Неточные совпадения
Есть против этого средства, если уж это действительно,
как он говорит, у него природный запах:
можно ему посоветовать есть лук, или чеснок, или что-нибудь другое.
Анна Андреевна.
Как можно-с! Вы это так изволите говорить, для комплимента. Прошу покорно садиться.
Городничий. Ведь оно,
как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь
можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь.
Как ты думаешь, Анна Андреевна:
можно влезть в генералы?
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь
какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что
можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Анна Андреевна. Но только
какое тонкое обращение! сейчас
можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это такое… Ах,
как хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — все на меня поглядывал.
Как ты не догадалась сказать, что чрез месяц еще лучше
можно узнать!
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу,
можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще
можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Анна Андреевна.
Как можно-с! Вы делаете много чести. Я этого не заслуживаю.
Стародум. О! такого-то доброго, что я удивляюсь,
как на твоем месте
можно выбирать жену из другого рода,
как из Скотининых?
Софья. Все мое старание употреблю заслужить доброе мнение людей достойных. Да
как мне избежать, чтоб те, которые увидят,
как от них я удаляюсь, не стали на меня злобиться? Не
можно ль, дядюшка, найти такое средство, чтоб мне никто на свете зла не пожелал?
Простаков. Ну
как, матушка, ему это подумать? Ведь Софьюшкино недвижимое имение нам к себе придвинуть не
можно.
Есть указания, которые заставляют думать, что аскетизм Грустилова был совсем не так суров,
как это
можно предполагать с первого взгляда.
Из всех этих слов народ понимал только: «известно» и «наконец нашли». И когда грамотеи выкрикивали эти слова, то народ снимал шапки, вздыхал и крестился. Ясно, что в этом не только не было бунта, а скорее исполнение предначертаний начальства. Народ, доведенный до вздыхания, —
какого еще идеала
можно требовать!
Как бы то ни было, но безобразная глуповская затея разрешилась гораздо неожиданнее и совсем не от тех причин, которых влияние
можно было бы предполагать самым естественным.
— Я уж на что глуп, — сказал он, — а вы еще глупее меня! Разве щука сидит на яйцах? или
можно разве вольную реку толокном месить? Нет, не головотяпами следует вам называться, а глуповцами! Не хочу я володеть вами, а ищите вы себе такого князя,
какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами!
Из рассказа его видно, что глуповцы беспрекословно подчиняются капризам истории и не представляют никаких данных, по которым
можно было бы судить о степени их зрелости, в смысле самоуправления; что, напротив того, они мечутся из стороны в сторону, без всякого плана,
как бы гонимые безотчетным страхом.
Волнение было подавлено сразу; в этой недавно столь грозно гудевшей толпе водворилась такая тишина, что
можно было расслышать,
как жужжал комар, прилетевший из соседнего болота подивиться на «сие нелепое и смеха достойное глуповское смятение».
Если факты, до такой степени диковинные, не возбуждают ни в ком недоверия, то
можно ли удивляться превращению столь обыкновенному,
как то, которое случилось с Грустиловым?
Наевшись досыта, он потребовал, чтоб ему немедленно указали место, где было бы
можно passer son temps a faire des betises, [Весело проводить время (франц.).] и был отменно доволен, когда узнал, что в Солдатской слободе есть именно такой дом,
какого ему желательно.
Так, например, если сказанная особа — жена ученого,
можно узнать,
какие понятия имеет ее муж о строении миров, о предержащих властях и т. д.
Но,
как кажется, это был только благовидный предлог, ибо едва ли даже
можно предположить, чтоб Негодяев отказался от насаждения конституции, если б начальство настоятельно того потребовало.
Она наступала на человека прямо,
как будто говорила: а ну, посмотрим, покоришь ли ты меня? — и всякому, конечно, делалось лестным доказать этой «прорве», что «покорить» ее
можно.
— Да,
как нести fardeau [груз] и делать что-нибудь руками
можно только тогда, когда fardeau увязано на спину, — а это женитьба.
М-llе Варенька эта была не то что не первой молодости, но
как бы существо без молодости: ей
можно было дать и девятнадцать и тридцать лет.
— Да, и
как сделана эта фигура, сколько воздуха. Обойти
можно, — сказал Голенищев, очевидно этим замечанием показывая, что он не одобряет содержания и мысли фигуры.
«Да, он порядочный человек и смотрит на дело
как должно, — сказал себе Вронский, поняв значение выражения лица Голенищева и перемены разговора. —
Можно познакомить его с Анной, он смотрит
как должно».
Вронский только подумал о том, что
можно обойти и извне,
как Фру-Фру переменила ногу и стала обходить именно таким образом.
— Что же, окошко открыто… Поедем сейчас в Тверь! Одна медведица, на берлогу
можно итти. Право, поедем на пятичасовом! А тут
как хотят, — сказал улыбаясь Чириков.
Никогда еще не проходило дня в ссоре. Нынче это было в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание в совершенном охлаждении. Разве
можно было взглянуть на нее так,
как он взглянул, когда входил в комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Первое время деревенской жизни было для Долли очень трудное. Она живала в деревне в детстве, и у ней осталось впечатление, что деревня есть спасенье от всех городских неприятностей, что жизнь там хотя и не красива (с этим Долли легко мирилась), зато дешева и удобна: всё есть, всё дешево, всё
можно достать, и детям хорошо. Но теперь, хозяйкой приехав в деревню, она увидела, что это всё совсем не так,
как она думала.
И так
как в ней не было ни малейшего сомнения, что она должна помочь ему, она не сомневалась и в том, что это
можно, и тотчас же принялась за дело.
