Неточные совпадения
К Новоселкам они стали подъезжать часов в семь
вечера.
По
вечерам, — когда полковник, выпив рюмку — другую водки, начинал горячо толковать с Анной Гавриловной о хозяйстве, а Паша, засветив свечку, отправлялся наверх читать, — Еспер Иваныч, разоблаченный уже из сюртука в халат, со щегольской гитарой в руках, укладывался в гостиной, освещенной только лунным светом, на диван и начинал негромко наигрывать разные трудные арии; он отлично играл на гитаре, и вообще видно было, что вся жизнь Имплева имела какой-то поэтический и меланхолический оттенок: частое погружение в самого себя, чтение, музыка, размышление о разных ученых предметах и, наконец, благородные и возвышенные отношения
к женщине — всегда составляли лучшую усладу его жизни.
Анна Гавриловна, — всегда обыкновенно переезжавшая и жившая с Еспером Иванычем в городе, и видевши, что он почти каждый
вечер ездил
к князю, — тоже, кажется, разделяла это мнение, и один только ум и высокие качества сердца удерживали ее в этом случае: с достодолжным смирением она сознала, что не могла же собою наполнять всю жизнь Еспера Иваныча, что, рано или поздно, он должен был полюбить женщину, равную ему по положению и по воспитанию, — и как некогда принесла ему в жертву свое материнское чувство, так и теперь задушила в себе чувство ревности, и (что бы там на сердце ни было) по-прежнему была весела, разговорчива и услужлива, хотя впрочем, ей и огорчаться было не от чего…
— Приехали; сегодня представлять будут. Содержатель тоже тут пришел в часть и просил, чтобы драчунов этих отпустили
к нему на
вечер — на представление. «А на ночь, говорит, я их опять в часть доставлю, чтобы они больше чего еще не набуянили!»
Оставшись жить один, он нередко по
вечерам призывал
к себе Ваньку и чету Симоновых и, надев халат и подпоясавшись кушаком, декламировал перед ними из «Димитрия Донского»: [«Димитрий Донской» — трагедия В.А.Озерова (1769—1816), впервые поставлена на сцене в 1807 году.
В учителя он себе выбрал, по случаю крайней дешевизны, того же Видостана, который, впрочем, мог ему растолковать одни только ноты, а затем Павел уже сам стал разучивать, как бог на разум послал, небольшие пьески; и таким образом
к концу года он играл довольно бойко; у него даже нашелся обожатель его музыки, один из его товарищей, по фамилии Живин, который прослушивал его иногда по целым
вечерам и совершенно искренно уверял, что такой игры на фортепьянах с подобной экспрессией он не слыхивал.
Вечером он распростился с своими хозяевами и уехал в деревню
к отцу.
Павел между тем весь
вечер проговорил с отцом Иоакимом. Они, кажется, очень между собою подружились. Юный герой мой,
к величайшему удовольствию монаха, объяснил ему...
— Вот кто! — произнесла добродушно княгиня и ласково посмотрела на Павла. — Я теперь еду, друг мой, на
вечер к генерал-губернатору… Государя ждут… Естафет пришел.
Все, что он на этот раз встретил у Еспера Иваныча, явилось ему далеко не в прежнем привлекательном виде: эта княгиня, чуть живая, едущая на
вечер к генерал-губернатору, Еспер Иваныч, забавляющийся игрушками, Анна Гавриловна, почему-то начавшая вдруг говорить о нравственности, и наконец эта дрянная Мари, думавшая выйти замуж за другого и в то же время, как справедливо говорит Фатеева, кокетничавшая с ним.
Часу в седьмом
вечера, он почти бегом бежал с своей квартиры
к дому профессора и робкою рукою позвонил в колокольчик.
Кроме того, Замин представил нищую старуху и лающую на нее собаку, а Петин передразнил Санковскую [Санковская Екатерина Александровна (1816—1872) — прима-балерина московского балета.] и особенно живо представил, как она выражает ужас, и сделал это так, как будто бы этот ужас внушал ему черноватый господин: подлетит
к нему, ужаснется, закроет лицо руками и убежит от него, так что тот даже обиделся и, выйдя в коридор, весь
вечер до самого ужина сидел там и курил.
— Я, душа моя, с приятелями хочу повидаться, — сказал он ей однажды, — но так как ты меня
к ним не пустишь, потому что тебе скучно будет проводить
вечер одной, то я позову их
к себе!
В день
вечера Клеопатра Петровна оделась франтоватее обыкновенного и причесалась как-то удивительно
к лицу.
— Нет, — отвечал Плавин, дружески пожимая ему руку, — я после вас заехал
к генерал-губернатору с визитом, и он был так любезен, что пригласил меня
к себе на
вечер; и вот я отправляюсь
к нему.
В это время они подъехали
к небольшой монастырской пристани. Идущие от нее и покрытые весеннею свежестью луга, несколько совершенно уж распустившихся деревьев, ивняку и, наконец, теплый, светлый
вечер оживили Павла. Он начал радоваться, как малый ребенок.
В одну из таких минут, когда он несколько часов ходил взад и вперед у себя по комнатам и приходил почти в бешенство оттого, что никак не мог придумать, где бы ему убить
вечер, —
к нему пришел Салов.
Ему все-таки грустно было расставаться с Москвою и с друзьями, из которых Неведомов остался у него жить до самого дня отъезда, а
вечером пришли
к нему Марьеновский, Замин и Петин.
Казначей-то уж очень и не разыскивал: посмотрел мне только в лицо и словно пронзил меня своим взглядом; лучше бы, кажись, убил меня на месте; сам уж не помню я, как дождался
вечера и пошел
к целовальнику за расчетом, и не то что мне самому больно хотелось выпить, да этот мужичонко все приставал: «Поднеси да поднеси винца, а не то скажу — куда ты мешок-то девал!».
