Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко
мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу».
Я так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки
по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Городничий (дрожа).
По неопытности, ей-богу
по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую
я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что
я буду давать
по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Хлестаков. Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое, что внушает робость.
По крайней мере,
я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?
Городничий (бьет себя
по лбу).Как
я — нет, как
я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь
по своей части, а
я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка,
я куривал сигарочки
по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Я сам,
по примеру твоему, хочу заняться литературой.
(Раскуривая сигарку.)Почтмейстер,
мне кажется, тоже очень хороший человек.
По крайней мере, услужлив.
Я люблю таких людей.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже
по семи лежит в бочке, что у
меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Голос городничего. Так,
по крайней мере, чем-нибудь застлать, хотя бы ковриком. Не прикажете ли,
я велю подать коврик?
Ой! ночка, ночка пьяная!
Не светлая, а звездная,
Не жаркая, а с ласковым
Весенним ветерком!
И нашим добрым молодцам
Ты даром не прошла!
Сгрустнулось им
по женушкам,
Оно и правда: с женушкой
Теперь бы веселей!
Иван кричит: «
Я спать хочу»,
А Марьюшка: — И
я с тобой! —
Иван кричит: «Постель узка»,
А Марьюшка: — Уляжемся! —
Иван кричит: «Ой, холодно»,
А Марьюшка: — Угреемся! —
Как вспомнили ту песенку,
Без слова — согласилися
Ларец свой попытать.
Вздохнул Савелий… — Внученька!
А внученька! — «Что, дедушка?»
— По-прежнему взгляни! —
Взглянула
я по-прежнему.
Савельюшка засматривал
Мне в очи; спину старую
Пытался разогнуть.
Совсем стал белый дедушка.
Я обняла старинушку,
И долго у креста
Сидели мы и плакали.
Я деду горе новое
Поведала свое…
Трубят рога охотничьи,
Помещик возвращается
С охоты.
Я к нему:
«Не выдай! Будь заступником!»
— В чем дело? — Кликнул старосту
И мигом порешил:
— Подпаска малолетнего
По младости,
по глупости
Простить… а бабу дерзкую
Примерно наказать! —
«Ай, барин!»
Я подпрыгнула:
«Освободил Федотушку!
Иди домой, Федот...
«А
я к тому теперича:
И веник дрянь, Иван Ильич,
А погуляет
по полу,
Куда как напылит...
«Оставь
мне, Господи,
Болезнь мою почетную,
По ней
я дворянин!»
Не вашей подлой хворостью,
Не хрипотой, не грыжею —
Болезнью благородною,
Какая только водится
У первых лиц в империи,
Я болен, мужичье!
Мужик
я пьяный, ветреный,
В амбаре крысы с голоду
Подохли, дом пустехонек,
А не взял бы, свидетель Бог,
Я за такую каторгу
И тысячи рублей,
Когда б не знал доподлинно,
Что
я перед последышем
Стою… что он куражится
По воле
по моей...
Спится
мне, младенькой, дремлется,
Клонит голову на подушечку,
Свекровь-матушка
по сеничкам
похаживает,
Сердитая
по новым погуливает.
Да тут беда подсунулась:
Абрам Гордеич Ситников,
Господский управляющий,
Стал крепко докучать:
«Ты писаная кралечка,
Ты наливная ягодка…»
— Отстань, бесстыдник! ягодка,
Да бору не того! —
Укланяла золовушку,
Сама нейду на барщину,
Так в избу прикатит!
В сарае, в риге спрячуся —
Свекровь оттуда вытащит:
«Эй, не шути с огнем!»
— Гони его, родимая,
По шее! — «А не хочешь ты
Солдаткой быть?»
Я к дедушке:
«Что делать? Научи...
По осени у старого
Какая-то глубокая
На шее рана сделалась,
Он трудно умирал:
Сто дней не ел; хирел да сох,
Сам над собой подтрунивал:
— Не правда ли, Матренушка,
На комара корёжского
Костлявый
я похож?
В каморку постучалися.
Макар ушел… Сидела
я,
Ждала, ждала, соскучилась.
Приотворила дверь.
К крыльцу карету подали.
«Сам едет?» — Губернаторша! —
Ответил
мне Макар
И бросился на лестницу.
По лестнице спускалася
В собольей шубе барыня,
Чиновничек при ней.
Замолкла Тимофеевна.
Конечно, наши странники
Не пропустили случая
За здравье губернаторши
По чарке осушить.
И видя, что хозяюшка
Ко стогу приклонилася,
К ней подошли гуськом:
«Что ж дальше?»
— Сами знаете:
Ославили счастливицей,
Прозвали губернаторшей
Матрену с той поры…
Что дальше? Домом правлю
я,
Ращу детей… На радость ли?
Вам тоже надо знать.
Пять сыновей! Крестьянские
Порядки нескончаемы, —
Уж взяли одного!
Ну, так мы и доехали,
И
я добрел на родину,
А здесь,
по Божьей милости,
И легче стало
мне…
Теперь дворец начальника
С балконом, с башней, с лестницей,
Ковром богатым устланной,
Весь стал передо
мной.
