Неточные совпадения
Господин этот что-то такое запальчиво
говорил, потом зачем-то топал ногой, проходил небольшое пространство, снова топал и снова делал несколько шагов.
—
Барин послал: «Позови,
говорит, сторожа!» — толковал ему Ванька.
— Вы знаете, этот
господин сослан? —
говорил Павел.
— В конторщики меня один купец звал! — продолжал он врать, — я
говорю: «Мне нельзя — у нас молодой
барин наш в Москву переезжает учиться и меня с собой берет!»
— Да с Симоновым-с, — отвечал Ванька, не найдя ни на кого удобнее своротить, как на врага своего, — с ним барин-с все разговаривал: «В Ярославль,
говорит, я не хочу, а в Москву!»
— Здравствуйте, батюшка Михайло Поликарпыч!.. Батюшка наш, Павел Михайлыч, здравствуйте!.. Вот кого бог привел видеть! —
говорила она, отчеканивая каждое слово и подходя к руке
барина и барчика.
— Ну так вот что, мой батюшка,
господа мои милые, доложу вам, — начала старуха пунктуально, — раз мы, так уж сказать, извините, поехали с Макаром Григорьичем чай пить. «Вот,
говорит, тут лекарев учат, мертвых режут и им показывают!» Я, согрешила грешная, перекрестилась и отплюнулась. «Экое место!» — думаю; так, так сказать, оно оченно близко около нас, — иной раз ночью лежишь, и мнится: «Ну как мертвые-то скочут и к нам в переулок прибегут!»
— Все мы, и я и
господа чиновники, — продолжал между тем Постен, — стали ему
говорить, что нельзя же это, наконец, и что он хоть и муж, но будет отвечать по закону… Он, вероятно, чтобы замять это как-нибудь, предложил Клеопатре Петровне вексель, но вскоре же затем, с новыми угрозами, стал требовать его назад… Что же оставалось с подобным человеком делать, кроме того, что я предложил ей мой экипаж и лошадей, чтобы она ехала сюда.
— Что любит ее или нет
господин Постен — этого я не знаю; это можно
говорить только гадательно; но что
господин Фатеев погубил ее жизнь и заел весь ее век — это всем известно.
— Да помилуйте, Макар Григорьич за что-то хочет меня бить и сечь. «Я,
говорит, и без
барина буду тебя драть, когда хочу!»
— Милостивые государи, — начал он своим звучным голосом, — я, к удивлению своему, должен отдать на нынешний раз предпочтение сочинению не студента словесного факультета, а математика… Я
говорю про сочинение
господина Вихрова: «Поссевин в России».
«Кто,
говорят, такой этот
господин у вас живет?
«Кушай,
говорят,
барин, на здоровье, сколько хочешь».
— Барин-то добрый, надо быть, и умный, а поди как прокуратит, —
говорил он все-таки с удивлением.
Салов, черный
господин и инженер стали играть. Прочие посетители, о которых
говорил Салов, что-то не приезжали, а потому Павел все время разговаривал с правоведом.
— Вот это и я всегда
говорю! — подхватил вдруг полковник, желавший на что бы нибудь свести разговор с театра или с этого благованья, как называл он сие не любимое им искусство. — Александра Ивановича хоть в серый армяк наряди, а все будет видно, что
барин!
—
Господь с вами, кто над вами смеется; с вами
говорить после этого нельзя! — возразил Павел и, отойдя от становой, сел около Прыхиной.
«Матушка барышня, —
говорит она мне потихоньку, — что вы тут живете: наш
барин на другой хочет жениться; у него ужо вечером в гостях будет невеста с матерью, чтоб посмотреть, как он живет».
— Что их вознаграждать-то! — воскликнул Замин. — Будет уж им, помироедствовали. Мужики-то, вон, и в казну подати подай, и дороги почини, и в рекруты ступай. Что баря-то, али купцы и попы?.. Святые, что ли? Мужички то же
говорят: «Страшный суд написан, а ни одного
барина в рай не ведут, все простой народ идет с бородами».
— А мой важный
господин еще нейдет, —
говорил Павел с досадой в голосе.
Ну, и
господа так
говорили: раны закрылись, в голову и ударило, — вред от этого после вышел!