— Я бы, папочка, — сказала Юлия
к концу обеда более обыкновенного ласковым голосом и когда сам Захаревский от выпитых им нескольких рюмок вина был в добром расположении духа, — я бы желала на той неделе
вечер танцевальный устроить у нас.
— С
вечера еще вчерашнего, — прибавил
к этому священник на эти слова.
— Останусь я здесь в Петербурге, Мари, и буду ходить
к вам каждый
вечер, — произнес он.
Он хотел
вечер лучше просидеть у себя в номере, чтобы пособраться несколько с своими мыслями и чувствами; но только что он поприлег на свою постель, как раздались тяжелые шаги, и вошел
к нему курьер и подал щегольской из веленевой бумаги конверт, в который вложена была, тоже на веленевой бумаге и щегольским почерком написанная, записка: «Всеволод Никандрыч Плавин, свидетельствуя свое почтение Павлу Михайловичу Вихрову, просит пожаловать
к нему в одиннадцать часов утра для объяснения по делам службы».
— Он очень рад будет вам, — отвечал Захаревский, — и, чтобы не делать вам пустых визитов, приезжайте
к нему
вечером ужо, — и я у него буду!
Вихрову в этом поручении, сверх того, было приятно и то, что он тут будет иметь дело с убийцею и станет открывать пролитую кровь человеческую. Он в тот же
вечер пошел
к Захаревским, которых застал всех в сборе, и рассказал им о своем отъезде. Известие это, видимо, очень испугало и огорчило Юлию.
К губернатору Вихров, разумеется, не поехал, а отправился
к себе домой, заперся там и лег спать. Захаревские про это узнали
вечером. На другой день он
к ним тоже не шел, на третий — тоже, — и так прошла целая неделя. Захаревские сильно недоумевали. Вихров, в свою очередь, чем долее у них не бывал, тем более и более начинал себя чувствовать в неловком
к ним положении;
к счастию его, за ним прислал губернатор.
Отослав это письмо на почту, Вихров отправился
к Пиколовым, у которых
вечер застал в полном разгаре.
— А я
к вам было сегодня
вечером хотел прийти, — отнесся он
к Юлии.
Впрочем,
вечером, поразмыслив несколько о сообщенном ему прокурором известии, он, по преимуществу, встревожился в том отношении, чтобы эти кляузы не повредили ему как-нибудь отпуск получить, а потому, когда он услыхал вверху шум и говор голосов, то, подумав, что это, вероятно, приехал
к брату прокурор, он решился сходить туда и порасспросить того поподробнее о проделке Клыкова; но, войдя
к Виссариону в гостиную, он был неприятно удивлен: там на целом ряде кресел сидели прокурор, губернатор, m-me Пиколова, Виссарион и Юлия, а перед ними стоял какой-то господин в черном фраке и держал в руках карты.
Вечер этот у Виссариона составился совершенно экспромтом; надобно сказать, что с самого театра m-me Пиколова обнаруживала большую дружбу и внимание
к Юлии. У женщин бывают иногда этакие безотчетные стремления. M-me Пиколова сама говорила, что девушка эта ужасно ей нравится, но почему — она и сама не знает.
Виссарион, как человек практический, не преминул сейчас же тем воспользоваться и начал для m-me Николовой делать маленькие
вечера, на которых, разумеется, всегда бывал и начальник губернии, — и на весь город распространился слух, что губернатор очень благоволит
к инженеру Захаревскому, а это имело последствием то, что у Виссариона от построек очутилось в кармане тысяч пять лишних; кроме того, внимание начальника губернии приятно щекотало и самолюбие его.
Прокурор не ездил обыкновенно
к брату на эти
вечера, но в настоящий
вечер приехал, потому что Виссарион, желая как можно более доставить удовольствия и развлечения гостям, выдумал пригласить
к себе приехавшего в город фокусника, а Иларион, как и многие умные люди, очень любил фокусы и смотрел на них с величайшим вниманием и любопытством.
Лакеи в продолжение всего
вечера беспрестанно разносили фрукты и конфеты. Наконец подана была груша — по два рубля штука. Виссарион, несмотря на то, что разговаривал с начальником губернии, не преминул подбежать
к m-me Пиколовой и упросил ее взять с собой домой пяток таких груш. Он знал, что она до страсти их любила и ела их обыкновенно, лежа еще в постели поутру. За такого рода угощенье m-me Пиколова была в восторге от
вечеров Захаревского и ужасно их хвалила, равно как и самого хозяина.
Часов в шесть
вечера, когда Вихров, соснув, вышел опять на балкон,
к нему приехал Живин.
Мари на это отвечала, что она и муж ее очень рады его видеть и просят его приехать
к ним в, тот же день часам
к девяти
вечера, тем более, что у них соберутся кое-кто из их знакомых, весьма интересующиеся с ним познакомиться.
Женичка дома не жил: мать отдала его в один из лучших пансионов и сама
к нему очень часто ездила, но
к себе не брала; таким образом Вихров и Мари все почти время проводили вдвоем — и только
вечером, когда генерал просыпался, Вихров садился с ним играть в пикет; но и тут Мари или сидела около них с работой, или просто смотрела им в карты.
Последнее время генерал заметно заискивал в Вихрове и как бы даже старался снискать его интимную дружбу. 11-го числа часов в 9
вечера он действительно заехал
к нему завитой и напомаженный, в полном генеральском мундире, в ленте и звезде.
Вечером в тот день он зашел
к Мари и рассказал ей о затеваемом
вечере.