На окна поглядела
я:
Завешаны. «В котором-то
Твоя опочиваленка?
Ты сладко ль спишь, желанный мой,
Какие видишь сны?..»
Сторонкой, не
по коврику,
Прокралась
я в швейцарскую.
—
Я раз,
по подозрению
В острог попавши, чудного
Там видел мужика.
Да, был
я строг
по времени,
А впрочем, больше ласкою
Я привлекал сердца.
Придет, глядит начальником
(Горда свинья: чесалася
О барское крыльцо!),
Кричит: «Приказ
по вотчине!»
Ну, слушаем приказ:
«Докладывал
я барину,
Что у вдовы Терентьевны
Избенка развалилася,
Что баба побирается
Христовым подаянием,
Так барин приказал...
Стародум. К чему так суетиться, сударыня?
По милости Божией,
я ваш не родитель;
по милости же Божией,
я вам и незнаком.
Правдин (к учителям).
По воле правительства став опекуном над здешним домом,
я вас отпускаю.
Пишут ко
мне, что,
по смерти ее матери, какая-то дальняя родня увезла ее в свои деревни.
Цыфиркин. Не за что.
Я государю служил с лишком двадцать лет. За службу деньги брал, по-пустому не бирал и не возьму.
Софья. Сегодня, однако же, в первый раз здешняя хозяйка переменила со
мною свой поступок. Услышав, что дядюшка мой делает
меня наследницею, вдруг из грубой и бранчивой сделалась ласковою до самой низкости, и
я по всем ее обинякам вижу, что прочит
меня в невесты своему сыну.
Цыфиркин. Задача. Изволил ты, на приклад, идти
по дороге со
мною. Ну, хоть возьмем с собою Сидорыча. Нашли мы трое…
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо.
Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет.
Я боюсь для вас нынешних мудрецов.
Мне случилось читать из них все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Скотинин. Хорошо, государь мой! А как
по фамилии,
я не дослышал.
Он был
по службе
меня моложе, сын случайного отца, воспитан в большом свете и имел особливый случай научиться тому, что в наше воспитание еще и не входило.
Степени знатности рассчитаю
я по числу дел, которые большой господин сделал для отечества, а не
по числу дел, которые нахватал на себя из высокомерия; не
по числу людей, которые шатаются в его передней, а
по числу людей, довольных его поведением и делами.
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то
я с ним не делала; чего только он у
меня не вытерпел! Ничем не проймешь. Ежели столбняк и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
Но, предпринимая столь важную материю,
я,
по крайней мере, не раз вопрошал себя:
по силам ли будет
мне сие бремя?
— Говорил
я ему:"Какой вы, сударь, имеете резон драться?", а он только знай
по зубам щелкает: вот тебе резон! вот тебе резон!
— Есть у
меня, — сказал он, — друг-приятель,
по прозванью вор-новото́р, уж если экая выжига князя не сыщет, так судите вы
меня судом милостивым, рубите с плеч мою голову бесталанную!
По случаю бывшего в слободе Негоднице великого пожара собрались ко
мне, бригадиру, на двор всякого звания люди и стали
меня нудить и на коленки становить, дабы
я перед теми бездельными людьми прощение принес.
«Не хочу
я, подобно Костомарову, серым волком рыскать
по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью
по древу, но хочу ущекотать прелюбезных
мне глуповцев, показав миру их славные дела и предобрый тот корень, от которого знаменитое сие древо произросло и ветвями своими всю землю покрыло».
— И
я тот твой бездельный поступок
по благодушию своему прощаю! — вновь начал Фердыщенко, — а которое ты имение награбил, и то имение твое отписываю
я, бригадир, на себя. Ступай и молись богу.
"В первый раз сегодня
я понял, — писал он
по этому случаю Пфейферше, — что значит слова: всладце уязви мя, которые вы сказали
мне при первом свидании, дорогая сестра моя
по духу!
— Погоди. И за те твои бессовестные речи судил
я тебя, Ионку, судом скорым, и присудили тако: книгу твою, изодрав, растоптать (говоря это, Бородавкин изодрал и растоптал), с тобой же самим, яко с растлителем добрых нравов,
по предварительной отдаче на поругание, поступить, как
мне, градоначальнику, заблагорассудится.
— Вам, старички-братики, и книги в руки! — либерально прибавил он, — какое количество
по душе назначите,
я наперед согласен! Потому теперь у нас время такое: всякому свое, лишь бы поронцы были!
«Он же, — говорит
по этому поводу летописец, — жалеючи сиротские слезы, всегда отвечал: не время, ибо не готовы еще собираемые известным
мне способом для сего материалы.
«Так и
я, и Петр, и кучер Федор, и этот купец, и все те люди, которые живут там
по Волге, куда приглашают эти объявления, и везде, и всегда», думала она, когда уже подъехала к низкому строению Нижегородской станции и к ней навстречу выбежали артельщики.
—
По делом за то, что всё это было притворство, потому что это всё выдуманное, а не от сердца. Какое
мне дело было до чужого человека? И вот вышло, что
я причиной ссоры и что
я делала то, чего
меня никто не просил. Оттого что всё притворство! притворство! притворство!…