— Как не вздор!.. И на волю-то вас отпущу, и Кирюшка какой-нибудь — друг мой, а я уж и батькой вторым стал; разве
барину следует так
говорить; мы ведь не дорого возьмем и рыло, пожалуй, после того очень поднимем.
— А вот этот
господин, — продолжал Салов, показывая на проходящего молодого человека в перчатках и во фраке, но не совсем складного станом, — он вон и выбрит, и подчищен, а такой же скотина, как и батька; это вот он из Замоскворечья сюда в собрание приехал и танцует, пожалуй, а как перевалился за Москву-реку, опять все свое пошло в погребок, — давай ему мадеры, чтобы зубы ломило, — и если тут в погребе сидит поп или дьякон: — «Ну, ты,
говорит, батюшка, прочти Апостола, как Мочалов, одним голосам!»
— «Ну,
говорит, тебе нельзя, а ему можно!» — «Да,
говорю, ваше сиятельство, это один обман, и вы вот что,
говорю, один дом отдайте тому подрядчику, а другой мне; ему платите деньги, а я пока стану даром работать; и пусть через два года, что его работа покажет, и что моя, и тогда мне и заплатите, сколько совесть ваша велит вам!» Понравилось это
барину, подумал он немного…
Дедушка ваш… форсун он этакий был
барин, рассердился наконец на это, призывает его к себе: «На вот,
говорит, тебе, братец, и сыновьям твоим вольную; просьба моя одна к тебе, — не приходи ты больше ко мне назад!» Старик и сыновья ликуют; переехали сейчас в город и заместо того, чтобы за дело какое приняться, — да, пожалуй, и не умеют никакого дела, — и начали они пить, а сыновья-то, сверх того, начали батьку бить: давай им денег! — думали, что деньги у него есть.
— Стану я всякой свинье служить, —
говорил он, продолжая стоять в коридоре и отплевываясь по временам. Макар Григорьев между тем очень умно вел с
господами разговор.
— А так бы думал, что за здоровье
господина моего надо выпить! — отвечал Макар Григорьев и, когда вино было разлито, он сам пошел за официантом и каждому гостю кланялся,
говоря: «Пожалуйте!» Все чокнулись с ним, выпили и крепко пожали ему руку. Он кланялся всем гостям и тотчас же махнул официантам, чтоб они подавали еще. Когда вино было подано, он взял свой стакан и прямо подошел уже к Вихрову.
— Вот навязал бог черта этакого, —
говорила она почти вслух: ей, кажется, гораздо больше нравилось иметь некоторые виды на
барина.
— Раменка околела-с. Вчерашний день, Иван пришел и
говорит: «Дай,
говорит, мне лошадь самолучшую;
барин велел мне ехать проворней в Перцово!» Я ему дал-с; он, видно, без рассудку гнал-с ее, верст сорок в какие-нибудь часа три сделал; приехал тоже — слова не сказал, прямо поставил ее к корму; она наелась, а сегодня и околела.
Только этот самый
барин… отчаянный этакой был, кутила, насмешник,
говорит священнику: «Вы, батюшка,
говорит, крестьян моих не забижайте много, а не то я сам с вами шутку сшучу!» — «Да где я их обижаю, да чем их обижаю!» — оправдывается, знаете, священник, а промеж тем в приходе действует по-прежнему.
Тут священник и вспомнил слова
барина: «Сшучу с тобой шутку!» «Ах,
говорит, псы экие, балагуры!
«Вот,
говорит,
господа, я спьяна, за тысячу рублей, подкупил священника похоронить медведя у церкви, по церковному обряду, а вот,
говорит, и поличное это самое находится у него в доме!» Священник — туда-сюда, отшутиться было хотел, но они постановление написали, требуют, чтобы и он зарукоприкладствовал…
— Ну, и грубили тоже немало, топором даже граживали, но все до случая как-то бог берег его; а тут, в последнее время, он взял к себе девчорушечку что ни есть у самой бедной вдовы-бобылки, и девчурка-то действительно плакала очень сильно; ну, а мать-то попервоначалу
говорила: «Что,
говорит, за важность: продержит, да и отпустит же когда-нибудь!» У этого же самого
барина была еще и другая повадка: любил он, чтобы ему крестьяне носили все, что у кого хорошее какое есть: капуста там у мужика хороша уродилась, сейчас кочень капусты ему несут на поклон; пирог ли у кого хорошо испекся, пирога ему середки две несут, — все это кушать изволит и похваливает.
