Хочу,
Всегда хочу смотреть в глаза людские,
И пить вино, и женщин целовать,
И яростью желаний полнить вечер,
Когда жара мешает днем мечтать
И песни петь! И слушать в мире ветер!
Умей хотеть — и силою желаний
Господень дух промчится по струнам.
Любовь-страсть всегда с оглядкой на себя. Она хочет покорить, обольстить, она хочет нравиться, она охорашивается, подбоченивается, мерит, все время, боится упустить потерянное.
Вот и еще особенность нашего времени: презирать писание ради литературы, хотя и помнишь, и соглашаешься <там> с Белинским, что у настоящей литературы цель — сама литература, художественность, а остальное приложится. Но слишком противны эти наши самодовольные деятели литературы сегодня, а потому и их литература, даже если и не лишена чисто литературных достоинств.
Ведь если очень страстно хочешь все забыть, все и забывается или, по крайней мере, замутняется до неузнаваемости. Интересно то, что если страстно, напряженно забываешь постыдное, оно и окружающими скорее забывается, быстрее превращается в полузабытую легенду.
Тот, кто любой ценой хочет быть первым, обречен на одиночество.
Правда — то, что оправдывает жизнь и углубляет ее, а то, что вредит жизни, — всегда и всюду ложь, хотя бы доказана она была математически.
Когда ничего не хочется — надо что-нибудь хотеть.
А тебе еще мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.
И на что мне прошлое теперь?
Что там? — окровавленные плиты
Или замурованная дверь,
Или эхо, что еще не может
Замолчать, хотя я так прошу…
С этим эхом приключилось то же,
Что и с тем, что в сердце я ношу.
И только совесть с каждым днем страшней
Беснуется, великой хочет дани.
Закрыв лицо, я отвечала ей…
Но больше нет ни слез, ни оправданий.
Как хочет тень от тела отделиться,
Как хочет плоть с душою разлучиться,
Так я хочу теперь — забытой быть.
Несчастен не тот, у кого нет, а тот, кто хочет все.
Если ты поэт и хочешь быть могучим,
Хочешь быть бессмертным в памяти людей,
Порази их в сердце вымыслом певучим,
Думу закали на пламени страстей.
Если умру я и спросят меня:
«В чем твое доброе дело?» —
Молвлю я: «Мысль моя майского дня
Бабочке зла не хотела».
Видно, непоправимая прелесть своя есть в каждом месяце года, будь то месяц весенний или зимний, летний или осенний. <…> Лето при любой дурной погоде — с дождями и холодом — остается летом. И зима — зимой, хотя порой и в декабре идет дождь, и в январе мало снега.
Если хочешь взвесить услугу и обиду, то отними весу у одной, прибавь отнятое к другой — и будешь справедлив.
Жить в обществе, носить на себе тяжелое ярмо должностей, часто ничтожных и суетных, и хотеть согласовать выгоды самолюбия с желанием славы — есть требование истинно суетное.
Прекрасная женщина всегда божество, особливо если мила и умна, если хочет нравиться. Но где она привлекательнее? — За арфой, за книгою, за пяльцами, за молитвою или в кадрили? — Нет совсем! — а за столом, когда делает салат.
Слог есть расположение и действие, в которое мы приводим свои мысли. Если мы их стесним, то и слог сделается силен и краток. Если мы их распустим, а свяжем одними словами, хотя и благозвучными, то слог будет растянут, вял и мертв.
Для нас нет большего несчастия, как, взяв на себя нравственную ответственность в счастии женщины, растерзать ее сердце, хотя бы и невольно.
Если вы хотите, чтоб с вами спорили и понимали вас, как должно, то и сами должны быть добросовестно внимательны к своему противнику и принимать его слова и доказательства именно в том значении, в каком он обращает их к вам.
Есть ученость истинная, светлая, плодотворная и благотворная, и есть ученость лживая, мрачная, бесплодная, хотя и работящая.
Знание точного значения слов и их различия между собою, хотя бы и самого легкого, есть необходимое условие всякого истинного мышления, ибо слова суть выражения понятий, а можно ли мыслить, не умея отличать, во всей тонкости, одного понятия от другого?
Какая точность и определенность в каждом слове <о языке романа «Герой нашего времени»>, как на месте и как незаменимо другим каждое слово! Какая сжатость, краткость и вместе с тем многозначительность! Читая строки, читаешь и между строками; понимая ясно сказанное автором, понимаешь еще и то, чего он не хотел говорить, опасаясь быть многоречивым. Как образны и оригинальны его фразы: каждая из них годится быть эпиграфом к большому сочинению.
