Неточные совпадения
Выходя с фигуры, он ударял
по столу крепко рукою, приговаривая, если была дама: «Пошла, старая попадья!», если же король: «Пошел, тамбовский мужик!» А председатель приговаривал: «А
я его
по усам!
А
я ее
по усам!» Иногда при ударе карт
по столу вырывались выражения: «А! была не была, не с чего, так с бубен!» Или же просто восклицания: «черви! червоточина! пикенция!» или: «пикендрас! пичурущух пичура!» и даже просто: «пичук!» — названия, которыми перекрестили они масти в своем обществе.
— О, вы еще не знаете его, — отвечал Манилов, — у него чрезвычайно много остроумия. Вот меньшой, Алкид, тот не так быстр, а этот сейчас, если что-нибудь встретит, букашку, козявку, так уж у него вдруг глазенки и забегают; побежит за ней следом и тотчас обратит внимание.
Я его прочу
по дипломатической части. Фемистоклюс, — продолжал он, снова обратясь к нему, — хочешь быть посланником?
—
Я полагаю приобресть мертвых, которые, впрочем, значились бы
по ревизии как живые, — сказал Чичиков.
— Сударыня! здесь, — сказал Чичиков, — здесь, вот где, — тут он положил руку на сердце, — да, здесь пребудет приятность времени, проведенного с вами! и поверьте, не было бы для
меня большего блаженства, как жить с вами если не в одном доме, то,
по крайней мере, в самом ближайшем соседстве.
— Право, отец мой, никогда еще не случалось продавать
мне покойников. Живых-то
я уступила, вот и третьего года протопопу двух девок,
по сту рублей каждую, и очень благодарил, такие вышли славные работницы: сами салфетки ткут.
— Да не найдешь слов с вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест сена, и другим не дает.
Я хотел было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что
я и казенные подряды тоже веду… — Здесь он прилгнул, хоть и вскользь, и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно удачно. Казенные подряды подействовали сильно на Настасью Петровну,
по крайней мере, она произнесла уже почти просительным голосом...
У
меня все, что ни привезли из деревни, продали
по самой выгоднейшей цене.
Чем кто ближе с ним сходился, тому он скорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать, расстроивал свадьбу, торговую сделку и вовсе не почитал себя вашим неприятелем; напротив, если случай приводил его опять встретиться с вами, он обходился вновь по-дружески и даже говорил: «Ведь ты такой подлец, никогда ко
мне не заедешь».
Мне хочется, чтобы он был совершенным зверем!» Пошли смотреть пруд, в котором,
по словам Ноздрева, водилась рыба такой величины, что два человека с трудом вытаскивали штуку, в чем, однако ж, родственник не преминул усомниться.
— Нет, брат! она такая почтенная и верная! Услуги оказывает такие… поверишь, у
меня слезы на глазах. Нет, ты не держи
меня; как честный человек, поеду.
Я тебя в этом уверяю
по истинной совести.
— Ну да ведь
я знаю тебя: ведь ты большой мошенник, позволь
мне это сказать тебе
по дружбе! Ежели бы
я был твоим начальником,
я бы тебя повесил на первом дереве.
— Ей-богу, повесил бы, — повторил Ноздрев, —
я тебе говорю это откровенно, не с тем чтобы тебя обидеть, а просто по-дружески говорю.
— Ну так купи собак.
Я тебе продам такую пару, просто мороз
по коже подирает! Брудастая, [Брудастая — «собака с усами и торчащей шерстью». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребр уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не заденет.
— Да зачем же
мне шарманка? Ведь
я не немец, чтобы, тащася с ней
по дорогам, выпрашивать деньги.
— Продать
я не хочу, это будет не по-приятельски.
Я не стану снимать плевы с черт знает чего. В банчик — другое дело. Прокинем хоть талию! [Талия — карточная игра.]
— Отчего ж
по три? Это
по ошибке. Одна подвинулась нечаянно,
я ее отодвину, изволь.
