Но Заира была ещё слишком юной, чтобы понять это. — Ладно, приготовьтесь и ждите завтра носилки. Я пришлю за вами десять всадников, — Абгар встал и вышел из комнаты.