Болото
можно было узнать по парам, которые поднимались из него где гуще, где реже, так что осока и ракитовые кустики,
как островки, колебались на этом паре.
— Да так же и вести,
как Михаил Петрович: или отдать исполу, или внаймы мужикам; это
можно, но только этим самым уничтожается общее богатство государства. Где земля у меня при крепостном труде и хорошем хозяйстве приносила сам-девять, она исполу принесет сам-третей. Погубила Россию эмансипация!
Кити чувствовала,
как после того, что произошло, любезность отца была тяжела Левину. Она видела также,
как холодно отец ее наконец ответил на поклон Вронского и
как Вронский с дружелюбным недоумением посмотрел на ее отца, стараясь понять и не понимая,
как и за что
можно было быть к нему недружелюбно расположенным, и она покраснела.
Часто он замечал,
как и в настоящей похвале, что технику противополагали внутреннему достоинству,
как будто
можно было написать хорошо то, что было дурно.
Когда Левин разменял первую сторублевую бумажку на покупку ливрей лакею и швейцару, он невольно сообразил, что эти никому ненужные ливреи, но неизбежно необходимые, судя по тому,
как удивились княгиня и Кити при намеке, что без ливреи
можно обойтись, — что эти ливреи будут стоить двух летних работников, то есть около трехсот рабочих дней от Святой до заговень, и каждый день тяжкой работы с раннего утра до позднего вечера, — и эта сторублевая бумажка еще шла коло̀м.
— Очень
можно, куда угодно-с, — с презрительным достоинством сказал Рябинин,
как бы желая дать почувствовать, что для других могут быть затруднения,
как и с кем обойтись, но для него никогда и ни в чем не может быть затруднений.
И странно то, что хотя они действительно говорили о том,
как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что для Елецкой
можно было бы найти лучше партию, а между тем эти слова имели для них значение, и они чувствовали это так же,
как и Кити.
— Счастье
можно различно понимать. Но положим, что я на всё согласен, я ничего не хочу.
Какой же выход из нашего положения?
— Там, — злобно блестя глазами и иронически улыбаясь, говорил Николай Левин, — там, по крайней мере, есть прелесть,
как бы сказать, геометрическая — ясности, несомненности. Может быть, это утопия. Но допустим, что
можно сделать изо всего прошедшего tabula rasa: [чистую доску, т. е. стереть всё прошлое] нет собственности, нет — семьи, то и труд устрояется. Но у тебя ничего нет…
Некрасивого, доброго человека,
каким он себя считал,
можно, полагал он, любить
как приятеля, но чтобы быть любимым тою любовью,
какою он сам любил Кити, нужно было быть красавцем, а главное — особенным человеком.
Они прошли молча несколько шагов. Варенька видела, что он хотел говорить; она догадывалась о чем и замирала от волнения радости и страха. Они отошли так далеко, что никто уже не мог бы слышать их, но он всё еще не начинал говорить. Вареньке лучше было молчать. После молчания
можно было легче сказать то, что они хотели сказать, чем после слов о грибах; но против своей воли,
как будто нечаянно, Варенька сказала...
— О, счастливый человек! — сказал он. — У меня полтора миллиона и ничего нет, и,
как видишь, жить еще
можно!
Не зная, когда ему
можно будет выехать из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал брату, чтобы высылать за ним. Левина не было дома, когда Катавасов и Сергей Иванович на тарантасике, взятом на станции, запыленные
как арапы, в 12-м часу дня подъехали к крыльцу Покровского дома. Кити, сидевшая на балконе с отцом и сестрой, узнала деверя и сбежала вниз встретить его.
— Но если женщины,
как редкое исключение, и могут занимать эти места, то, мне кажется, вы неправильно употребили выражение «правà». Вернее бы было сказать: обязанности. Всякий согласится, что, исполняя какую-нибудь должность присяжного, гласного, телеграфного чиновника, мы чувствуем, что исполняем обязанность. И потому вернее выразиться, что женщины ищут обязанностей, и совершенно законно. И
можно только сочувствовать этому их желанию помочь общему мужскому труду.
Она, так же
как и племянница г-жи Шталь, Aline, про которую ей много рассказывала Варенька, будет, где бы ни жила, отыскивать несчастных, помогать им сколько
можно, раздавать Евангелие, читать Евангелие больным, преступникам, умирающим.
Как будто он признавал за собой высокое несомненное значение за то, что у него были длинны ногти, и шапочка, и остальное соответствующее; но это
можно было извинить за его добродушие и порядочность.
Но туча, то белея, то чернея, так быстро надвигалась, что надо было еще прибавить шага, чтобы до дождя поспеть домой. Передовые ее, низкие и черные,
как дым с копотью, облака с необыкновенной быстротой бежали по небу. До дома еще было шагов двести, а уже поднялся ветер, и всякую секунду
можно было ждать ливня.
Он понимал все роды и мог вдохновляться и тем и другим; но он не мог себе представить того, чтобы
можно было вовсе не знать,
какие есть роды живописи, и вдохновляться непосредственно тем, что есть в душе, не заботясь, будет ли то, что он напишет, принадлежать к какому-нибудь известному роду.
Она услыхала порывистый звонок Вронского и поспешно утерла эти слезы, и не только утерла слезы, но села к лампе и развернула книгу, притворившись спокойною. Надо было показать ему, что она недовольна тем, что он не вернулся,
как обещал, только недовольна, но никак не показывать ему своего горя и, главное, жалости о себе. Ей
можно было жалеть о себе, но не ему о ней. Она не хотела борьбы, упрекала его за то, что он хотел бороться, но невольно сама становилась в положение борьбы.