—
Я приехал вам объявить сообщенное
мне извещение, что вы находитесь под судом до времени окончания решения
по вашему делу.
— Моя цена! Мы, верно, как-нибудь ошиблись или не понимаем друг друга, позабыли, в чем состоит предмет.
Я полагаю с своей стороны, положа руку на сердце:
по восьми гривен за душу, это самая красная цена!
— Что ж,
по моему суждению, как
я думаю, больше нельзя.
— Извольте, чтоб не претендовали на
меня, что дорого запрашиваю и не хочу сделать вам никакого одолжения, извольте —
по семидесяти пяти рублей за душу, только ассигнациями, право, только для знакомства!
— Но знаете ли, что такого рода покупки,
я это говорю между нами,
по дружбе, не всегда позволительны, и расскажи
я или кто иной — такому человеку не будет никакой доверенности относительно контрактов или вступления в какие-нибудь выгодные обязательства.
— Как вы себе хотите,
я покупаю не для какой-либо надобности, как вы думаете, а так,
по наклонности собственных мыслей. Два с полтиною не хотите — прощайте!
Но нет:
я думаю, ты все был бы тот же, хотя бы даже воспитали тебя
по моде, пустили бы в ход и жил бы ты в Петербурге, а не в захолустье.
—
Я бы недорого и взял. Для знакомства
по рублику за штуку.
Заманчиво мелькали
мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и
я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе не пошлою, наружностью; и
по нем старался
я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь в последних числах, глядит в календарь да говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
«Ну, ты,
я думаю, устоишь!» — подумал про себя Чичиков и произнес тут же, что, из уважения к нему, он готов принять даже издержки
по купчей на свой счет.
— Да кого же знакомого? Все мои знакомые перемерли или раззнакомились. Ах, батюшка! как не иметь, имею! — вскричал он. — Ведь знаком сам председатель, езжал даже в старые годы ко
мне, как не знать! однокорытниками были, вместе
по заборам лазили! как не знакомый? уж такой знакомый! так уж не к нему ли написать?
— А вот
я по глазам вижу, что подтибрила.
—
Я бы дал
по двадцати пяти копеек за душу.
— Ну, видите ли,
я вдруг постигнул ваш характер. Итак, почему ж не дать бы
мне по пятисот рублей за душу, но… состоянья нет;
по пяти копеек, извольте, готов прибавить, чтобы каждая душа обошлась, таким образом, в тридцать копеек.
«Вот, посмотри, — говорил он обыкновенно, поглаживая его рукою, — какой у
меня подбородок: совсем круглый!» Но теперь он не взглянул ни на подбородок, ни на лицо, а прямо, так, как был, надел сафьяновые сапоги с резными выкладками всяких цветов, какими бойко торгует город Торжок благодаря халатным побужденьям русской натуры, и, по-шотландски, в одной короткой рубашке, позабыв свою степенность и приличные средние лета, произвел
по комнате два прыжка, пришлепнув себя весьма ловко пяткой ноги.
— Послушайте, любезные, — сказал он, —
я очень хорошо знаю, что все дела
по крепостям, в какую бы ни было цену, находятся в одном месте, а потому прошу вас показать нам стол, а если вы не знаете, что у вас делается, так мы спросим у других.
— Все это хорошо, только, уж как хотите, мы вас не выпустим так рано. Крепости будут совершены сегодня, а вы все-таки с нами поживите. Вот
я сейчас отдам приказ, — сказал он и отворил дверь в канцелярскую комнату, всю наполненную чиновниками, которые уподобились трудолюбивым пчелам, рассыпавшимся
по сотам, если только соты можно уподобить канцелярским делам: — Иван Антонович здесь?
Письмо начиналось очень решительно, именно так: «Нет,
я должна к тебе писать!» Потом говорено было о том, что есть тайное сочувствие между душами; эта истина скреплена была несколькими точками, занявшими почти полстроки; потом следовало несколько мыслей, весьма замечательных
по своей справедливости, так что считаем почти необходимым их выписать: «Что жизнь наша?