Все будут меня обвинять, что я тебе развратничать позволяю, а лучше,
говорит, после, как ты уедешь, я вышлю ее!» Ну, и он тоже, как вы знаете, скромный, скрытный, осторожный
барин, — согласился с ней, уехал…
А становой промеж тем думает: «Теперь я
барина пообмарал», — кричит: «Ах, люди,
говорит, сотские, десятские!..» Те прибежали.
Не вытерпел
барин, выскочил из печки — черт чертом… «Ах,
говорит, милостивый государь, вы вор,
говорит, вы пришли меня обокрасть.
— Живин! — воскликнул Вихров, узнавая в черно-фрачном
господине того самого Живина, который некогда так восхищался его игрой на фортепьяно и о котором
говорил ему Салов.
— Как же вы, милостивый государь, будучи русским, будучи туземцем здешним, позволяете себе
говорить, что это варварство, когда какого-то там негодяя и его дочеренку посадили в острог, а это не варварство, что
господа поляки выжгли весь ваш родной город?
— Я докажу вам, милостивый государь, и сегодня же докажу, какой я француз, — кричал Коптин и вслед за тем подбежал к иконе, ударил себя в грудь и воскликнул: — Царица небесная! Накажи вот этого
господина за то, что он меня нерусским называет! —
говорил он, указывая на Вихрова, и потом, видимо, утомившись, утер себе лоб и убежал к себе в спальню, все, однако, с азартом повторяя. — Я нерусский, я француз!
— Разве я смею,
барин, любить вас, —
говорила Груша, потупляя глаза.
— А! — произнес многозначительно полковник. — Ну, этого, впрочем, совершенно достаточно, чтобы подпасть обвинению, — время теперь щекотливое, — прибавил он, а сам встал и притворил дверь из кабинета. — Эти
господа, — продолжал он, садясь около Вихрова и
говоря почти шепотом, —
господа эти, наши старички, то делают, что уму невообразимо, уму невообразимо! — повторил он, ударив себя по коленке.
— И будем в карты играть; я очень рада не слышать разговора разных
господ, которые являются к моему супругу и ужас что
говорят!
— То ужасно, — продолжал Вихров, — бог дал мне,
говорят, талант, некоторый ум и образование, но я теперь пикнуть не смею печатно, потому что подавать читателям воду, как это делают другие
господа, я не могу; а так писать, как я хочу, мне не позволят всю жизнь; ну и прекрасно, — это, значит, убили во мне навсегда; но мне жить даже не позволяют там, где я хочу!..
— Погоди, постой, любезный,
господин Вихров нас рассудит! — воскликнул он и обратился затем ко мне: — Брат мой изволит служить прокурором; очень смело, энергически подает против губернатора протесты, — все это прекрасно; но надобно знать-с, что их министр не косо смотрит на протесты против губернатора, а, напротив того, считает тех прокуроров за дельных, которые делают это; наше же начальство, напротив, прямо дает нам знать, что мы,
говорит, из-за вас переписываться ни с губернаторами, ни с другими министерствами не намерены.
— Я,
барин, всю ночь не стану спать и буду дожидать вас, —
говорила она.
— Ну-с, — подхватил Вихров, — вы
говорили, что губернатор хотел мне все дела эти передать, и я обстою раскольников от ваших
господ чиновников…
— Мы точно что, судырь, — продолжал тот же мужик, покраснев немного, — баяли так, что мы не знаем.
Господин, теперича, исправник и становой спрашивают: «Не видали ли вы, чтобы Парфенка этот бил жену?» — «Мы,
говорим, не видывали; где же нам видеть-то? Дело это семейное, разве кто станет жену бить на улице? Дома на это есть место: дома бьют!»
Только этот капитанишка дрожит весь, кричит своей команде: «Заряжайте ружья и стреляйте!» Но
барин мой
говорит: «Погодите, не стреляйте, я
поговорю с ними».
— Не от
господина чиновника это произошло, — заметил и голова старику, — словно не понимаешь —
говоришь.
— Кто тут
говорит, что всех
бар перерубить надо? Кто? Выходи сюда! — крикнул он.