С Ломоносова начинается наша литература; он был её отцом и пестуном он был её Петром Великим. Нужно ли говорить, что это был человек великий и ознаменованный печатью гения? Все это истина несомненная. Нужно ли доказывать, что он дал направление, хотя и временное, нашему языку и нашей литературе? Это ещё несомненнее…
Чтобы говорить понятно людям, надо развешивать, соразмерять выражение своих чувств с их понятиями. Надо раболепствовать правилами языка, потворствовать моде, ползать у ног приличий, подбирать падежи и созвучия, когда я хотел бы выразить себя ревом льва, песнею вольного ветра, безмолвным укором зеркала.
Человек пытлив, он хочет все объяснить себе — и во вселенной, и в себе самом. Как же без этого жить? Исследовать, понять должен человек, а не спешить забыться — махнуть рукой.
Но жизнь — проезжая дорога,
Неладно, жутко на душе:
Здесь всякой праздной голи много
Остаться хочет в барыше…
О, я хочу безумно жить:
Все сущее — увековечить,
Безличное — очеловечить,
Несбывшееся — воплотить!
Поэзия исчерпаема (хотя еще долго способна развиваться, не сделано и сотой доли), так как ее атомы несовершенны — менее подвижны. Дойдя до предела своего, поэзия, вероятно, утонет в музыке.
Музыка предшествует всему, что обуславливает.
Только верить хочешь все,
Что на склоне лет
Ты, душа, воротишься
В самый ясный свет
Чем больше хочешь отдохнуть,
Тем жизнь страшней, тем жизнь страшней.
Чем больше хочешь отдохнуть,
Тем жизнь страшней, тем жизнь страшней…
Большое искусство общечеловеческой мысли не имеет национальных ограничений, хотя у него есть место и время рождения, неповторимые особенности эпохи и родного края.
Амбивалентность, мне кажется, — главная характеристика нашего народа. Нет в России палача, который бы не боялся стать однажды жертвой, нет такой жертвы, пусть самой несчастной, которая не призналась бы (хотя бы себе) в моральной способности стать палачом.
Потому что душа существует в теле,
Жизнь будет лучше, чем мы хотели.
Самая надежная защита против Зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже — если хотите — эксцентричности. То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать; в том, что не под силу даже прожженному мошеннику.
Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся. Когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?
Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда, ни с кем не пил брудершафта.
Во всяком выздоровлении бывает некое особенное утро, когда, проснувшись, чувствуешь наконец уже полностью ту простоту, будничность, которая и есть здоровье, возвратившееся обычное состояние, хотя и отличающееся от того, что было до болезни, какою-то новой опытностью и умудренностью.
Если сердце хочет, если верит,
Значит — да.
Какая радость — существовать! Только видеть, хотя бы видеть лишь один этот дым и этот свет. Если бы у меня не было рук и ног и я бы только мог сидеть на лавочке и смотреть на заходящее солнце, то я был бы счастлив этим. Одно нужно только — видеть и дышать. Ничто не дает такого наслаждения, как краски…
Что значит жизнь Личности в этом «мире бывания», в этой вселенной, которой мы не постигаем… Мы же возносим нашу Личность превыше небес, мы хотим сосредоточить в ней весь мир…
Если хочешь ценить человека, то заранее нужно скинуть со счета его самолюбие и тщеславие. Иначе может быть не останется для тебя ни героя, ни подвижника, ни мудреца.
Мы стыдимся и не уважаем своего тела, поэтому мы и не заботимся о нем; вся забота обращена на его украшение, хотя бы ценою полного его изуродования.
Мне нравится обыденная речь.
Слова простые: хлеб, вода, поленья…
Я те слова хотел бы уберечь
От непреодолимого забвенья!
Хотя не хлебом единым он <…> человек сыт, но и без хлеба жить невозможно.
И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы поднять не смея глаз, —
Мы тоже дети страшных лет России,
Безвременье вливало водку в нас.
Паренью мысли есть извечная межа.
И, к ней невежество приставя стражи хищной,
Хотят сковать и то, что разрешил всевышний.
Источник: Словарь афоризмов русских писателей. Составители: А. В. Королькова, А. Г. Ломов, А. Н. Тихонов
ХОТЕ́ТЬ, хочу́, хо́чешь, хо́чет, хоти́м, хоти́те, хотя́т; несов. 1. Испытывать желание, охоту, ощущать потребность, необходимость в чем-л. Хотеть пить. Хотеть есть.
Все значения слова «хотеть»Я просто хочу сказать ещё пару слов, пока ваше внимание сконцентрировано на мне и вы видите меня в очень уязвимом положении.
Люди хотели узнать узнать, счастливым ли будет брак, нужно ли вкладывать деньги в акции, когда закончится кризис и т. д.
Пей хотел быть архитектором, но противился классическому образованию.