Неточные совпадения
Признаюсь, именно им желал бы
я быть хоть несколько полезным.
Меня утешает мысль, что добрый совет
по части технической может так же пригодиться им, как и наблюдения над нравами дичи или заметки и указания в самой стрельбе.
Если
я ошибаюсь, то не
по пристрастью к старине, а, может быть,
по недостаточным или ошибочным опытам над нынешними ружьями.
Что касается до четвертой причины, то есть до глубины винтов и длины казенного щурупа, то, не умея объяснить физических законов, на которых основано его влияние на заряд,
я скажу только, что многими опытами убедился в действительной зависимости ружейного боя от казенника:
я потерял не одно славное ружье, переменив старый казенный шуруп на новый, по-видимому гораздо лучший.
Я не только видал это на других, но и сам ходил
по нескольку месяцев с подбитою скулою, продолжая от жадности стрелять из ружья большими зарядами и всякий раз сбивая щеку.
По нужде
я употреблял мушкетный порох, но клал его одною хорошею щепоткою больше в каждый заряд.
Остальные три сорта дроби называются
по нумерам; 10-й нумер обыкновенно, а 11-й очень редко употребляются для гаршнепов и самых крошечных куличков; 12-й нумер решительно не употребителен, и
я не знаю даже, приготовляют ли его теперь.
Пули известны всем. Надобно прибавить, что только теми пулями бить верно, которые совершенно приходятся
по калибру ружья. Впрочем, из обыкновенных охотничьих ружей, дробовиков, как их прежде называли, редко стреляют пулями: для пуль есть штуцера и винтовки. Эта стрельба
мне мало знакома, и потому
я об ней говорить не буду.
Если же
мне случалось
по нездоровью долго не ходить на охоту, то они, истощив все другие знаки нетерпенья, садились или ложились передо
мною и принимались лаять и выть; потом бросались ко
мне ласкаться, потом подбегали к ружьям и другим охотничьим снарядам и потом снова принимались визжать и лаять.
Даю только еще один совет, с большою пользою испытанный
мною на себе, даю его тем охотникам, горячность которых не проходит с годами: как скоро поле началось неудачно, то есть сряду дано пять, шесть и более промахов на близком расстоянии и охотник чувствует, что разгорячился, — отозвать собаку, перестать стрелять и
по крайней мере на полчаса присесть, прилечь и отдохнуть.
Охотники любят стрелять дичь всех разрядов, дорожа иногда тою или другою, смотря
по редкости, надобности и времени, но предпочитают всем остальным породам дичь болотную, и с нее начинаю
я мои записки.
Лет сорок тому назад
я читал в одной охотничьей книжке, что дупельшнепа по-русски называют лежанка; в другой, позднейшей книге напечатано, что дупельшнепа называют стучиком, а гаршнепа лежанкой; но все это неправда.
Хотя камыш и тростник растут иногда в обыкновенных мокрых болотах и даже в топких, на местах, которые потверже, как
я уже говорил, но есть собственно камышистые, или тростниковые, болота, принадлежащие только
по почве к роду болот мокрых.
Если в болотах стоит слишком много воды или когда болот очень мало, бекасы высыпают на лужи, стоящие
по жнивью хлебных полей, и на луговые весенние ручьи, о чем
я уже и говорил.
С этим же криком бегает он иногда
по болоту, а все чаще издает эти звуки, сидя на сучке сухого дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко; знаю
я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и бьют сидячих.
По-настоящему, до начала августа не должно стрелять молодых: стрельба слишком проста и легка, а мясо бекасят слишком мягко, как-то слизко и особенного вкуса не имеет; но не так поступал
я в молодости, как и все горячие охотники!
Я нигде не встречал таких обширных и отлично удобных болот, как в Симбирской и Пензенской губерниях, особенно на границе и той и другой,
по реке Инзе.
