Неточные совпадения
— Это герои Великой Французской революции, а этот
господин — граф Мирабо, — объяснил учитель и, усмехаясь, осведомился: — В ненужных вещах нашел,
говоришь?
Туробоев отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами. В одной руке он держал нож, в другой — деревянный ковшик и,
говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на
господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал
говорить, брови его угрюмо нахмурились.
— Чуть потише
говорите,
господин, — сказал мужик строгим шепотом. — Он — зверь хитрая, он — слышит!
— Тут уж есть эдакое… неприличное, вроде как о предках и родителях бесстыдный разговор в пьяном виде с чужими, да-с! А
господин Томилин и совсем ужасает меня. Совершенно как дикий черемис, —
говорит что-то, а понять невозможно. И на плечах у него как будто не голова, а гнилая и горькая луковица. Робинзон — это, конечно, паяц, — бог с ним! А вот бродил тут молодой человек, Иноков, даже у меня был раза два… невозможно вообразить, на какое дело он способен!
— Ну, скорее, брат, скорее! Садитесь,
господа,
поговорим…
— Заметно,
господин, что дураков прибывает; тут, кругом, в каждой деревне два, три дуренка есть. Одни
говорят: это от слабости жизни, другие считают урожай дураков приметой на счастье.
— Болтун, — сказала о нем Любаша. —
Говорит, что у него широкие связи среди рабочих, а никому не передает их. Теперь многие хвастаются связями с рабочими, но это очень похоже на охотничьи рассказы. А вот
господин Зубатов имеет основание хвастаться…
— В закоулке, между монастырем и зданием судебных установлений, какой-то
барин, в пальто необыкновенного покроя, ругал Витте и убеждал рабочих, что бумажный рубль «христиански нравственная форма денег», именно так и
говорил…
— Чего буяните? —
говорил он. — Зря все! Видите: красных лентов нету, стало быть, не забастовщик, ну? И женщина провожает… подходящая, из купчих, видно.
Господин — тоже купец, я его знаю, пером торгует в Китай-городе, фамилие забыл. Ну? Служащего, видать, хоронют…
— Ведь это вы несерьезно, —
говорил Митрофанов, все громче и торопливее. — Нельзя же,
господа… товарищи… Мы живем в государстве…
— Аз не пышем, — сказал он, и от широкой, самодовольной улыбки глаза его стали ясными, точно у ребенка. Заметив, что
барин смотрит на него вопросительно, он, не угашая улыбки, спросил: — Не понимаете? Это — болгарский язык будет, цыганский. Болгаре не
говорят «я», — «аз»
говорят они. А курить, по-ихнему, — пыхать.
— Как скажете: покупать землю, выходить на отруба, али — ждать? Ежели — ждать, мироеды все расхватают. Тут — человек ходит, уговаривает: стряхивайте
господ с земли, громите их! Я,
говорит, анархист. Громить — просто. В Майдане у Черкасовых — усадьбу сожгли, скот перерезали, вообще — чисто! Пришла пехота, человек сорок резервного батальона, троих мужиков застрелили, четырнадцать выпороли, баб тоже. Толку в этом — нет.
— Нескладно
говоришь, — вмешался лысый, — даже вовсе глупость! В деревне лишнего народу и без
господ девать некуда, а вот хозяевам — свободы в деревне — нету! В этом и беда…
— В проулок убежал,
говоришь? — вдруг и очень громко спросил Вараксин. — А вот я в проулке стоял, и вот
господин этот шел проулком сюда, а мы оба никого не видали, — как же это? Зря ты, дядя, болтаешь. Вон — артельщик
говорит — саквояж, а ты — чемодан! Мебель твою дождик портит…
Нам,
господин Самгин, есть о чем
поговорить.
— Начальство очень обозлилось за пятый год. Травят мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре года погнали, а шабра — умнейший, спокойный был мужик, — так его и вовсе повесили. С баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то новые, отрубники, хуторяне действуют вровень с полицией. Беднота
говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь,
господ сводить с земли, а теперь вот…»
Говорили о
господе Иисусе,
О жареном гусе,
О политике, поэзии,
Затем — водку пить полезли...
Так как Сазоновы и Каляевы ничего подобного не
говорили, — я разрешаю себе оценить поступок
господина Богрова как небольшую аварию механизма департамента полиции.
Оценив их невежество презрительной усмешкой,
господин Самгин стал
говорить смелее.
— То-то вот. Дяде моему 87 лет, так он
говорит: при крепостном праве, за
барином, мужику легче жилось…
— Вчера этот
господин убеждал нас, что сибирские маслоделы продают масло японцам, заведомо зная, что оно пойдет в Германию, —
говорил он, похлестывая стеком по сапогу. — Сегодня он обвинил меня и капитана Загуляева в том, что мы осудили невинных…
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова
поговорить о деле. Ну что, друг, как твой
барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Осип (выходит и
говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к
барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи,
барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол,
барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Городничий. Да
говорите, ради бога, что такое? У меня сердце не на месте. Садитесь,
господа! Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
«Извольте,
господа, я принимаю должность, я принимаю,
говорю, так и быть,
говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни!..
Осип. «Еще,
говорит, и к городничему пойду; третью неделю
барин денег не плотит. Вы-де с
барином,
говорит, мошенники, и
барин твой — плут. Мы-де,
говорит, этаких шерамыжников и подлецов видали».