— А, херсонский помещик, херсонский помещик! — кричал он, подходя и заливаясь смехом, от которого дрожали его свежие, румяные, как весенняя роза, щеки. — Что? много наторговал мертвых? Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, — горланил он тут же, обратившись к губернатору, — он торгует мертвыми душами! Ей-богу! Послушай, Чичиков! ведь ты, —
я тебе говорю
по дружбе, вот мы все здесь твои друзья, вот и его превосходительство здесь, —
я бы тебя повесил, ей-богу, повесил!
Вы не поверите, ваше превосходительство, как мы друг к другу привязаны, то есть, просто если бы вы сказали, вот,
я тут стою, а вы бы сказали: «Ноздрев! скажи
по совести, кто тебе дороже, отец родной или Чичиков?» — скажу: «Чичиков», ей-богу…
Родители были дворяне, но столбовые или личные — Бог ведает; лицом он на них не походил:
по крайней мере, родственница, бывшая при его рождении, низенькая, коротенькая женщина, которых обыкновенно называют пигалицами, взявши в руки ребенка, вскрикнула: «Совсем вышел не такой, как
я думала!
Вот ты у
меня постоишь на коленях! ты у
меня поголодаешь!» И бедный мальчишка, сам не зная за что, натирал себе колени и голодал
по суткам.
Несчастным
я не сделал никого:
я не ограбил вдову,
я не пустил никого
по миру, пользовался
я от избытков, брал там, где всякий брал бы; не воспользуйся
я, другие воспользовались бы.
Да накупи
я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст
по двести рублей на душу: вот уж двести тысяч капиталу!
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла
по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку
по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли
я был доселе?
— Позвольте
мне как-нибудь обделать это дело, — сказал он вслух. —
Я могу съездить к его превосходительству и объясню, что случилось это с вашей стороны
по недоразумению,
по молодости и незнанью людей и света.
— Да вот, ваше превосходительство, как!.. — Тут Чичиков осмотрелся и, увидя, что камердинер с лоханкою вышел, начал так: — Есть у
меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме
меня, наследников никого. Сам управлять именьем,
по дряхлости, не может, а
мне не передает тоже. И какой странный приводит резон: «
Я, говорит, племянника не знаю; может быть, он мот. Пусть он докажет
мне, что он надежный человек, пусть приобретет прежде сам собой триста душ, тогда
я ему отдам и свои триста душ».
— Как же это?..
Я надеюсь,
по крайней мере, что имею удовольствие говорить с полковником Кошкаревым?
— Да как сказать — куда? Еду
я покуда не столько
по своей надобности, сколько
по надобности другого. Генерал Бетрищев, близкий приятель и, можно сказать, благотворитель, просил навестить родственников… Конечно, родственники родственниками, но отчасти, так сказать, и для самого себя; ибо видеть свет, коловращенье людей — кто что ни говори, есть как бы живая книга, вторая наука.
— Выдумал
я проездиться
по разным губерниям; авось-либо это вылечит от хандры.
— Признаюсь, — сказал Чичиков, наклоня голову набок и взявшись рукою за ручку кресел, — еду
я, покамест, не столько
по своей нужде, сколько
по нужде другого.
— Одеть всех до одного в России, как ходят в Германии. Ничего больше, как только это, и
я вам ручаюсь, что все пойдет как
по маслу: науки возвысятся, торговля подымется, золотой век настанет в России.
— В таком случае, изложите ее письменно. Она пойдет в комиссию всяких прошений. Комиссия всяких прошений, пометивши, препроводит ее ко
мне. От
меня поступит она в комитет сельских дел, там сделают всякие справки и выправки
по этому делу. Главноуправляющий вместе с конторою в самоскорейшем времени положит свою резолюцию, и дело будет сделано.