Самого позднего бекаса, и не худого,
я убил 18 октября, в степи, около небольшой осенней лужи, когда уже лежал мелкий снежок, а самого раннего — 23 марта, когда еще в неприкосновенной целости лежала белая, блестящая громада снегов и таяло только в деревнях
по улицам.
Я шел на лыжах (в Оренбургской губернии)
по берегу реки Бугуруслана, который уже давно очистился от льда, ибо и в жестокую зимнюю стужу мало замерзал.
Я искал нырков, которые с прудового материка полетели вверх
по реке.
Самые блистательные охотничьи выстрелы, по-моему, бывают в бекаса, когда он играет вверху, не боясь присутствия охотника, потому что, завидя его, сейчас поднимется высоко. Бекасиной дробью редкое ружье может достать его. Это были мои любимые выстрелы, и в этом случае
я употреблял с успехом дробь 7-го нумера, которая, будучи покрупнее, летит дальше и бьет крепче.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых
я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои болота с кочками, кустиками, а иногда большими кустами не мокрые, а только потные — и начинают слетаться
по вечерам на тока, где и остаются во всю ночь, так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими местах.
Я видал
по вечерним зарям, что дупели гоняются друг за другом, припрыгивают, распустив крылья и подняв веером свои хвостики, подобно токующим косачам или надувающимся индейским петухам.
Разумеется, все положительно назначаемые
мною сроки изменяются иногда несколькими днями, смотря
по состоянию погоды.
Дупелей бьют
по большей части тою же дробью (то есть 9-м нумером), как и бекасов, но лучше употреблять дробь 8-го нумера; для дупелей же, напуганных стрельбою, — как то бывает всегда на токах, куда они, разлетаясь от выстрелов, постоянно возвращаются и где они делаются, наконец, так сторожки, что поднимаются шагах в пятидесяти или более, —
я употреблял с успехом дробь 7-го нумера.
Однажды весною, когда вся птица уже прилетела и везде
по удобным местам появились гаршнепы, ушел у
меня в деревне огромный пруд, заросший почти весь сплошным камышом, который зимою был гладко скошен на разные деревенские потребности.
Ходьба была адская: ноги вязли
по колена, даже выше; собака вязла
по брюхо и далеко отставала от
меня, да в ней и не было надобности: гаршнепы вскакивали сами.
Три дня с неимоверными усилиями, к которым бывает способна только молодость и страстная охота, бродил
я по этой непроходимой топи.
В начале июня гаршнепы пропадают, и до второй половины августа нигде отыскать их нельзя:
по крайней мере
я никогда не нахаживал и от других охотников не слыхал.
Очень странно, что
я, будучи всегда неутомимым и страстным до безумия охотником, таскаясь
по самым глухим и топким болотным местам, несмотря на жаркое летнее время, не нашел не только гнезда или выводки гаршнепа, но даже ни одного не поднял.
Я никогда не находил много гаршнепов вдруг в одном болоте (говоря о стрельбе уже осенней), никогда двух вместе; но
я слыхал от охотников, что в других губерниях, именно в Симбирской и Пензенской, осенью бывает гаршнепов очень много, что весьма часто поднимаются они из-под собаки
по два и
по три вдруг и что нередко случается убивать
по два гаршнепа одним зарядом.
собака бросалась, и — вспархивал гаршнеп. [Знакомый
мне охотник убил четырех гаршнепов 6 ноября около родников, когда уже порядочный снег покрывал землю] Не всегда удавалось убить его, потому что ружье бывало заряжено немелкою дробью;
по когда удавалось — радость была большая.
Что же касается до способа приготовления их непотрошенными, то
я советую употреблять его со всеми породами куличков: они будут от того гораздо вкуснее; в этом
я убедился
по опыту.
Хотя
я видал их пролетающих огромными стаями, но около прудов, болот и полевых луж попадаются они
по большей части врозь или парами и редко маленькими станичками.
В половине этого месяца они появляются уже отдельными выводками
по отлогим берегам прудов и озер, потом собираются к отлету большими стаями
по большим рекам и огромным степным озерам и в начале августа совершенно пропадают,
по крайней мере в тех местах Оренбургского края, где
я жил и охотился; вероятно, где-нибудь поюжнее они держатся долее.
По крайней мере
я ценил его всегда очень высоко и гонялся за ним без устали до тех пор, пока не убивал или не терял совсем из виду, пренебрегая уже куличьим обществом, обыкновенно его окружающим.
Наружность кулика-сороки как-то нестатна и неловка: она представляет нечто среднее между статью кулика и складом обыкновенной сороки или галки, а пегие перья, несмотря на яркую пестроту цветов, красный нос, глаза и ноги, совсем некрасивы и даже неприятны.
По крайней мере такое впечатление всегда производили на
меня кулики-сороки.
По крайней мере
я нигде не нахаживал их гнезд, но, вероятно, они выводят детей где-нибудь недалеко,
по уремам и займищам (нередко болотистым) средних рек и даже рек меньшей величины, потому что
я находил их с молодыми на прудах именно таких рек.
Я всегда дорожил ими, и
мне нередко удавалось убивать их в лет;
по особенному счастью, они как-то нечаянно и часто на
меня налетали.
Травники оказываются весною в половине апреля: сначала пролетают довольно большими стаями и очень высоко, не опускаясь на землю, а потом, когда время сделается потеплее, травники появляются парами
по берегам разлившихся рек, прудов и болотных луж. Они довольно смирны, и в это время их стрелять с подъезда и с подхода. В одну пору с болотными куликами занимают они болота для вывода детей и живут всегда вместе с ними.
Мне редко случалось встретить травников в болотах без болотных куликов, и наоборот.
Всех вероятнее последняя, и всего более имею
я доказательств к опровержению второй, потому что,
по моим наблюдениям, все куличьи породы без исключения сидят на яйцах один и тот же срок.
Где выводят они детей — не знаю; [Тот же охотник сказывал
мне, что черные кулички выводят детей в больших лесах
по небольшим болотцам] но в июле появляются с выводками молодых: доказательство, что вьют гнезда где-нибудь недалеко.
Имя вполне выражает особенность его характера: между тремя передними пальцами своих ног он имеет тонкую перепонку и плавает
по воде, как утка, даже ныряет. бы предположить, что он владеет способностью ловить мелкую рыбешку, но поплавки никогда не пахнут ею, и, при всех моих анатомических наблюдениях,
я никогда не находил в их зобах признаков питания рыбой.
На воде они держатся друг от друга не в далеком расстоянии, и потому
мне случалось убивать поплавков одним зарядом
по три и
по четыре штуки.
Мне случалось убивать их одним зарядом штук
по восьми.
Этот куличок еще реже попадается и еще менее известен в Оренбургской губернии.
Мне самому иногда случалось не встречать его
по нескольку лет сряду. Имя морского куличка существует только между охотниками высшего разряда: простые стрелки и народ его не знают.
Я думаю, что это имя также занесено теми охотниками, которые стреливали этих куличков
по морским берегам, где они бывают во время весеннего пролета в невероятном множестве.
Мне часто случалось видеть из-за крутого берега всю выводку с отцом и матерью, бегающую
по песку.
Хотя этот куличок,
по своей малости и неудобству стрельбы, решительно не обращает на себя внимания охотников, но
я всегда любил гоняться за зуйками и стрелять их в лет или в бег, ходя
по высокому берегу реки, под которым они бегали,
я мог, забегая вперед, появляться нечаянно и тем заставлять их взлетывать.
По крайней мере
я и никто из охотников ничего подобного не замечал.
Мне случалось, однако, убивать их
по десятку одним зарядом, но только в лет, когда вся стая как-нибудь нечаянно на
меня налетала и свертывалась в плотную кучу.
Болотные куры к осени делаются чрезвычайно жирны и вкусны. Впрочем, и всегда они бывают довольно сыты, а мясо их мягко и сочно; пропадают они в первой половине сентября;
по крайней мере позднее этого времени
я их не нахаживал.